«Никто не вкладывал в Telegram, чтобы покупать на эти токены кофе. Все считают, что стоимость вырастет, это спекуляция»

Переехал в августе. Лондон понравился, он замечательный, но я бы не хотел там жить. Мне сейчас интереснее жить здесь, мне интересно общаться с теми людьми, с кем я работаю.

Я смотрю на Россию как на большой рынок и смотрю в долгосрочной перспективе. Если смотреть на краткосрочную перспективу, то конечно можно сюда не приезжать или не инвестировать. Но рынок огромный, много людей. Когда все боятся и убегают, есть возможность вкладывать.

Меня пригласила семья моего друга Славы [Мирилашвили] вернуться, чтобы поработать вместе с ними. Слава тоже возвращался в Россию. Мне такая возможность показалась интересной и я переехал.

Была большая империя, мы начали работать. Я работал аналитиком в одном из бизнесов. Параллельно мы думали, что можно сделать своё. Мы всегда хотели свой бизнес делать. Я как-то всегда понимал, что я буду бизнесменом.

Мы начали делать терминалы для приёма платежей. Был игорный бизнес с большой сетью залов [«Джекпот]. Это смешная история, потому что мы начали бизнес исходя из ошибки в отчёте. Я смотрел отчёт за какой-то период: там была большая сумма приёма платежей на телефоны, то есть, как мне показалось, люди приходили в кассу и пополняли телефон.

Я говорю: «Давайте поставим терминал, если такой поток клиентов и такие большие цифры». Оказалось, что нет никакого потока, люди не кладут так много денег. Просто в бухгалтерии накосячили. В итоге через шесть месяцев мы продали этот бизнес.

Очень просто. Слава в какой-то день открыл газету «Деловой Петербург», там на последних страницах была какая-то секция про университеты. Он увидел фотографию Павла, который рассказывал про свой студенческий форум spbgu.ru. Слава сказал: «Я с ним учился [в средней школе], он умный парень, давай его как-нибудь позовем, пообщаемся, может что-нибудь придумаем».

Тогда не было идеи. Я думаю, что, глядя на бизнес отца, у Славы сложилось понимание, что важно иметь людей, которым ты можешь доверять, умных людей. То есть тогда, наверное, профессиональные качества ценились меньше, чем доверие.

Слава позвал Пашу, узнал, что он делает. И показал ему Facebook. Мы со Славой начали пользоваться Facebook на втором курсе, когда он был открытым только для университетов. Зарегистрироваться можно только если у тебя был email университета.

Мы предложили сделать подобную штуку на базе его студенческого форума, так как там уже были пользователи. Но Павел не захотел и предложил сделать с нуля. Я думаю, что он просто побоялся рисковать потерять ту аудиторию, которая у него есть. Потому что никто не знал, что получится из этой авантюры. Но мы видели, как быстро развивался и рос Facebook.

Понятно, что мы брали дизайн оттуда [из Facebook]. Зачем придумывать новое, если работает. Тем более Паша всегда говорил, что Facebook тоже это скопировала из какой-то книжки про дизайн, где упоминалась структура сайта.

Я отвечал за операционную работу, то есть за всё, что не касается программирования: заказ серверов, офисы, бухгалтерия и так далее. Первую версию он [Дуров] написал месяца за полтора-два. Изначально мы сделали «ВКонтакте» закрытым, как Facebook. Только по приглашениям. Думали, люди встанут в очередь, но быстро поняли, что так это в России не работает.

Когда открыли, начали проводить конкурсы: разыгрывали «айподы» для тех, кто пригласит больше всех друзей. Паша написал какой-то серьёзный алгоритм, который определял читеров и выявлял победителей, а я сидел в «Кофе хаузе» и раздавал победителям футболки и «айподы».

Деньги давал Славин дедушка. (Михаил Габриэлович Мирилашвили — бизнесмен, вице-президент шведской компании «Лемо Эдженси», президент Всемирного конгресса грузинских евреев. — vc.ru). Я как бы тоже вкладывал, но мне это шло в счёт долга, потому что у меня не было денег. Я достаточно быстро этот долг выплатил.

Лев Левиев

У меня было чуть больше, чем 10% [«ВКонтакте»]. У Паши 20%. Остальное у Славы, у его семьи.

Мы — фаундеры, мы основали эту компанию. Позиционируем себя как финансовые акционеры. Мы в этом проекте были, чтобы заработать деньги. Мы достаточно прагматичные люди. Нам интересно было строить компанию — это опыт, это офигенные возможности. Но мы создавали бизнес, а бизнес делается для того, чтобы заработать.

Для нас это было сюрпризом. К нам заходил DST как инвестор, а в итоге трансформировался в стратега. По договору нам нужно было согласие DST как инвестора, если мы захотим провести IPO. Мы понимали, что инвестор в принципе хочет заработать и не будет против IPO.

А с Mail.ru ситуация немножко изменилась — им не нужно было IPO «ВКонтакте». Поэтому наши варианты выхода сильно сократились, когда нашим инвестором стал стратег, который мог блокировать продажу, IPO или вход нового инвестора.

На самом деле у нас была возможность продать всё Mail.ru. Паша, я и Слава готовились к этой сделке. Но представители Mail.ru решили нас разделить: Слава и я, как не критические люди, отдельно, Паша — отдельно. Я думаю, что им было важно его удержать. Наверное, они боялись, что не смогут всей этой штукой управлять, если он получит деньги и резко уйдет. Им хотелось иметь какой-то другой договор с ним, где у них был бы какой-то рычаг.

Они перешли на Павла и сделали какие-то ошибки, предложили договор, не очень дружелюбный к нему. Я не знаю деталей этого договора, потому что его не видел, но насколько я понял, там были какие-то условия, по которым он мог потерять деньги, если что-то ломалось или не работало. Это неправильно. Они не знали Павла, не знали, как с ним общаться, и в итоге немножко его передавили. На что он сказал: «Пошли вы».

Надо просто понимать его точку зрения, понимать, что ему важно. Он не будет кого-то кидать, не будет уходить. Ему важно то, что он создал. Он ответственный человек. В итоге подход к нему, конечно, нашли, но момент был упущен, появился знаменитый фак.

Когда в Mail.ru сильно на него разозлились, к нам пришли и сказали: «Готовы ли вы продать без Павла?» На что мы сказали: «Нет. Это наш партнёр, это наш друг». Мы понимали, что он бы остался в руках Mail.ru, который его сожрал бы. Причём деньги были большие — $3 млрд. Но мы отказались, решили, что наши принципы важнее.

Паша удалил наши аккаунты, да. Там была не громкая связь, а более хитрая схема. Человек сказал, что плохая связь и он сейчас перезвонит. И, видимо, набрал Пашу и набрал нас одновременно. Но ничего такого, что бы мы не сказали ему напрямую, мы не говорили. Просто в тот момент мы не общались, потому что какие-то вещи он начал делать против наших интересов. Мы решили пообщаться с другим акционером.

Мы хотели бороться с Mail.ru, у нас были планы привлечь инвестора, который помог бы нам бороться и выйти на биржу. Нам нужен был какой-то противовес гиганту. Но Павел не очень хотел видеть других инвесторов. Думаю, его немножко напрягло, что может появиться третья сторона, перед которой нужно будет отчитываться, которая как-то сможет ограничивать его решения.

Тут наши интересы разошлись, и мы начали обсуждать разные сценарии с представителями Mail.ru.

UCP — это достаточно большой фонд, который умеет работать с инвесторами в больших компаниях. Когда ты можешь с помощью corporate governance (корпоративного управления) решить акционерный конфликт, то на этом можно заработать. Возможно, они просто увидели возможность заработать, видя этот конфликт, и пришли к нам.

Мы были рады выйти. С одной стороны — Павел, который очень умный, талантливый парень, но непредсказуемый. С другой стороны — Mail.ru и команда Усманова, которые просто акулы. И ещё Россия, какая-то политическая обстановка. И тут два гражданина с паспортами Израиля контролируют российскую социальную сеть.

Мы всё оценили и решили: будем довольны тем, что есть. Мы были слишком молодые и неопытные, чтобы лезть в эту войну. Конечно, с учётом конфликта, оценка была чуть ниже, но мы довольны сделкой.

Думаю, ошибка в том, что мы дали третьей стороне вмешаться в наши отношения. Ошибка была в том, что мы позволили Mail.ru вклиниться между нами. Возможно, нам надо было больше с Пашей общаться, проводить время друг с другом.

Сейчас у нас хорошие отношения, мы общаемся. Он понимает, почему это случилось, какие силы на него повлияли. Мы это понимаем и стараемся не поднимать эту тему. Мы довольны тем выходом, тем, как всё случилось. Я думаю, что он тоже доволен. В итоге все думают, что мы вышли вовремя. Потом было бы намного сложнее.

Я всегда всем говорю, что мы построили большую компанию, но не построили большой бизнес. Потому что мы настолько быстро выросли от оценки в $50 млн до оценки в $3 млрд, при этом ничего не зарабатывая. У нас не были построены какие-то сложные бизнес-процессы, доходы были только от рекламы и от игр.

Мы настолько быстро выросли, что даже не особо научились чему-то. Научились взаимодействовать со сложными акционерами, с крупными ребятами. Это бесценный опыт.

Команда была маленькая и сложно было что-то делать. Во-первых, нужно было успевать за конкурентами, то есть за Facebook. А успевать каждый год сложнее и сложнее, потому что у них «тысячи» разработчиков, а у нас 20. Мы не могли повлиять на масштабирование. Это была задача Паши, ему было комфортно работать в маленькой команде. При этом даже с такой командой мы делали хорошие продукты всегда.

Я стал инвестором, потому что у меня были деньги, которые мне нужно было инвестировать. А не потому что я мечтал инвестировать. Для меня инвестиции — это зарабатывание денег. То есть это тот же самый бизнес, если ты можешь его правильно построить. Но изначально просто нужно было куда-то инвестировать деньги, чтобы они не лежали.

Мы начали инвестировать ещё когда были во «ВКонтакте». Были деньги, появлялись какие-то мелкие компании, нам казалось, что мы такие умные и умеем их выбирать. На самом деле всё не так. Инвестиции это отдельные процессы, которые надо выстраивать.

Я не фонд. Я инвестирую как family office, то есть это как мои личные инвестиции. Разные инвестиции были сделаны в разное время. У меня нет задачи в какой-то срок зайти и выйти. У меня нет внешних инвесторов. Я могу выбирать то, что мне нравится. Где вижу возможность, там вкладываю. И мне важна команда. За свой опыт я понял, что команда — это самое важное. Если ты знаешь людей, то всё намного проще.

Calm, например, мне понравился как бизнес, понравилась цена. Я считаю, что людям медитация нужна всё больше и больше, потому что поток информации огромный и справляться со стрессом очень сложно. Это такой автоматизированный психолог.

Я вложил год назад в одну из крупнейших в мире киберспортивных организаций, в британскую Fnatic. Мне нравится эта индустрия, мне понятно, куда она идёт и что там будет большой бизнес. Плюс у меня была возможность, положив достаточно большой чек, попасть в совет директоров компании. Для меня это было важно и интересно.

Мне очень нравится компания [Emerging Travel, в которую входит Ostrovok]. Во-первых, люди, которые ею управляют. Серж Фаге, который её основал, очень интересный человек, очень умный, со своей спецификой. Он был в компании, когда был бурный рост. Когда компании стало сложно и нужно было стабилизировать бизнес, ему это стало не так интересно.

Мы договорились, как передать дело Феликсу Шпильману, который мне очень симпатичен. Он работал в DST, когда я делал сделку со «ВКонтакте», там я с ним и познакомился. Собственно, он и продал мне Ostrovok. Теперь он уже разбирается с этой инвестицией.

Серж умел продавать. Когда времена были хорошие в России и российский рынок был привлекательным, у них был хороший network. Серж учился в Стэнфорде и привлёк хороший пул инвесторов.

Когда мы заходили со Славой, там была хорошая сделка. Потому что после 2014 года западные инвесторы захотели выйти, причём выйти и забыть, что у них были инвестиции в российский стартап. Даже доплатили. Я в первый раз увидел, что фонд доплатил деньги, чтобы их просто не трогали. Ostrovok так получил пару миллионов долларов. Забавная история.

В тот момент казалось, что борьба с Booking.com в принципе возможна, если есть доступ к капиталу. И доступ к капиталу был. Когда после 2014 года доступ к капиталу стал меньше, бороться с Booking.com стало намного сложнее. Не было денег, чтобы постоянно их вкачивать в рекламу. B2C-тревел — это постоянное вкачивание, чтобы человек увидел и пришёл. И, может быть, второй раз он придёт без рекламы, и ты за счёт этого заработаешь.

Феликс молодец. Он сориентировался и создал В2В-направление, которое сейчас драйвит бизнес, очень хорошо растёт. Мы довольны. Мы создали международный бренд RateHawk, понимая, что Россия сейчас не привлекательна, очень сложно под Россию поднять деньги. Международный бренд это сейчас тот фокус, на котором Emerging Travel концентрируется.

Рынок криптовалют — огромный и серый. Я думаю, что он всегда останется в серой зоне. Я не очень вижу большие преимущества с точки зрения обывателя покупать себе, например, кофе за биткоины. Я как-то что-то купил за биткоин, это стоило около $500. Через три месяца эти деньги стоили бы $3000. И я сказал, ну его нафиг.

Я знаю точно, что [ICO Telegram] воспринималось как инвестиция. Никто не вкладывал в Telegram, чтобы потом покупать на эти токены кофе. Все вкладываются, потому что считают, что стоимость монет вырастет. То есть это спекуляция. Скорее всего в Telegram будет рынок внутренний, где может можно будет что-то купить.

У меня была возможность [вложиться в Telegram], но я решил не вкладывать. Потому что это спекулятивная, высокорискованная инвестиция. [Венчурные инвестиции] менее рискованные. В моём понимании на тот момент это было казино. Ты покупаешь обещание кого-то что-то сделать через какой-то срок, то есть это не ликвидный инструмент, это просто бумажка.

Им сложно будет создать валюту, которой легко будет пользоваться, потому что сейчас государства любят контролировать валюту. Америка, Россия, Китай — никто не даст какой-то независимой валюте стать большой и легальной, если это не будет полностью прозрачно: KYC («Знай своего клиента»), паспорта и так далее. Но тогда криптовалюта будет сравнима с обычной кредитной картой, и её преимущество непонятно.

Порог входа был намного выше, чем я готов был вложить. Павел пошёл мне навстречу и дал возможность вложить. Я ему объяснил, что выглядит достаточно рискованно, я не буду. Он сказал: «Я тебя понимаю, окей».