Директор по развитию Grishin Robotics: «Слово "робот" вызывает у людей завышенные ожидания»

Grishin Robotics — международная инвестиционная компания, созданная гендиректором Mail.Ru Group Дмитрием Гришиным для того, чтобы способствовать развитию массовой персональной робототехники по всему миру. Недавно компания сделала свою крупнейшую инвестицию — в американскую компанию LittleBits, разработчика платформы для изучения электроники и прототипирования новых устройств.

ЦП пообщался с директором по развитию Grishin Robotics Валерией Комиссаровой, которая рассказала о рынке робототехники, причинах его роста, порогах входа и стартапах, которыми интересуется фонд.

На вашем сайте указано число — в 2017 году объем рынка робототехники достигнет 390 млрд долларов. Это колоссальный объем. Рынок робототехники действительно такой огромный?

C одной стороны, цифра, опубликованная на нашем сайте, может показаться очень большой, а, с другой стороны, она может показаться консервативной.

Мы запустили фонд три года тому назад (15 июня 2012 года — прим. ред.), и с тех пор наше представление о том, что такое робототехника, очень сильно поменялось.

И это не удивительно. Потребительское восприятие и представление о том, что такое роботы, очень сильно определены научной фантастикой, на которой выросло большое количество людей. У нас тоже были похожие представления о роботах — как о гуманоидах, человекоподобных существах.

Однако если смотреть на рынок, можно понять, что индустрия роботов сегодня развивается не столько как производство отдельных устройств — пришел в магазин, увидел робота, купил — сколько как характеристика, функция. Это особенно заметно в английском языке: «robotic» — это некое прилагательное, «приставка», которая по факту может быть применена к чему угодно.

В таком случае, робототехника пересекается с большим количеством отраслей?

Да, например, с большим и модным трендом, который называется «интернет вещей». По факту, за этими двумя революциями, если их вообще пытаться разделять, стоит один общий фундамент — сенсорный.

Потому что роботы без сенсоров, в общем-то, не имеют смысла. Именно сенсоры собирают информацию об окружающей среде, на основе которой уже роботом (точнее, софтом внутри него) планируются и предпринимаются определенные действия.

Поэтому при проникновении сенсоров во все, что угодно, стало понятно, что, в общем-то, любая вещь, которая еще вчера была обычной — ботинок, часы, дом, термостат — может приобретать робототехнические характеристики. Этим, в частности, объясняется такой большой объем рынка.

В целом, мне нравится говорить, что сегодня идет революция Smart Connected Devices. C точки зрения терминологии я считаю, это наиболее правильное определение.

Smart — потому что сенсоры и алгоритмы, сбор и анализ данных. Connect — потому что подключено к облаку, благодаря чему сильно уменьшаются требования к железу, и появляется big data, собранная сразу по большому числу пользователей.

Судя по сообщениям в прессе, этот рынок растет очень стремительно — новые «умные» гаджеты появляются чуть ли не каждый день.

И этому способствует то, что технологии роботехники стали очень быстро адаптироваться для повседневных нужд. Вполне возможно, что лет 15-20 назад люди могли назвать роботом обычную стиральную машину или банкомат. А сегодня эти предметы стали частью нашего повседневного бытия, никому просто не приходит уже в голову назвать его роботом.

Например, компания iRobot — одна из успешных компаний на робототехническом рынке — продает вакуумные пылесосы. По факту, это роботы-пылесосы. А iRobot — робототехническая компания, которая фундаментальные технологии этого же робота-пылесоса использует в продукции для американской военной промышленности.

А ведь при покупке такого пылесоса многие и не задумываются о его технологической платформе. Часто даже компании не используют слово «робот» в маркетинге, потому что, когда потребители видят слово «робот», у них возникает очень завышенное представление и ожидание о том, что такое устройство может и должно уметь. Люди вспоминают трансформеров, Терминатора, «Звездные войны».

Когда люди понимают, что купленный предмет не разговаривает и, в общем-то, у него нет искусственного интеллекта. Несмотря на то, что само по себе устройство очень полезное, у человека возникает некоторое разочарование.

Когда вы в 2012 году выходили на рынок робототехники, каким он был? Были ли фонды, мероприятия, конференции на эту тему?

Когда мы несколько лет назад выходили на рынок, по моим ощущениям, в России совсем ничего не происходило. Были какие-то единичные компании, инициативы.

Спустя три года ситуация сильно поменялась в лучшую сторону. Появились и специализированные конференции, и большое количество российских фондов, с которыми мы общаемся.

Участники российского рынка стали намного более открыто об этой теме говорить, они стали проявлять свою заинтересованность в нем. Хотя немногие из них уже сделали какие-то конкретные инвестиции, но, тем не менее, сам интерес и готовность что-то узнавать об этом рынке — это уже очень здорово.

А если говорить про стартапы на рынке?

Их число очень сильно выросло. Растет число инфраструктурных историй, Например, в Казани появился инкубатор для «железных» проектов — « Навигатор Кампус».

Чуть ли не в каждом крупном городе появились площадки с недорогими 3D-принтерами, лазерными станками — это очень сильно понижает порог входа в робототехнику.

Это, на самом деле, некоторые из тех фундаментальных причин, почему мы вообще решили заниматься робототехникой. Просто в 2011-2012 годах стало очевидно, что порог входа для стартапов в индустрию радикально снижается — значит, будет происходить что-то интересное.

Американский рынок начал развиваться раньше?

Если говорить про американский рынок, то там уже много интересного происходило — думаю, больше чем в России.

То есть вы были одним из первых игроков на рынке?

Да. Когда мы сделали довольно большой пиар вокруг запуска нашего фонда в июне 2012 года, немало традиционных инвесторов и представителей бизнес-тусовки вообще решили, что мы сумасшедшие. Потому что в тренде были социальные сети, мобильные приложения, игры.

Но потом прошло 2-3 месяца и, если я не ошибаюсь, в августе или, может быть, начале сентября того же года, Wall Street Journal написал статью о падении стоимости компонентов, и о том, что Кремниевая долина получает шанс вернуться к своим истокам.

Прошло какое-то совсем небольшое время и это стало очень модно — Google купила большое количество робототехнических компаний, Amazon начала заниматься развитием этого направления, Facebook проявила активный интерес.

Конечно, очень приятно, что мы оказались одними из первых, и очень здорово, что все наши ожидания и предположения относительно того, как будет рынок расти и развиваться, оправдались. Но я думаю, что реальные события превзойдут даже самые смелые ожидания относительно того, насколько большой вся эта история в итоге станет.

Вы сказали, что заметно уменьшился порог входа в индустрию. Имеете ввиду дешевое производство в Китае?

В том числе. Большое количество индустрий и отраслей вокруг робототехники достигли критической массы. Например, массовое производство смартфонов привело к падению стоимости на очень большое количество важнейших компонентов, которые используются в робототехнике — камеры, батарейки, акселерометры.

15 лет назад таких дешевых камер, которые сейчас используются в смартфонах, невозможно было себе представить. Сегодня же собрать что-то своими руками из готовых компонентов, не изобретая велосипед, не заказывая какие-то супердорогие составляющие, стало гораздо проще. Своё развитие получили и технологии производства небольших партий. Те же 3D-принтеры: нет никаких проблем сделать тестовую партию с их помощью.

Другой важный тренд, упростивший вход на рынок, это, конечно, краудфандинг. До его появления было очень тяжело поднять какие-то инвестиции для своего «железного» проекта. Все фонды строго смотрели в сторону веба, в сторону мобильных технологий, в сторону игрушек. Поэтому большое количество компаний пошли на краудфандинговые площадки.

С одной стороны, это позволило командам собрать какие-то деньги — конечно, на них компанию не построишь. Однако это дает возможность собрать первый образец продукта. Имея его на руках уже проще идти к инвестору.

В каком-то смысле краудфандинговые площадки помогли разорвать замкнутый круг и продемонстрировать инвестору наличие интереса к продукту со стороны покупателей и их готовность за него платить.

В случае создания интернет-проекта, все понятно — команда делает прототип, старается его развивать своими силами. Затраты — собственное время. В случае с «железными проектами» всё сложнее. Это дороже, потому что помимо своего времени нужно тратить деньги на производство и комплектующие. Как в такой ситуации ведут себя инвесторы?

Любой венчурный инвестор, с одной стороны, понимает очевидную специфику железных и робототехнических проектов — особенности дистрибуции, производства, выхода на рынок. С другой стороны, он предъявляет фундаментально те же требования, как и к любому веб-проекту — это должна быть компания, которая создает большую нишу, решает большую проблему.

Проблемы с производством и комплектующими можно решить — сейчас уже есть специальные «железные» инкубаторы, в которые можно прийти только с идеей и прототипом из пенопласта и скотча, и где помогут довести проект до ума, научат разбираться в прототипировании и производстве.

Опять же повторюсь, с каждым месяцем нужно все меньше денег для создания и тестирования своего прототипа, благодаря перечисленным выше трендам.

Что скажете об интересе ИТ-гигантов к вашему рынку? Например, Apple анонсировала Apple Homekit — платформу, которая напрямую касается «интернета вещей» и робототехники.

Гиганты интересуются этим рынком уже давно. Amazon купил Kiva (поставщика систем для онлайн-ритейлеров — прим. ред.) задолго до моды на подобные вещи, а Kiva — это робототехническая компания.

Google, Amazon, Apple просто необходимо следовать за волной, чтобы не оказаться на обочине. Даже такие, казалось бы, чисто интернет-компании, как Facebook так или иначе торопятся занять своё место.

Но я категорически не согласна с мнением, что если на рынке есть такие крупные компании, то на нём уже нечего делать. Никто еще до конца не понимают, во что это превратится. Это все равно, что после появления первого персонального компьютера на рынке спросить людей на улице «как вам кажется, что вы сможете делать с помощью персонального компьютера?» — и пытаться руководствоваться полученными ответами. Реальные масштабы происходящего сегодня предсказать невозможно, и у стартапов есть ещё немало возможностей.

Сейчас наблюдается бешеная мода на создание дронов. По сути ведь это тоже роботы? Есть те, которые умеют следить за человеком, летать по определенному маршруту, выполнять доставку.

Так и есть. Для примера, компания DJI уже сегодня, по оценкам венчурных инвесторов, стоит восемь миллиардов долларов. И это при том, что рынок все еще в зачаточном состоянии.

В этом и прелесть происходящего. Такие компании, как DJI, уже сейчас получают большие раунды инвестиций, захватывают рынок благодаря тому, что нашли, казалось бы, неочевидное применение для летающих аппаратов — фотографирование. В то же время, остается еще масса возможностей для развития новых игроков.

Российских проектов в вашем портфеле нет?

На текущий момент нет, но я очень надеюсь, что когда-нибудь будут, мы над этим работаем.

Это связано с тем, что в России пока еще не пришел интерес инженеров к этой отрасли?

Нет. Здесь вопрос в самом рынке и в нашем фокусе. Мы очень ориентированы на потребительские вещи, нам интересны продукты, где есть и железо, и софт.

В России, как известно, самые лучшие в мире программисты, поэтому очень много я вижу стартапов, которые разрабатывают тот или иной софт для роботов. Но чаще всего они направлены на B2B-сектор, а нам это в меньшей степени интересно.

Также традиционно много разработок происходит в направлении космоса, военной промышленности или каких-то компонентов по заказу государства. Это опять же за пределами фокуса нашего фонда.

На днях стало известно о ваших инвестициях в платформу для прототипирования роботов Littlebits — сделка стала крупнейшей в истории фонда. Чем вас так привлек проект?

Миссия компании — способствовать повышению технологической грамотности человечества. Сильная команда, собранная основательницей Айа Бдейр. Богатые возможности продукта, делающие его полезным сразу для большого числа рынков и сценариев использования, и примененные в нем интересные технологические решения. Наконец, уже достигнутый высокий уровень продаж.

Справка. Компания LittleBits Electronics основана в 2011 году в Нью-Йорке. В основе платформы LittleBits — более 60 электронных магнитных модулей, каждый из которых обладает встроенной функциональностью от диодов и динамиков до датчика света, ЖК-дисплея и mp3-плеера. Стоимость различных комплектов модулей варьируется от $99 до $249, но их также можно приобретать и по отдельности. Среди проектов, уже созданных на основе LittleBits — «умный» термостат, автоматическая кормушка для животных.

На что команда планирует направить привлеченные средства (общий объем раунда составил $44,2 млн — прим. ред.)?

Расширение дистрибуции в сфере образования, а также международных продаж. Кроме того, планируются новые проекты с корпоративными клиентами, в дополнение к уже имеющимся SAP, Twilio, AKQA и другим. LittleBits также намерена усилить свое присутствие в ритейле — в частности, уже есть договоренности с магазинами Barnes & Noble в США.

На каких стадиях вы инвестируете в проекты?

Мы в последнее время инвестируем на более поздних стадиях, это серия A или даже B. Но это, конечно, только формальный признак. Если говорить конкретнее, что нам может понравиться в бизнесе, приведу несколько примеров из числа наших портфельных компаний.

Например, Double Robotics. Чем они нас привлекли? Роботы телеприсутствия давно существовали, но было две проблемы: все они были довольно уродливыми и очень дорогими.

Из-за сочетания этих двух факторов индустрия с точки зрения массовой популярности стремилась к нулю. А эти ребята сделали за пару тысяч долларов очень доступного робота с привлекательным внешним видом — очень многие журналисты называли и продолжают называть его продуктом, который могла бы сделать компания Apple.

Или, например, Petnet, которая делает автоматическую кормушку для собак и кошек, собирает аналитику о том, как питаются животные. Эти данные уже можно использовать для решения интересных задач — например, можно попытаться предварительно продиагностировать, когда животные заболевают. Соответственно, появляется возможность обмениваться этой информацией с ветеринарами и, что еще интереснее, с индустрией питания для животных.

Как построена работа фонда? Насколько я понимаю, вы работаете в нескольких городах — в Нью-Йорке, в Москве.

Это хороший вопрос. Когда меня спрашивают, где я живу, я люблю говорить, в самолете, и это самый честный ответ.

У нас есть очевидные русские корни. Дмитрий (Гришин — прим. ред.) фултайм занят на должности генерального директора и председателя совета директоров Mail.Ru Group. Его компания находится в Москве, но есть также подразделение My.com в США. Поэтому Дмитрий и я в том числе часто бываем на двух континентах. Поэтому и о запуске фонда мы также объявили сразу в двух городах — в Нью-Йорке и в Москве.

Почему Нью-Йорк? Обычно Калифорния ассоциируется с инновациями и технологиями.

Несколько лет тому назад до конца не было понятно, будет ли лидировать Кремниевая долина в плане консьюмерской робототехники тоже. Традиционно у рынка робототехникип были разные кластеры. Например, если мы говорим про США, есть Бостон и MIT. Рядом, очевидно, есть Нью-Йорк и Корнелл, подальше — Питсбург и Карнеги-Меллон. То есть было очевидно, что есть несколько потенциальных якорных площадок для развития.

И все они на восточном побережье?

Да, и все они были на восточном побережье. То есть что-то интересное происходило в Кремниевой долине, но она тогда в первую очередь была занята софтом и не было понятно, насколько ей будет интересна робототехника.

С другой стороны, Нью-Йорк — это была некая точка, которая отовсюду одинаково далеко и отовсюду одинаково близко: и с точки зрения часового пояса, и с точки зрения перелета.

Сейчас, конечно, вы правы, ситуация за эти три года изменилась. Большинство наших портфельных компаний находится на западном побережье, одна в Лос-Анжелесе, остальные либо в Долине, либо в Сан-Франциско, одна компания у нас находится в Бостоне, другая — в Боулдере, штат Колорадо. LittleBits, инвестицию в которую мы совсем недавно анонсировали, находится как раз в Нью-Йорке.

Так что мы совершенно спокойно к этому относимся, готовы в самых разных географиях смотреть на компании.

Как Дмитрий Гришин участвует в работе фонда?

Он изучал робототехнику в университете и с тех пор не переставал интересоваться этим рынком. Насколько это ему позволяет 24-часовая работа в Mail.Ru Group.

В 2011-2012 годах стало понятно, что ситуация меняется — начинается массовая робототехническая революция. В то же время, мы тогда поговорили со стартапами — им было тяжело получать деньги, поговорили с инвесторами — они еще пока смотрели в другую сторону. Поэтому Дмитрий решил вложить в фонд 25 миллионов долларов личных средств, чтобы сдвинуть ситуацию с мёртвой точки.

Операционной деятельностью фонда занимается фулл-тайм команда, а Дмитрий принимает все финальные решения. Дмитрий никогда не замыкается на своей индустрии, он всегда смотрит, что происходит вокруг, всегда анализирует, какие бизнес-модели, какие компании, какие кейсы происходят в порой совершенно отличных от его индустрии рынках.

Это очень сильно расширяет кругозор и помогает в долгосрочном планировании. Он не раз говорил, что опыт, полученный в рамках Grishin Robotics, помогает ему эффективнее управлять Mail.Ru Group, и наоборот.