Пол Грэм: «Самая пагубная вещь, которой вы научились в школе, — привычка получать хорошие оценки»

Инвестор и основатель акселератора Y Combinator рассуждает, как система оценок и тестов мешает в работе и жизни.

Перевод издания «Идеономика».

Самая пагубная вещь, которой вы научились в школе, не относится к какому-то конкретному предмету. Это привычка получать хорошие оценки.

Когда я учился в университете, один из самых философски настроенных выпускников сказал, что ему важно не то, какую оценку он получил по предмету, а то, чему он научился. Эти слова запомнились мне, потому что я впервые слышал что-либо подобное.

Для меня, как и для большинства студентов, отметки были гораздо важнее, чем то, чему мы на самом деле учились. Я был довольно серьезным. Я искренне интересовался большинством предметов и прилагал много усилий. И всё же гораздо больше я старался во время подготовки к экзамену.

Фраза «готовиться к экзамену» должна быть излишней, потому что именно это делали те, кто в действительности усердно учился. Разница между прилежными и нерадивыми студентами заключалась в том, что первые усердно учились, а вторые — нет. Никто из них не пытался за две недели выучить всё, что прошли за семестр.

Но несмотря на то, что я был прилежным учеником, почти всё, что я делал, имело целью получить хорошую оценку.

Многим кажется странным, что в предыдущем предложении есть фраза «несмотря на то, что». Разве это не тавтология? Разве это не то, что должен делать прилежный ученик, настоящий отличник? Вот как глубоко взаимосвязь обучения с оценками проникла в нашу культуру.

Неужели так плохо, что учеба связана с оценками? Да, это плохо. И только спустя десятилетия после учёбы в университете, работая с Y Combinator, я понял, насколько это плохо.

Конечно, когда я был студентом, я знал, что подготовка к экзамену далеко не то же самое, что непосредственная учёба. Как минимум вы не сохраняете в дальнейшем знания, втиснутые в голову накануне экзамена. Но проблема ещё серьезнее. Реальная проблема заключается в том, что большинство тестов вовсе не измеряют то, что должны.

Если бы экзамены на самом деле были проверкой изученного, всё было бы не так плохо. Хорошие оценки и знания сойдутся в одной точке, только немного позднее. Проблема в том, что почти все тесты, которые проходят студенты, можно обойти. Большинство людей, которые получили хорошие оценки, знают это, и знают это настолько хорошо, что перестали даже сомневаться. Когда вы это понимаете, видите, насколько наивно делать по-другому.

Предположим, вы изучаете средневековую историю, и скоро будет итоговый экзамен. Он должен стать проверкой ваших знаний по средневековой истории, верно? Так что если вы хотите хорошо сдать экзамен, и у вас есть пара дней, то лучший способ провести время — почитать самые лучшие книги о средневековой истории. Тогда вы многое узнаете об этом предмете и хорошо сдадите экзамен.

Нет-нет-нет, говорят себе опытные студенты. Большая часть того, что вы узнаете из этих хороших книг по истории Средневековья, не войдет в экзамен. Нужно читать не хорошие книги, а конспекты лекций и литературу из списка по курсу. И даже большую часть этого можно проигнорировать, потому что переживать стоит только о тех темах, которые входят в экзаменационные вопросы.

Вы ищете конкретную информацию. Если во время чтения по списку вам станет что-то интересно, смело игнорируйте это, потому что это не пригодится на экзамене. Но если профессор говорит, что было три основные причины раскола 1378 года или три основных последствия эпидемии чумы, вам лучше запомнить это. А было ли это на самом деле причинами или следствиями, не имеет значения. В этом конкретном курсе это именно так.

В университете часто можно найти копии старых экзаменационных вопросов, которые ещё больше сужают круг того, что нужно выучить. Можно узнать не только то, какие вопросы задаёт этот профессор, но и реальные экзаменационные вопросы. Многие профессора используют их повторно. После 10 лет преподавания на курсе было бы трудно этого не делать, по крайней мере, непреднамеренно.

Некоторые преподаватели считают, что студенты должны зубрить их предметы, и если это так, вам тоже придётся зубрить. Это, конечно, зависит от предмета. На уроках математики, естественных наук или инженерии это редко бывает необходимо, но на другом конце спектра есть предметы, где иначе вы не сможете получить хорошую оценку.

Мне нравилось учиться, и мне очень нравились некоторые эссе и программы, которые я написал в колледже. Но разве я когда-нибудь, сдав эссе по предмету, садился и писал ещё одно для удовольствия? Конечно, нет. Мне нужно было что-то делать по другим предметам. Если когда-либо доходило до выбора между знаниями и оценками, я выбирал оценки. Я пришёл в университет не для того, чтобы плохо учиться.

Любой, кого заботят хорошие оценки, должен играть по этим правилам, или его превзойдут те, кто играет. А в элитных университетах это почти каждый, потому что тот, кого не заботят хорошие оценки, вероятно, не поступил бы туда. В результате студенты соревнуются в том, чтобы максимально увеличить разницу между знаниями и хорошими оценками.

Почему так плохи экзамены? Точнее, почему их так легко обойти? Любой опытный программист может ответить. Насколько уязвимо программное обеспечение, автор которого не обратил никакого внимания на предотвращение взлома? Обычно оно дырявое, как дуршлаг.

И экзамены, которые нам дают, плохи — они измеряют совсем не то, что должны измерять, — именно потому, что их создатели не особенно старались предотвратить попытки их взлома. Но винить преподавателей в этом не стоит. Их задача — учить, а не придумывать тесты, которые невозможно взломать.

Настоящая проблема в том, что оценкам придают слишком большое значение. Если бы отметки просто подсказывали студентам, что они делают правильно, а что нет, как советы тренеров спортсменов, у студентов не было бы искушения взламывать этот процесс. Но к сожалению, после определенного возраста оценки — это уже не просто советы. После определенного возраста вас не только учат, но и одновременно судят.

Я привёл в качестве примера университетские экзамены, но на самом деле они менее уязвимы к взлому. Другие экзамены, которые нам приходится сдавать в жизни, в этом смысле еще хуже — в том числе, что больше всего поражает, экзамен, который мы проходим при поступлении в университет.

Если бы приёмные комиссии просто оценивали качество интеллекта абитуриентов, как учёные измеряют массу объекта, можно было бы посоветовать подросткам «побольше знать» и не заморачиваться. То, насколько плохо отрегулирован процесс поступления в университет, видно по отличию этого экзамена от старшей школы.

Чем более причудливый и специфический характер приобретают занятия в старшей школе, тем выше возможность схитрить при поступлении в университет. Произвольные «внеклассные занятия», в которых вы должны участвовать, чтобы показать, что «разносторонне развиты», стандартизированные тесты, такие же искусственные, как шахматы, «эссе», которое нужно написать, — все это предназначено, видимо, для достижения какой-то очень конкретной цели, но вам не сказали, какой.

Помимо того, что это плохо для детей, это плохо потому, что этот экзамен можно «взломать». Существуют целые отрасли, занимающиеся этим — компании по подготовке к экзаменам и консультанты по поступлению. Значительная часть функций частных школ тоже сводится к этой цели.

Почему этот конкретный тест можно взломать? Я думаю, из-за того, что он измеряет. Считается, что для того, чтобы поступить в университет, нужно быть по-настоящему умным, но сотрудники приемных комиссий в элитных колледжах этого не говорят. Кто же им нужен? Им нужны люди, которые не просто умны, а достойны восхищения в каком-то более общем смысле. А в чем измеряется это более общее восхищение? Сотрудники приемной комиссии чувствуют это. Другими словами, они принимают тех, кто им понравится.

Так что при поступлении в университет вам приходится сдавать экзамен на соответствие вкусу некой группы людей. Конечно, такой тест уязвим к взлому. И от того, что на кону стоит так много, он уязвим как ничто другое. Вот почему он так сильно искажает жизнь.

Неудивительно, что школьники часто чувствуют себя отторгнутыми. Их жизни полностью искусственные.

Когда я начал консультировать основателей стартапов в Y Combinator, особенно молодых, я был озадачен тем, как они всегда усложняют ситуацию.

Как, спрашивают они, привлекать деньги? Что за хитрость заставляет венчурных инвесторов инвестировать в вас? Я отвечаю, что лучший способ заставить инвесторов вложить в вас деньги — это быть хорошим вложением. А если вы обманом вынудили венчурных инвесторов вложить деньги в плохой стартап, вы обманули и себя тоже. Вы вкладываете время в ту же компанию, в которую просите их вкладывать деньги. Если это не очень хорошая инвестиция, почему вы вообще делаете это?

О, говорят они, а затем, переварив это откровение, спрашивают: что делает стартап хорошей инвестицией?

И я объясняю, что многообещающим не только в глазах инвесторов, но и на самом деле стартап делает рост. В идеале — рост доходов, но если нет, то количества пользователей. Им нужно получить много пользователей.

Как получить много пользователей? У них разные идеи на этот счет. Нужно выпустить продукт, чтобы заявить о себе. Нужны влиятельные люди, которые говорили бы о них. Они даже знают, что продукт нужно выпускать во вторник, потому что именно в этот день можно привлечь больше всего внимания.

Нет, приходится сказать мне, это не то, что поможет привлечь много пользователей. Способ заполучить много пользователей — это сделать действительно потрясающий продукт. Тогда люди будут не только использовать его, но и рекомендовать своим друзьям, и ваш рост будет экспоненциальным.

Я говорю основателям то, что может быть совершенно очевидным для вас: хорошая компания начинается с хорошего продукта. И тем не менее, они испытывают такую же реакцию, как многие физики, впервые услышав о теории относительности: смесь удивления от очевидной гениальности этого тезиса и подозрения, что что-то столь странное не может быть правильным. Окей, покорно говорят они. А не могли бы вы познакомить нас с очень-очень влиятельным человеком? И помните, мы хотим презентовать свой продукт во вторник.

Иногда предпринимателям требуются годы, чтобы усвоить эти простые уроки. И не потому, что они ленивы или глупы. Просто они слепы к тому, что находится прямо перед их носом.

Почему, спрашивал я себя, они всегда так усложняют ситуацию? И вот однажды я понял, что это не риторический вопрос.

Почему основатели усложняют себе жизнь, делая что-то неправильно, когда ответ прямо перед ними? Потому их научили это делать. Их научили, что путь к победе — пройти тест. И даже не сказали, что учат их именно этому. Они считают, что мир так устроен: первое, что вы делаете, столкнувшись с какой-либо проблемой, — выясняете, как легче всего сдать тест.

Вот почему разговор всегда начинается с того, как собрать деньги, потому что это воспринимается как экзамен. Они попали в YC. У них есть некие показатели, но более высокие показатели кажутся лучше. Должно быть, это экзамен.

В жизни, безусловно, есть ситуации, где единственный путь к победе — взломать тест. Это явление не ограничивается школами или университетами. И некоторые люди, из-за идеологии или невежества, утверждают, что то же самое относится к стартапам. Но это не так.

Почему мне понадобилось так много времени, чтобы понять, из-за чего основатели стартапов придумывают такие сложности? Потому что я не осознавал, что школы учат нас побеждать, проходя дурацкие тесты. И не только их, но и меня! Меня тоже учили сдавать тесты хитростью, и я не осознавал этого в течение десятков лет.

Я жил так, будто понял это, но не зная почему. Например, я избегал работы в крупных компаниях. Но если бы меня спросили, почему, я бы ответил, что они фальшивые или бюрократические. Или просто мерзкие. Я не понимал, что так сильно не люблю крупные компании из-за того, что успех приходит благодаря «взлому» дурацких тестов.

А тот факт, что в сфере стартапов тесты не поддаются взлому, во многом привлек меня туда. Но опять же, я не осознавал этого явно.

Постепенно я пришел к решению. Я перестал проходить дурацкие тесты, даже не осознавая, что делаю это. Может ли кто-нибудь, закончив университет, изгнать этого демона, просто узнав его имя и сказав: «Изыди!»? Кажется, стоит попробовать.

Даже простые разговоры об этом явлении, вероятно, улучшат ситуацию, ведь оно так распространено потому, что мы принимаем ситуацию как должное. И это просто результат пренебрежения. Никто не хочет, чтобы мир был так устроен. Но так происходит, когда образование соединяют с оценками, соревновательностью и наивным предположением о неуязвимости тестов.

Это показывает, что образование можно сделать лучше и как именно это можно сделать. Но это также касается потенциального ответа на вопрос, который, кажется, есть у всех крупных компаний: как мы можем больше походить на стартап? Я не хочу описывать все это сейчас. Я хочу сосредоточиться на том, что это значит для людей.

Начнем с того, что большинству амбициозных молодых людей, заканчивающих университет, стоит кое-что забыть. Но это также меняет взгляд на мир. Вместо того, чтобы смотреть на разные профессии и думать, какие из них более или менее привлекательны, теперь можно задать очень конкретный вопрос, который позволит более осмысленно расставить приоритеты: в какой степени успех на этой работе зависит от «взлома» дурацких тестов?

Было бы полезно иметь способ быстро распознавать плохие тесты. Есть ли в их основе общий шаблон? Оказывается, есть.

Тесты можно разделить на два вида:

На практике, конечно, прохождение дурацких тестов может принести успех. Некоторые люди так и делают. Но держу пари, что большинству людей, которые занимаются этим на работе, это не нравится. Они просто считают само собой разумеющимся, что мир так устроен, если только вы не хотите все бросить и стать хиппи-ремесленником.

Я подозреваю, многие люди считают, что упор на плохие тесты — необходимое условие больших денег. Но это, могу вам сказать, ложное ощущение. Когда-то так было. В середине XX века, когда экономика опиралась на олигополии, единственным способом взобраться на вершину было играть в их игру.

Но сегодня это не так. Сейчас есть способы получить много денег, хорошо работая, и это одна из причин, почему людей так воодушевляет возможность стать богатыми. Когда я был ребенком, можно было либо стать инженером и делать крутые вещи, либо заработать много денег, став «руководителем». Теперь вы можете заработать много денег, делая крутые вещи.

Взлом плохих тестов становится не так важен, поскольку связь между работой и властью размывается. Разрушение этой связи — одна из наиболее важных текущих тенденций, и мы наблюдаем ее влияние почти во всех видах работ, которые выполняют люди. Стартапы — один из наиболее заметных примеров, но мы видим примерно то же самое в писательстве. Авторам больше не нужно добиваться расположения издателей и редакторов, чтобы достигнуть читателей, теперь они могут идти к ним напрямую.

Чем больше я думаю об этом, тем более оптимистичным становлюсь. Кажется, это одна из тех ситуаций, когда мы не осознаем, что нас что-то сдерживало, пока оковы не упали. И я могу предвидеть, что весь карточный домик разрушится.

Представьте, что произойдет, когда все больше и больше людей начнут спрашивать себя, хотят ли они добиваться успеха, взламывая плохие тесты, и решат, что не будут этого делать. Те сферы, где достижения возможны благодаря «взлому», лишатся талантов, а те, где награда приходит за хорошую работу, увидят наплыв самых амбициозных людей.

И поскольку важность взлома плохих тестов все уменьшается, образование изменится, и нас перестанут учить этому. Представьте, как мог бы выглядеть мир, если бы это случилось.

Это урок не только для отдельных людей, но и для общества, и мы будем поражены, насколько много энергии освободится, когда мы его усвоим.

Статьи по теме:

#полгрэм #мнения