Онлайн-дейтинги, микрозаймы, азартные игры: в какие отрасли не вкладываются российские фонды из-за этики

Отдельного кодифицированного акта на этот счёт у нас нет, но определённый набор принципов, конечно, имеется. Вопрос этических инвестиций пересекается с вопросом фокуса фонда. При инвестициях в биотех ответить на вопрос, этична ли деятельность стартапа, обычно гораздо проще, чем в других индустриях, поскольку цель таких компаний — создать новое лекарство или медизделие.

Кроме того, биотех-стартапы обычно внимательно относятся к этической проблематике, поскольку им приходится сталкиваться со специальными этическими комитетами в ходе проведения клинических исследований своего продукта.

Вопрос критериев этичности проектов сложен. На практике мы ни разу не встречались с предложениями проинвестировать в явно неэтичный стартап, хотя на рынке известны прототипы продукта специальных устройств — камер для эвтаназии. Можно представить, какой спор разгорелся бы по поводу этичности такой инвестиции в ходе анализа проекта.

Обычно стартап неразрывно связан с основателем. Часто говорят, что фонд инвестирует в команду, а не в компанию. Поэтому если основатель вызывает сомнения, то это серьёзный риск для всего проекта.

Безусловно, фонд, руководствующийся не только потенциальной материальной выгодой, может хорошо зарабатывать. Этическое инвестирование не предполагает того, что слабые стартапы могут прикрываться благой целью. Речь не идёт об отмене бизнес-планов, финансовых моделей и юридической документации.

Сейчас в социуме чётко сформировалось осознание того, что природа хрупка, а общественных проблем не меньше, чем частных. Поэтому представление, что компании являются самостоятельными экономическими единицами в вакууме и должны максимизировать свою прибыль, как это обычно видит классическая экономическая теория, постепенно отходит на задний план.

Отсюда парадоксальный вывод, что если фонды будут инвестировать не столько в «стартапы-эгоисты», сколько в «стартапы-альтруисты», то образующийся общественный излишек экономических благ в долгосрочной перспективе позволит таким стартапам легче находить меры господдержки, устанавливать деловые связи, привлекать стороннее финансирование (например — от рядовых инвесторов в ходе IPO) и быть в конечном счёте успешнее и устойчивее.

Повсеместный рост внимания к вопросам этического инвестирования, устойчивого развития, социальной ответственности, анализа ESG-факторов начался с конца 1990-х годов. Созданы и рассчитываются десятки индексов, оценивающих социальные и этические стороны бизнеса компаний.

Существуют консалтинговые фирмы, специализирующиеся на составлении специальных рекомендаций по голосованию на общих собраниях акционеров — proxy advisory firms. Многие институциональные инвесторы не занимаются подробным изучением повестки собраний и основывают свой голос на таких рекомендациях. В результате публичные корпорации вынуждены ориентироваться на методики работы proxy-advisory-фирм.

В последние годы в методиках серьёзное место занимают вопросы оценки этических факторов. Поэтому люди, ранее закрывавшие глаза на этическое инвестирование как класс, теперь вынуждены считаться с этим явлением. Игнорирование может привести к тому, что собрать большинства голосов акционеров для утверждения новой редакции устава или одобрения стратегической сделки уже не удастся.

Обратная сторона этого процесса — избыточный вес и эксплуатация этических факторов, но это, по всей видимости, нам в ближайшей перспективе не грозит. Всё-таки слияние благотворительной и коммерческой деятельности пока кажется недостижимым идеалом, а значит, что стартапы по-прежнему должны иметь работающую бизнес-модель и уметь генерировать выручку.

В России, как нам кажется, на распространение идей этического инвестирования оказала влияние в том числе и популярность вложений в биотехнологии. Судя по развитию инвестиций в биотех в нашей стране, можно ожидать и постепенного «догоняющего» роста этического инвестирования. Ещё одна горячая ниша — инвестиции в сфере переработки отходов. Внимание к этой области подогревается самим государством.

Другой момент — крупные российские корпорации тоже стали обращать внимание на свою привлекательность с точки зрения социально-ответственного инвестирования, поскольку иногда имеют дело с продвинутыми в этом вопросе иностранными акционерами.

Таким образом, предпосылки для роста этического инвестирования есть с обеих сторон — инвестора и объекта инвестиции. Осталось дать время сторонам, чтобы они нашли общий знаменатель и заговорили на одном языке.

Антон Лаврентьев, руководитель юридического департамента фонда Primer Capital

Наши этические требования содержатся в инвестиционной декларации фондов, и за ними ведётся отдельный контроль. На этом уровне у нас запрещены для инвестиций определённые сектора экономики: торговля оружием, проституция, азартные игры и другие. Эти сектора не подходят по этике.

Есть пограничные сегменты, например, онлайн-дейтинги, микрофинансовые компании или даже шире, любые социальные сервисы. Мы по разным соображениям не делали инвестиций в такие сегменты. Простой пример — Facebook. Вроде ничего плохого, но большие этические проблемы возникают из-за утечек персональных данных.

Что касается критериев, этика и видение развития начинается от простых вещей, например, мы всегда инвестируем в компании, которые работают «вбелую». Можно ли это связать с этическим термином прозрачности? Возможно.

В отношении ключевых акционеров компании, партнёров и топ-менеджмента также действуют этические требования. Мы не станем связываться с проектом, если репутация его владельца вызывает сомнения, он просто не пройдёт Integrity Check.

В России рынок инвестиций в непубличные компании только развивается. И участники рынка идут в том числе к осознанию ценностей партнёрства. К примеру, мы в Da Vinci Capital вступили в Ассоциацию импакт-инвесторов. Это только первые ласточки, но рынок постепенно к этому идёт.

При этом в мире есть и обратный тренд — нишевые стратегии, которые подразумевают инвестиции в более токсичные сектора — марихуана, букмекерские конторы и прочее. Это пока что два отдельных мира.

Денис Ефремов, инвестиционный директор Da Vinci Capital

У нас нет отдельно сформулированного и описанного в специальной «книжечке» этического кодекса, но есть общее представление, что мы не пойдём в «серые» и «мутные» проекты.

Сложно говорить о неэтичности целой отрасли, например, что все дейтинги и микрофинансы — зло. Тут уже начинаются оттенки «серого», и в этом вопросе мы полагаемся на УК и внутренний «компас».

Критерий простой: если есть сомнения в легальности или этичности проекта, мы говорим ему «нет». Всё, что по нашему субъективному мнению может нанести вред или ввести в заблуждение какую-то категорию клиентов, отметается сразу.

Если проект интересен, но его основатель по какой-то причине вызывает сомнения, мы действуем по ситуации: где-то достаточно указать на подобные моменты, где-то генеральный директор готов будет уйти ради блага компании, а где-то нужно отказаться от проекта.

Добровольный отказ от прибыльных инвестиций в сомнительные проекты — это отказ идти на сделку с собственным самоуважением, что гораздо дороже денег. Впрочем, я не могу сказать, что фонд, имея строгий этический кодекс, не сможет зарабатывать. Сложнее — да, но более долгосрочно в случае успеха, что для нас важнее.

У всех фондов есть свой личный «кодекс» разной степени вольности, но мало кто из этого делает отдельное явление, и я не думаю, что это плохо. На этой почве в мире много PR, но стал ли из-за этого мир лучше? Пока неясно.

Максим Волохов, Сооснователь Admitad, руководитель фонда Admitad Invest и инкубатора Admitad Projects

У нас есть свой неформальный этический кодекс, завязанный на импакт-модели, на цели устойчивого развития, принятые в ООН, а также на том, что мы работаем в сфере образования, а тут сложно сделать что-нибудь неэтичное.

Мы сосредоточены на импакт-инвестировании — вкладываемся в компании, которые оказывают измеримое воздействие на общество и получают финансовую отдачу. Мы не работаем с проектами, у которых нет импакт-модели, но и не отсекаем какие-то конкретные отрасли, например, микрофинансы: всё зависит от конкретной микрофинансовой компании, потому что, опять же, благо должно быть измеримым.

Имидж основателя компании не менее важен, чем репутация его проекта. Поэтому если он, например, делает оскорбительные публикации в социальных сетях, то мы проходим мимо.

Мнение, что имея этический кодекс, фонд не может зарабатывать, не верно. Может и должен, чтобы стать устойчивым, иначе он рискует не довести социальные интервенции до конца, что может нанести благополучателям и подопечным больше вреда, чем пользы.

К PR в сфере этического инвестирования я отношусь адекватно: PR — это обязанность филантропа, но только после того, как он сотворил измеримое благо.

Дмитрий Гарин, программный директор «Рыбаков Фонда»

Российский венчурный рынок по многим параметрам ещё только развивается и повторяет далеко не все этапы международного. Строгий этический кодекс — это пока только наше будущее, что не исключает определённых принятых в каждом фонде принципов работы неэкономического характера.

Вообще, как показывает практика, успех любой сделки часто определяет не только потенциал проекта или рынка (хотя это, безусловно, критически важные составляющие), а некая «химия» отношений, которые складываются между инвестором и основателем.

Вкладывая в тот или иной проект, ты должен чётко ответить себе на вопрос: это «мой человек» или «не мой человек», будет ли мне комфортно в общении с ним или нет.

Если этот человек не вызывает у тебя симпатии в силу своих неоднозначных действий или высказываний или его этические принципы вызывают у тебя сомнения, нужно сто раз задуматься, стоит ли становиться его партнёром. Это вопрос и репутации, и прагматики.

Так что этический кодекс — не столько желание сделать мир лучше и не имиджевая стратегия, а защита своей репутации и финансов.

Алексей Соловьёв, управляющий директор Prostor Capital

Этического кодекса у нас нет, и в выборе проектов мы руководствуемся своим жизненным опытом и личными моральными принципами. Мы не считаем, что этичность определяется выбором направлений для инвестирования, это исключительно подход к реализации проектов при любой тематике.

Неэтичными могут быть именно виды, но не направления проектов, в частности, вводящие потенциальных пользователей в заблуждение или системно оказывающие услуги ненадлежащего качества. Мы не будем инвестировать в проект, который создаёт репутационные риски, в том числе личного свойства, то есть не связанные с его профессиональным уровнем.

Основатель проекта, привлекающий инвесторов, должен быть готов к определённым ограничениям, поскольку он будет нести ответственность не только за свою репутацию, но и за репутацию инвесторов.

Любое направление бизнеса может быть этичным, и даже такие стыдные в массовом понимании сервисы, как дейтинг или микрозаймы, могут быть построены на этических принципах, тогда как самые традиционные «пристойные» направления могут оказаться нечестными.

Мы считаем, что отказ от целых направлений — это снятие с себя ответственности за детальную реализацию этического подхода в некоторых темах, имеющих формально плохую репутацию.

Константин Синюшин, управляющий партнёр The Untitled Ventures