Конец мошенников в Кремниевой долине

Фейки и махинации в округе Сан-Франциско закончились. Стартапы больше не могут свободно «играть» с правдой. Такое сейчас превалирующее ощущение в Кремниевой долине — вместе со злорадством и заметной долей паранойи.

Мало того, что финансирование прожигающих деньги стартапов за последний год сильно иссякло. Так в последние недели случилась ещё и череда очень громких посадок — от Элизабет Холмс до Риши Шаха, а скоро и Сэма Бэнкмана-Фрида. Теперь начинает казаться, что мошенничество стало убыточным бизнесом: инвесторы внимательнее изучают заявки стартапов, а возникший IT-спад показал, кто использовал фальшивые показатели, и теперь не может удержаться в строю. «Faking it till you make it», неофициальный девиз стартапов Кремниевой долины, перестаёт работать.

Возьмем только то, что произошло за последние две недели:

Эти события последовали за февральскими арестами Карлоса Уотсона, основателя Ozy Media, и Кристофера Киршнера, создателя компании-разработчика программного обеспечения Slync, которых тоже обвиняют в обмане инвесторов. А впереди суд над Манишем Лахвани, соучредителем стартапа по разработке ПО HeadSpin. И суд над Сэмом Бэнкманом-Фридом, основателем криптовалютной биржи FTX, которому предъявлено 13 обвинений в мошенничестве, и которого могут посадить на 100 лет.

Взятый весь вместе, этот хор обвинений, приговоров и арестов создает ощущение, которое сейчас довлеет над Кремниевой долиной. Что схема «быстрые деньги в обмен на громкие обещания» перестала работать. Обман, как оказалось, может иметь реальные последствия. Несмотря на множество публичных скандалов прошлых лет (Uber, WeWork) и серьезных провалов (та же соковыжималка Juicero), раньше почти не было основателей стартапов, которые получали бы большие сроки. Почти никто не шёл даже под суд, ограничиваясь оправданиями в стиле «простите, не получилось». Но сейчас что-то меняется.

Возможно, здесь виноват спад финансирования. В хорошие времена на неэтичное поведение можно было не обращать внимания. Как это было со стартапами в 2010-х годах. По данным сайта PitchBook, отслеживающего стартапы, в период с 2012 по 2021 год финансирование IT-стартапов в США выросло в восемь раз — до 344 миллиардов долларов в год. Более 1200 из них стали единорогами со стоимостью 1 миллиард долларов или больше.

Но когда легкие деньги иссякают, все повторяют пословицу Уоррена Баффета: «мы узнаем, кто плавает голышом, когда будет отлив». После того, как в ноябре FTX подала заявление о банкротстве, Брайан Чески, глава Airbnb, обновил пословицу для более молодого поколения: «Кажется, что мы были в ночном клубе, и только что включили свет».

А это ведь даже не было самое большое банкротство последних месяцев: у Silicon Valley Bank, который ушел под воду 10 марта, в активах было $212 млрд, то есть на порядок больше.

В прошлом венчурные инвесторы, которые вкладывались стартапы, неохотно обращались в суд, когда их обманывали. Всё-таки стартапы были небольшими, без реальных активов. А преследование их основателей нанесло бы ущерб репутации инвесторов, то есть это вышел бы чистый минус. Ситуация начала меняться по мере того, как единороги взлетали вверх, привлекая миллиарды долларов, а также по мере того, как в игру вступили более крупные традиционные инвесторы, включая хедж-фонды. На карте сейчас стоит гораздо больше денег, при том что общее число денег сокращается. И это меняет расчеты.

Правительство США тоже включилось в игру. Министерство юстиции призвало прокуратуру «быть смелой» в преследовании новых случаев мошенничества в бизнесе, в том числе в отношении частных стартапов. То есть, истории Холмс, Бэнкмана-Фрида и Риши Шаха — вряд ли станут исключением.

IRL, приложение для обмена сообщениями, которое оценивали в 1 миллиард долларов, сейчас изучается Комиссией по ценным бумагам на предмет введения инвесторов в заблуждение относительно количества своих пользователей. Rumby, стартап по доставке белья в прачечные, якобы сфабриковал свою финансовую историю, чтобы привлечь инвесторов. Его основательница потом использовала эти деньги для покупки себе дома за 1,7 миллиона долларов.

Расследуется дело в отношении Olive, стартапа по разработке ПО для здравоохранения стоимостью 4 миллиарда долларов. Он обещал сократить издержки своих клиентов в 5 раз, а на самом деле поднимал их. Под прицелом и Nate, стартап электронной коммерции, утверждавший, что он использует искусственный интеллект (что оказалось неправдой).

Все это, кстати, создает непонятную ситуацию и для венчурных инвесторов. Когда акции стартапов стремительно росли, их считали серыми кардиналами, дальновидными создателями королей. Ими восхищались, им завидовали. Было легко убедить мир и, главное, вкладчиков их фондов в том, что они ответственные распорядители, обладающие уникальными навыками, необходимыми для предсказания будущего и поиска нового Стива Джобса.

Но по мере того, как раскрывается все больше схем мошенничества со стартапами, эти «титаны индустрии» всё чаще играют другую роль. В судебных процессах, заявлениях о банкротстве и на рассмотрениях дел они регулярно играют роль бедной жертвы, которую обманули.

Альфред Лин, инвестор Sequoia Capital, ведущей компании Кремниевой долины, вложил 150 миллионов долларов в FTX. На Ютубе можно увидеть его размышления о катастрофе с криптовалютной биржей на стартап-мероприятии. «Дело не в том, что мы неправильно делали инвестиции, а в том, что после полутора лет рабочих отношений мы ничего этого не увидели. Если они очень хотят что-то скрыть, об этом сложно узнать», — сказал он.

Венчурные инвесторы сами говорят, что вложение в них является одним из самых рискованных. Но — потенциально может принести и огромную прибыль. В мире стартапов неудачи — часть бизнеса. И если вы терпите неудачу, в индустрии привыкли считать, что, значит, вы недостаточно рисковали. Надо было целиться в Луну, а вы летели слишком близко к Земле.

Правда, череда скандалов начинает это менять.

Инвест-фонды теперь все чаще сами обращаются к финансовым консультантам, и даже к психологам — с просьбой помочь определить признаки «нарциссов», которые с большой вероятностью совершат мошенничество. В индустрии сейчас считают, что раскусить Элизабет Холмс или Бэнкмана-Фрида было проще всего именно с этой позиции. Не у всех есть глубокие знания в медицинских технологиях или криптовалютах. Но психология способна «раскусить» всех. По этой же причине финансирование теперь выдают почти исключительно только после встречи с фаундерами. Нужно лично «прочувствовать» эту химию. А потом те, кто «чувствуют» — становятся удачными инвесторами, и ведут свои фонды. А те, кто нет — летят вниз.

У стартапов теперь также появилось много дополнительных условий, призванных защитить инвесторов от мошенничества. Многие из них они накладывают на себя сами — пытаясь доказать, что с ними всё в порядке. Основатели добровольно отказываются от части контроля, раскрывают свои финансовые показатели, приглашают независимые фирмы для проверки отчетности, даже создают структуры внутри компании для борьбы с финансовыми махинациями. То есть, стартапы тоже идут на жертвы.

Всё это не было стандартом индустрии даже пару лет назад.

Чарли Джавис в 2021 году (на волне «пандемийных денег») захотела продать свой стартап по финансовой помощи Frank банку JPMorgan. Чтобы получить побольше денег, она попросила сотрудников никому не сообщать, сколько именно реальных пользователей было у «Фрэнка». А позже попросила своего технического директора создать столько данных, чтобы было впечатление, будто у Фрэнка 4,25 миллиона платящих клиентов, сказав ему, что «не бойся, никто из нас не окажется в оранжевых комбинезонах».

Когда тот всё равно отказался выполнить такое требование, она заплатила знакомому профессору data science $18 тысяч, чтобы тот сфабриковал десятки тысячи реалистичных аккаунтов. В итоге, впечатленные цифрами и активностью пользователей, JPMorgan два года назад заплатили за стартап $175 млн. А когда поняли, что получили, тут же подали в суд.

Теперь Чарли Джавис обвиняется в мошенничестве по четырем пунктам. На прошлой неделе JPMorgan также обвинили её в переводе денег подставной компании после того, как банк раскрыл её мошенничество. Чарли в сумме светит до 100 лет в тюрьме. Но она успела потратить около $10 млн из полученных денег, живет в доме-дворце, а процесс, кто знает, может ещё и затянуться.

Таких примеров, начинающих становиться известными, еще очень много. И тут иногда сложно понять, кто виноват больше: мошенники-фаундеры или инвесторы, которые им поверили. Характерна история стартапа Outcome Health, который продавал рекламу лекарств на экранах в кабинетах врачей. Он привлек 488 миллионов долларов — от таких инвесторов как Goldman Sachs, Google-фонд CapitalG и даже семью губернатора Иллинойса. Стартап достиг этого путем публичных заявлений о головокружительном росте своей прибыли. Хотя на самом деле он не достиг своих целей по доходам, изо всех сил пытался справиться с долговой нагрузкой и завышал оплату своим существующим клиентам, так что в результате их становилось всё меньше.

Тем не менее, инвесторы все равно вложили деньги. И даже позволили фаундерам, индийцам Риши Шаху и Шрадхе Агарвал, обналичить акции на сумму 225 миллионов долларов. Один из инвесторов компании, Тодд Коззенс из Leerink Partners, тогда сказал, что его не останавливают такие тревожные сигналы, потому что у стартапа «есть отличная бизнес-модель».

Потом оказалось, что это были последние деньги, которые кто-либо увидит от Outcome Health. Фирма Коззенса потеряла 100% своих инвестиций — 15 миллионов долларов. Теперь, чтобы не выглядеть совсем уж плохо в глазах своих вкладчиков, они говорят, что стартап прибег к мошенничеству, изменив свой отчет о продажах, и это было бы крайне трудно обнаружить посторонним.

Шах неделю назад был осужден по 19 пунктам обвинения в мошенничестве, а Агарвал — по 15. Им грозит до тридцати лет в тюрьме. Их адвокат заявил, что они обжалуют вердикт и рассматривают все варианты.

Основатель Slync, Крис Киршнер, солгал инвесторам о результатах бизнеса своей компании и использовал вырученные деньги, чтобы купить себе частный самолет за 16 миллионов долларов. Когда один инвестор изучал финансы Slync и нашел там огромную дыру, Киршнер сказал этому человеку, что их компания просто находится в процессе перехода к новому поставщику финансовых услуг. Этот инвестор перечислил ему 35 миллионов долларов.

Стартап на пике стоил 240 миллионов. При этом Киршнер оплачивал собственные покупки, в том числе Феррари и Роллс-Ройсы, напрямую с банковских аккаунтов Slync, а сотрудникам по несколько месяцев ничего не платил. Криса словили в феврале, сейчас прокуроры запрашивают ему 20 лет.

Ну и, конечно, дело FTX. Биржа привлекла 2 миллиарда долларов от самых «опытных» инвесторов Кремниевой долины, включая Sequoia Capital, Lightspeed Venture Partners и Thoma Bravo. В результате этого её оценка на пике составила 32 миллиарда долларов. При этом, согласно отчету, опубликованному новым (временным) руководством пару недель назад, биржа управлялась настолько плохо, что в это даже сложно поверить.

Например, у нее не было полного списка людей, которые в ней работают! Компания сама не знала, сколько у них сотрудников, и кто ими является. В какой-то момент Бэнкман-Фрид сказал всем, что дочерний хедж-фонд FTX, Alameda Research, «не подлежит проверке» (и потом оказалось, что именно из него и утекали основные деньги). А ещё выяснилось, что команда нередко находила валяющиеся тут или там активы на 50-100 миллионов долларов, которые они потеряли из виду, потому что сами не помнили, какие у них есть кошельки.

Sequoia Capital, опубликовавшая на своем сайте восторженное описание «гения Сэма Бэнкмана-Фрида», принесла извинения инвесторам после краха компании. Они потеряли минимум $150 млн. Описание гения с сайта потом удалили. Сейчас руководитель Sequoia Альфред Лин говорит о том, что «их обманули», а Сэм «воспользовался их доверием».

Лин объяснил на том же стартап-мероприятии, что вся индустрия венчурного капитала в конечном счете основана на доверии: «Вы должны поверить в этих людей, доверять им. Потому что, если вы не доверяете фаундерам, с которыми вы работаете — то зачем вообще вкладывать в них деньги?».

И правда, зачем.