Почему зумерам так больно жить
Если тебе 20 с небольшим, ты, скорее всего, знаешь это чувство... Утром еще ничего не произошло, а внутри уже как будто горит лампочка тревоги. Ты не успел открыть ноутбук, а голова уже крутит одну и ту же мысль: “я отстаю”. Не “я устал”, не “мне лень”, а именно “я отстаю”. И самое мерзкое — это ощущение не проходит даже в те дни, когда ты реально что-то делаешь: учишься, работаешь, откликаешься, пытаешься быть “в ресурсе”, улыбаешься в сторис, притворяешься нормальным человеком.
Снаружи все выглядит просто: поколение с быстрым интернетом и доставкой, с курсами на любой вкус и “возможностями”. Но внутри у многих — ощущение, что взрослая жизнь началась без инструкций, а ответственность выдали сразу, без пробной версии. И тут начинается та правда, которую неприятно слышать всем. Зумерам тяжело не потому, что они “неженки”. Зумерам тяжело потому, что они первыми массово взрослеют в мире, где старая сделка “потерпи сейчас — потом станет легче” перестала работать. И психика это считывает быстрее, чем родители успевают сказать “в наши годы”.
Давай без романтики и без морали. Есть цифры. В отчете Deloitte по поколению Z и миллениалам говорится, что до четырех из десяти зумеров (40%) чувствуют стресс “все или почти все время”. Там же сказано, что лишь примерно половина оценивает свое ментальное здоровье как “хорошее” или “очень хорошее”. Это уже не про “индивидуальную слабость”. Это про фон. Про среду. Про то, что для огромного числа людей тревога стала не событием, а режимом по умолчанию.
А теперь самое важное: тревога не просто портит настроение. Она меняет поведение. Когда будущее туманное, мозг перестает строить длинные планы и начинает жить короткими отрезками. Это не “инфантильность”, это биология. В условиях неопределенности у психики включается режим поиска угроз. Ты начинаешь думать не “как вырасти”, а “как не упасть”. И вот почему зумеры выглядят так, будто они постоянно выбирают “комфорт” вместо “роста”: рост требует чувства безопасности. А безопасность стала дорогой, нестабильной и, главное, непредсказуемой.
Ты можешь спорить сколько угодно о характере. Но характер не объясняет, почему деньги стали главным триггером. В новом отчете Deloitte (уже 2025) прямо сказано: почти половина Gen Z (48%) не чувствует себя финансово защищенной. И там же Deloitte связывает финансовую неуверенность с ухудшением благополучия и ощущением смысла в работе: без финансовой опоры людям сложнее чувствовать себя нормально и сложнее воспринимать работу как значимую. Это важная деталь, которую старшие часто игнорируют. Когда у тебя нет чувства “я в безопасности”, ты не ищешь “миссию”. Ты ищешь стабильность. А если стабильности нет, ты не становишься “амбициознее”. Ты становишься тревожнее.
Теперь держись, потому что дальше будет про вещи, которые обычно не озвучивают вслух, хотя они прямо перед глазами. Самая токсичная часть современной взрослости — это жилье. Не потому, что всем обязательно надо “владеть”, а потому, что жилье — это базовая психологическая опора. Это ощущение “я закрепился”. И когда закрепиться невозможно или почти невозможно, психика начинает жить как на чемоданах, даже если ты никуда не уезжаешь. OECD пишет, что в среднем “каждое третье” домохозяйство с низкими доходами среди арендаторов считается перегруженным жилищными расходами: они тратят более 40% располагаемого дохода на аренду. Это означает, что огромная доля людей платит за крышу над головой ценой того, что у них не остается нормальной подушки, свободы выбора и ощущения будущего. А без будущего мозг быстро устает.
Если хочется совсем без метафор, Федеральная резервная система США в своем отчете о благополучии домохозяйств пишет прямым текстом: жилье — крупнейшая статья расходов для большинства семей; и те, кто арендует, чаще всего делают это из-за финансовых ограничений. Там же приведено, что среди 18–29-летних доля владельцев жилья — 25%, а доля арендаторов — 45%. В России еще меньше. Это не спор “кто больше работал”. Это сдвиг условий входа во взрослость. Когда стоимость ошибки высока, когда аренда и ипотека воспринимаются как риск, когда “первый шаг” требует денег, которых нет, психика начинает выбирать не развитие, а осторожность. И осторожность потом ошибочно называют “леностью”.
Теперь перенесем эту же логику в работу. Тут вообще нечего обсуждать, потому что рынок сам все сказал цифрами. В 2025 конкуренция среди “белых воротничков” выросла так, что это уже ощущается кожей. hh.ru пишет, что hh.индекс (сколько активных резюме приходится на одну вакансию) за год вырос почти в полтора раза: с примерно 3,7 в апреле 2024 до выше 5,9 к маю 2025. Параллельно в июне 2025 на hh.ru было опубликовано 582 289 вакансий для белых воротничков — на 25% меньше, чем годом ранее (777 178). И в том же июне 2025 активных резюме стало 3 235 552 — на 25% больше, чем в июне 2024 (2 592 414). Вот это и есть та часть реальности, которую нельзя “перетерпеть дисциплиной”. Когда вакансий меньше, а желающих больше, даже нормальный человек начинает чувствовать себя так, будто его постоянно оценивают, сравнивают, отбрасывают. И если ты молод и еще только строишь самооценку, это бьет особенно больно: каждый отказ становится не “не подошел”, а “я недостаточно хорош”.
И вот тут происходит подмена, которая ломает доверие между поколениями. Старшие видят: “зумеры не хотят пахать”. Зумеры внутри ощущают другое: “мне предлагают пахать в системе, где вероятность награды меньше, чем раньше, а цена ошибки выше”. И это не нытье. Это рациональная реакция на риск. Ты можешь сколько угодно повторять “надо просто работать”, но мозг не верит словам, когда видит математику.
А теперь добавь к этому еще один слой, который буквально выдергивает из-под ног то, на чем раньше росли молодые специалисты. Речь о генеративных моделях и автоматизации стартовых задач. В дайджесте Future of Jobs Report 2025 Всемирный экономический форум пишет, что половина работодателей планирует переориентировать бизнес в ответ на AI, две трети — нанимать людей с AI-навыками, а 40% ожидают сокращать персонал там, где AI может автоматизировать задачи. Это звучит как абстрактная “технологическая революция”, пока ты не вспомнишь, как устроена карьера: ты растешь на простых задачах, которые раньше делали люди без большого опыта. Если эти задачи теперь все чаще закрываются автоматикой, вход в профессию становится не “сложнее”, а “другим”. И это вызывает у зумеров не восторг, а тревогу: как набрать опыт, если часть “лестницы” снимают снизу? В том же отчете Deloitte (2025) три четверти Gen Z (74%) считают, что GenAI повлияет на то, как они будут работать уже в ближайший год. Это не страх “машины отнимут работу”. Это ощущение, что правила меняются прямо по ходу, а ты не успел даже понять старые.
И вот здесь важно понять психологический механизм. Непредсказуемость — главный усилитель тревоги. Не сложность, не нагрузка, а именно непредсказуемость. Если ты понимаешь, что впереди тяжелый путь, но он логичен и вознаграждение вероятно, мозг терпит и даже мобилизуется. Если путь кажется случайным, мозг не мобилизуется — он истощается. Поэтому поколение, которое живет в мире постоянных “может быть” (может быть сокращения, может быть новые правила, может быть снова рост цен, может быть алгоритмы поменяются, может быть тебя заменит автоматизация), быстрее приходит к выгоранию даже на старте. И это выглядит как “не хочу работать”. Хотя на деле это часто “не хочу сгореть раньше, чем начну жить”.
Дальше мы приходим к теме, о которой любят говорить максимально примитивно: “это все из-за телефона”. Нет. Телефон — не первопричина. Телефон — ускоритель. Соцсети не создают все проблемы, но они делают одну вещь идеально: они превращают сравнение в постоянный фоновый процесс. Pew Research Center в 2025 пишет, что 74% подростков считают, что соцсети помогают им чувствовать себя более связанными с друзьями. И это важная часть правды: соцсети реально дают связь. Но в том же отчете есть другая сторона: 45% подростков говорят, что проводят слишком много времени в соцсетях (и это выше, чем в 2022), около 39% чувствуют перегруз от “драмы”, 31% — давление постить популярный контент, 27% — что им становится хуже от собственной жизни из-за того, что они видят.
Понимаешь, что делает эта смесь? Она делает зависимость от внешней оценки более вероятной. Ты одновременно получаешь поддержку и получаешь постоянный сигнал “ты недостаточно”. И если у тебя есть твердая опора — деньги, жилье, понятная траектория — мозг легче держит этот шум. Но если опоры нет, шум становится доказательством. Тогда даже обычная усталость превращается в внутренний суд: “я не успеваю, я не на своем месте, я хуже, чем надо”. Соцсети не убивают поколение. Но они делают так, что любой перекос в жизни становится заметнее и болезненнее.
Теперь добавь к этому еще один фактор, который звучит “тихо”, но действует как кислота: одиночество. Не бытовое “мне скучно”, а отсутствие устойчивой социальной связи, которая реально снижает стресс. В 2025 ВОЗ сообщает, что, по данным комиссии по социальной связи, одиночество затрагивает 1 из 6 людей в мире; и что одиночество наиболее распространено среди подростков и молодых взрослых — примерно “1 из 5”. Там же приводится оценка, что одиночество связано примерно со 100 смертями каждый час (более 871 000 в год). Это не просто грустная статистика. Это сигнал, что у огромного числа молодых людей нет того, что раньше держало психику: плотных связей, ощущения “я не один”, людей, которым можно выговориться без страха быть оцененным.
И вот в этой точке многие старшие делают ошибку: “ну у вас же куча общения, чаты, комменты”. Но психика отличает контакт от связи. Контакт можно набрать лайками. Связь строится временем, безопасностью и ощущением, что тебя выдержат в плохом состоянии. И когда связи меньше, тревога растет быстрее. Потому что мозг остается наедине с тем, что он не должен тащить один.
И вот здесь раскрывается главный парадокс поколения Z. Им говорят: “у вас столько возможностей”. И это правда. Но возможности без предсказуемости — это не подарок. Это постоянный выбор под давлением. Когда вариантов много, а цена ошибки высокая, мозг не испытывает свободу. Он испытывает перегруз. Раньше (лет 10-20 назад) у взросления был сценарий, пусть кривой, но понятный. Учеба, работа, стаж, рост, жилье, семья — можно было не любить этот сценарий, но он существовал как социальная карта. Сейчас карты нет. Каждый рисует ее сам. И пока ты рисуешь, тебя еще и сравнивают с чужими картами в прямом эфире.
Поэтому спор “зумерам тяжело потому что они слабые” — это спор не о фактах, а о том, кому неприятнее признать реальность. Старшим неприятно признать, что их опыт не всегда переносим на 2025. Зумерам неприятно признать, что они могут быть первыми, кому придется строить опору без гарантий. Но факты упираются в одно: среда стала более рискованной, более конкурентной, более дорогой, более алгоритмической и менее предсказуемой. И психика платит за это нервами.
Самое опасное в этой истории даже не стресс. Самое опасное — цинизм, который растет из стресса. Когда ты несколько раз пытаешься, а мир отвечает “нет” без объяснений, мозг начинает защищаться. Он перестает вкладываться. Он говорит: “смысла нет”. И вот тогда снаружи появляется картинка “поколение без мотивации”. Хотя внутри это часто выглядит иначе: “я бы хотел, но не хочу снова обжечься”. У этого есть название, но тебе оно не нужно. Тебе знакомо ощущение: проще сделать вид, что “мне все равно”, чем признаться, что я устал надеяться.
И вот теперь можно сказать главную неприятную вещь, ради которой вообще стоит читать все это до конца. Зумеры — не “самое слабое поколение”. Они просто первые массово отказались верить в старую сделку. Они первыми начали вслух говорить: “если правила нечестные, я не буду делать вид, что они нормальные”. И это бесит всех вокруг куда сильнее, чем тиктоки и “берегу ресурс”. Потому что если зумеры правы, тогда приходится признать, что огромное количество “нормальной взрослой жизни” раньше держалось на молчаливом терпении, на обесценивании, на идее “переживешь”. А сейчас “переживешь” не гарантирует ничего, кроме еще одного цикла усталости.
Вот почему конфликт поколений выглядит таким злым. Он не про кофе без лактозы и не про мемы. Он про страх. Старшие боятся, что их путь был зря, если он больше не работает как рецепт. Молодые боятся, что им придется выживать в мире, который уже не обещает “потом будет лучше”. И в этом месте появляется простая мысль, которая неприятна, но честна: зумерам тяжело не потому, что мир стал хуже в одном месте. Им тяжело потому, что мир стал менее надежным сразу в нескольких фундаментальных точках — деньги, жилье, работа, будущее, связи. И каждая из этих точек по отдельности терпима. Но вместе они складываются в постоянное напряжение, в котором ты либо учишься жить, либо начинаешь медленно гаснуть.