«Моя фамилия была моей мукой» — Юлия Меньшова о воспитании известных родителей и смене профессии

Страх был, но нужно понимать, что мне было 25 лет — это тоже важная галочка на полях, потому что если менять свою жизнь, то нужно учитывать временные рамки, в которые еще можно что-то попробовать.

Второй важный момент: актерская профессия не приносила вообще никаких денег. На пропитания хватало, но с натяжкой, и я жила с родителями. Поэтому риски были незначительные. Довлел другой стереотип — остаться на этой работе навсегда. Именно это нужно было преодолеть в себе, понять, что это ничего не значит. Я четыре года там работала, но мне не нравилась эта работа, и было нечто, что меня манило. Значит, надо было просто попробовать.

Никакого особенного вектора я не видела. Я тогда себе очень не нравилась и была все время собой недовольна, я не умела даже отпраздновать успех.

Моя фамилия была моей мукой. У меня не происходил момент сепарации от родителей. Мне было 20 лет, а про меня говорили: это Юлечка — дочка Меньшова и Алентовой. Лет с четырнадцати хотелось, чтобы слово дочка от меня отвалилось. Во мне нарастал бунт против этой скорлупы, из которой мне нужно было вырваться, потому что это не давало мне быть собой.

Я интуитивно ощущала, что мир телевидения — не соприкасающаяся область с моими родителями, и если я там смогу состояться, то выскочу на свою орбиту и стану собой.

То, что я всегда была дочкой известных людей, имело большое значение. Меня ставили в это положение, неважно, хотела я этого или нет. Во-вторых, в семье моего папы никто не слышал про артистов, и вдруг он создал нечто, что завоевало сердца людей на многие поколения. У него был панический страх, что я превращусь в золотую молодежь.

С другой стороны, мама, воспитанная определенным образом. Они оба были советские люди в наилучшем значении этого слова, абсолютно искренне верящие в систему. Если мама ездила за рубеж и что-то привозила мне в подарок, то это почти никуда нельзя было надевать, чтобы, например, не оскорбить моих одноклассников.

Были эти два обстоятельства: папа боялся, что я стану золотой молодежью и постоянно говорил мне: мы — кто-то, а ты — никто. Он говорил это очень часто, и я понимала, что мне нужно что-то сделать для того, чтобы стать кем-то не просто в глазах других, но и в глазах отца. С другой стороны, была мама, которая воспитывала меня в аскетизме.

Желание просчитать свой вектор на 10-20 лет — это такая попытка утешиться возможностью контролировать свою жизнь и разумно поставить себе цели, задачи и начать последовательно к ним идти. Но это так смешно!

Как человек, который много лет живет, я очень понимаю желание подчинить все контролю и понимаю перфекционистский подход — все это проходила, проживала, но это все абсолютная ерунда. Самый кайф жить гибко приспосабливаясь к обстоятельствам, делая то, что ты хочешь.

Очень важно не терять смелость, которая притупляется с возрастом — с годами становится все страшнее начинать что-то новое или оставлять что-то старое

Мы с мужчинами очень разные, и в этом прелесть. Феминистская повестка мне не близка, потому что я не считаю эту борьбу способом достижения гармонии. Мне кажется, что мы все сюда пришли, чтобы что-то достигать, и мы все друг другу в помощь. Постигать этот мир очень интересно вдвоем, когда есть мужчины и женщины, потому что нам всем дано разное видение этого мира.

Я бесконечно ценю в мужчинах их милосердие, которому женщинам стоит поучиться. Я думаю, что это связано с их стратегическим взглядом на жизнь и каким-то глобальным понимаем условной справедливости — из этого рождается милосердие. Женщины гораздо более мстительны и памятливые.

Мы должны признать, что в нашем российском обществе есть большая и трагическая проблема: у нас сильно нарушен коннект между мужчиной и женщиной. Он нарушен в силу последних ста лет, когда мужчины очень много умирали.

У нас возник априорный, чудовищный контекст нелюбви, который в бытовом смысле выражен в том, что все мужики козлы, подонки, гады, ненадежные и изменщики. Мы понимаем, что это родилось оттуда, но я знаю, что такого контекста нет больше нигде. Я ни в одном обществе не слышала, чтобы так много произносилось: сволочь, козел, тварь.

Я говорю про милосердие, потому что за эти годы могла бы появиться совершенно естественная реакция со стороны мужского общества, которое могло бы дать ответку. Но этого нет, что говорит о невероятной мужской природе, которая, несмотря на то, что их подвергают абстрактной вине в женском обществе, не выдвигает встречных обвинений.

В женщинах меня восхищает потрясающая выносливость и российские женщины еще больше в этом смысле. Количество исторических случаев, когда женщины выносили страну на своих плечах — невероятное, как и количество воспитанных детей и целых поколений.

Восхищает потрясающая выносливость и готовность подставить плечо, брать на себя какие-то тяготы и оставаться при этом красивыми, очаровательными и даже немного скрывать свою силу.