Как учёный получил грин-карту и стал зарабатывать на мобильных приложениях в США

История моего самостоятельного получения грин-карты по категории EB-1A (со ссылкой на мой пример иммиграционной петиции) и перехода в бизнес образовательных мобильных приложений.

Летом 2012 года я сидел в своей лаборатории в Беркли и проклинал бессмысленность своего проекта в частности и организацию всей академической науки в целом. И тогда мой брат-математик-программист предложил мне заняться разработкой мобильных приложений.

Я глянул, что это за сфера, и мне понравилось: казалось, что можно выпустить десяток простых игрушек, заработать на них миллионы и потом заниматься всем, что душа пожелает, хоть той же химией. Но уже не зависеть ни от грантов, ни от профессоров.

В этом плане была одна загвоздка. И мой брат, и я находились в США по студенческим визам: он всё ещё учился в аспирантуре, а я работал постдоком в статусе OPT — практический тренинг после получения степени из американского университета. С иммиграционной точки зрения легально начать свой бизнес в США в этом статусе было нельзя. А так как я планировал зарабатывать миллионы, то хотел, чтобы всё было легально.

Я даже подумывал о том, а не вернуться ли мне в Петербург. Не всё ли равно, где клепать простые мобильные приложения? В России даже налоги ниже. Но почитал, что люди пишут. И как-то очень мне не захотелось делать всё через офшор, чтобы обойти валютный контроль.

В США всё же понятнее: Apple и Google — компании американские, и деньги приходят на счёт в американском банке в один клик. Поэтому я засел разбираться, что такое грин-карта и как её получают учёные. Получу — будет у меня американский бизнес. Не получу — будет российско-белизский.

Изначально я намеревался только понять основную терминологию, чтобы было понятно, о чём спрашивать адвоката. Но по мере чтения сайтов и форумов у меня начало складываться впечатление, что для получения грин-карты по категории EB-1A не нужно иметь не только Нобелевскую премию, но и степени PhD, а у меня одна была (по химии из Университета Питтсбурга).

«Какой же я учёный, — спрашивал я сам себя, — если написав диссертацию на 250 страниц, прочитывая десяток научных статей еженедельно, я не смогу понять 10-страничную инструкцию USCIS (американского агентства, которое занимается иммиграционными делами) и написать 15-страничную петицию?»

Да и постдоки в США не жируют, не так легко было согласиться отдать $5000 адвокату. В Беркли я получал $2600 в месяц «чистыми», из которых $1350 отдавал за аренду студии рядом с кампусом.

И за пару недель я написал такую петицию, что самому понравилось. Самым долгим этапом было получение рекомендательных писем от профессоров. По закону такие письма не требуются, но все их собирают, и ими очень удобно доказывать критерии о значительном научном вкладе. Я написал 14 профессорам: и тем, с кем работал, и тем, кого лично не знал, но кто работал в той же области и цитировал мои статьи. Скоро у меня на руках было девять писем.

Категория EB-1A — люди с экстраординарными способностями в чём-либо — подразумевает доказательства минимум трёх критериев из десяти, сформулированных в законе. Я заявил четыре критерия:

Опыта рецензирования статей для научных журналов, который другие учёные чаще всего указывают ещё одним критерием, у меня тогда не было. Я запросил ускоренное рассмотрение петиции и стал ждать ответа USCIS. Я так никогда и не узнаю, какие из этих четырёх пунктов мне зачли, потому что ответ пришёл через неделю, и он состоял из одного листа — моя петиция была одобрена, без каких-либо дополнительных пояснений.

Но одобрение петиции I-140 — ещё не грин-карта. Процесс многостадиен и небыстр. Нужно было подать ещё одну форму I-485 для смены статуса с неиммиграционного на постоянного резидента, а попутно пройти медицинское обследование и сдать отпечатки пальцев.

Сейчас ещё ввели личное интервью, на которое в 2012 году по рабочим категориям почти не вызывали. Я только сейчас понимаю, насколько мне повезло попасть в локальный минимум по срокам: я получил заветную зелёную карточку через два месяца после подачи I-485, а сейчас люди ждут её год и дольше.

В ноябре 2012 года я стал постоянным резидентом США, что открывало мне возможность заняться собственным бизнесом — свободным творчеством без начальников и подчинённых, как я его видел.

Я никогда не обманывал USCIS насчёт своих планов и писал в петиции и о желании разрабатывать мобильные приложения и о невозможности собственного бизнеса в США в неиммиграционном статусе. Разумеется, всё это преподносилось под научно-образовательным соусом: я собирался и дальше применять мои «экстраординарные» способности в химии.

Но первым желанием после получения грин-карты было похвастаться и поделиться полученными знаниями. Мне даже обидно стало: за несколько месяцев я столько узнал про эту иммиграционную категорию, а полученные знания мне лично больше никогда не пригодятся.

Я сразу же поделился своим успехом в личном блоге в «Живом Журнале». Мои читатели меня обычно поддерживают, но когда я заявлял, что собираюсь подавать на грин-карту без адвоката, некоторые доброжелатели скептически отмечали, что гарвардским профессорам по этой категории отказывали.

Но помимо желания посрамить скептиков и вдохновить своей историей друзей-постдоков я предложил поделиться своим примером петиции с каждым, кто его у меня попросит. Много лет я посылал его по электронной почте, пока руки не дошли создать отдельный сайт с примерами петиций, моей историей и ответами на часто задаваемые вопросы.

За прошедшие годы я послал больше 250 примеров петиции. Более 30 человек написали мне потом, что тоже смогли получить грин-карты, переписав мою петицию под свои достижения по EB-1A или по другой категории EB2-NIW, которая тоже позволяет подаваться самому, без работодателя.

И это я не считаю людей, которые всё же обратились за помощью к адвокатам. Среди историй успеха преобладали такие же постдоки, уже работавшие в США, каким был я, но были и далёкие от науки люди: фотограф, художница, преподаватель вокала.

Для меня обсуждение иммиграционных дел стало своеобразным хобби. Я всегда подчёркивал, что я не адвокат, а просто хороший учёный, который получил грин-карту. Потому не брал ни с кого ни копейки: одни люди волонтёрят, расчищая тропинки в национальных парках, а я считаю своим волонтёрством просвещение людей о том, как самостоятельно получить грин-карту.

Но на жизнь тоже надо было зарабатывать, а с мобильными приложениями дела пошли не так быстро и радужно, как я фантазировал.

Программировать я никогда не умел. А когда попробовал учиться, понял, что это не моё. К счастью, мой брат-близнец программировать умел. Но у него не было грин-карты, которая позволила бы ему легально получать деньги от Google в США, а у меня такая карточка теперь была. И мы пришли к следующему разделению труда: мой брат пишет код, я делаю всё остальное. И все заработанные деньги я тоже забираю себе.

Но заработанных денег не было. Мы выпустили несколько простых приложений-игр, которые принесли какие-то смешные $100 за первый год. Мои сбережения подошли к концу, и тогда брат выдавал мне, «великому бизнесмену», деньги на поддержание штанов. Но я продолжал работать над приложениями и оставался оптимистом.

Я заметил, что все наши приложения быстро проваливаются в ноль, кроме одного — викторины для изучения букв греческого алфавита. У него стабильно получалось приносить $0,5-1 в день. «Что, если сделать не один тест, а сто? — Подумал я. — Ведь так можно получить $100 в день, а на эти деньги уже можно жить в США, я постдоком не сильно больше получал».

Брат вначале был против этой моей гениальной идеи, но ему же меньше кода писать: достаточно написать одно приложение-квиз, а дальше я смогу выпускать новые приложения, лишь меняя темы. Учить же можно не только греческие буквы, а, например, химические соединения. Химик я или не химик.

И начался мой марафон по созданию ста приложений. Сто штук я так и не создал. Наше 13-е приложение — о штатах США — стало стабильно приносить уже не доллар, а $10 каждый день. Выпустив пять десятков викторин на самые разные темы (iOS, Android), я решил взять паузу и заняться другими проектами, тем же сайтом для иммиграционных петиций.

Кстати, мой брат, переписав мою петицию под свои достижения, получил свою грин-карту по той же EB-1A категории через два года после меня. Приложения к тому времени приносили уже достаточный доход, чтобы мы оба могли на него жить. Многие инди-разработчики считают, что такую ситуацию уже можно назвать успехом. Я для себя выделил три вещи, которые мы сделали правильно:

Приложения зарабатывают по-разному. Но в этом году ниже $15 тысяч в месяц мы не опускались (доходы почти исключительно от рекламы AdMob). Мы живём в Сиэтле, потому что мне нравится сочетание заснеженных гор и «большой воды».

Через пять с небольшим лет после получения грин-карты я стал гражданином США и ценю ту свободу — личную и финансовую, — которой обладаю. Никто не указывает мне, что я должен делать, когда мне работать и сколько мне отдыхать.

Но цель — накопить достаточно денег, чтобы заниматься наукой без государственных грантов, — не достигнута. Я постоянно помню, что грин-карта — лишь средство, приложения — тоже средство. Поэтому буду работать дальше, хоть я и экстраординарный лентяй.

А пока рад ответить на вопросы о получении грин-карты и о мобильных приложениях.

#США #переезд