История DuPont: химия обмана

Монстр-текст про то, как семья Дюпон на протяжении долгих десятилетий отравляла планету химикатом С8, необходимым для производства тефлона. Подобные рассказы о злодеяниях больших корпораций зачастую обрастают народным фольклором, после чего правду становится трудно отличить от теорий заговора.

Но изучение «тефлоного процесса» стало одним из наши фундаментальных трудов. Благодаря предоставленным фактам, документам, фото- и видеодоказательствам, десяткам ссылок на верифицируемые источники, вы увидите объективную картину того, как всё было на самом деле.

1920-1930-е годы стали золотым веком органической химии в прогрессивных странах. Именно в этот период было открыто множество классических реакций, а на их основе созданы все синтетические материалы, без которых невозможно представить жизнь сегодня. Многие из них появились на свет благодаря талантливейшим ученым-химикам, трудившимся в лабораториях DuPont.

Например, такие бестселлеры как нейлон, лайкра и тайвек сделали из порохового завода 19-го века «одно из самых успешных и устойчивых промышленных предприятий в мире» — так характеризует себя химический гигант на своем сайте. При этом, возможно, ни один продукт не является столь ответственным за доминирование корпорации на рынке в течение десятилетий, как тефлон.

Еще в 1935 году, когда DuPont сделала упор на производство продукции для «мирной» жизни, компания представила свой знаменитый слоган: «Лучшие вещи для лучшей жизни… через химию». Это была не столько маркетинговая фраза, сколько проект утопического будущего: благодаря чудесам науки синтетические материалы освободили бы людей от рутинных задач, позволив им вести праздную и непринужденную жизнь. Сегодня стало очевидно, что в какой-то степени идея воплотилась, но какой ценой…

Удивительно, насколько все в нашей жизни подчинено воле случая. Например, вещество тефлон, благодаря которому промышленность получила новый колоссальный виток развития, а быт всего прогрессивного человечества стал многократно удобнее и комфортабельнее, был получен в лаборатории совершенно случайно, а точнее — по ошибке.

В апреле 1938 года молодой химик-технолог Рой Планкетт, сотрудник компании Kinetic Chemicals (совместного подразделения компаний General Motors и DuPont), работал в лаборатории Нью-Джерси над созданием нового хладагента для холодильников компании GM.

По задумке Планкетта, он должен был получить новый, полностью хлорированно-фторированный углеводород из тетрафторэтилена и соляной кислоты. Для этого было заготовлено 50 килограмм сырья. Планкетт закачал его в небольшие баллоны под давлением и охладил сухим льдом во избежание взрыва.

6 апреля химик взял один из баллонов, подсоединил его к реакционной установке, повернул вентиль, но ничего не произошло. Оказалось, что баллон заполнен белым парафинообразным веществом. Высокое давление и низкие температуры заставили тетрафторэтилен полимеризоваться. Эксперимент не удался, получилось, что Планкетт лишь испортил немалое количество ценного сырья.

Однако, согласно протоколу, ученый был обязан изучить продукт реакции. И выяснилось, что получившийся полимер (политетрафторэтилен) обладает уникальными свойствами. Он оказался одним из самых химически инертных твёрдых веществ — первооткрывателю не удалось растворить его в холодной и горячей воде, ацетоне, простых эфирах, кислотах и спиртах, в целом он показал чрезвычайную устойчивость к воздействию агрессивных сред.

Политетрафторэтилен также обладал новыми уникальными на тот момент физическими свойствами — он не обугливался и не плавился под нагретым паяльником, не набухал, то есть не впитывал жидкости, не был подвержен гниению, появлению плесени и разрушению под воздействием прямых солнечных лучей. А также обладал уникальными фрикционными свойствами — оказался очень скользким материалом.

Планкетт с коллегами начал разрабатывать технологию промышленного получения политетрафторэтилена. Это заняло у них весь следующий год. 1 июля 1939 года Планкетт подал заявку в патентное ведомство от имени компании Kinetic Chemicals, и в 1941 году был выдан патент № 2230654, а в 1945 году DuPont зарегистрировала для него торговую марку «Teflon».

В 1948 году DuPont производила уже 900 тонн тефлона на своем заводе по производству пластмасс, названном в честь первого президента США — Washington Works. Предприятие располагалось недалеко от городка Паркерсбурга на реке Огайо в штате Западная Вирджиния и занимало территорию площадью 485 гектаров, что в 35 раз превышает размер Пентагона.

Первое практическое применение политетрафторэтилен получил в Манхэттенском проекте (кодовое название программы США по разработке ядерного оружия). Тефлоновые прокладки были использованы в установке газодиффузного разделения изотопов урана, где прокладки из других материалов оказались проницаемыми для агрессивного тетрафторида урана. В 1953 году политетрафторэтилен уже широко применялся в промышленном производстве, и DuPont пыталась найти ему бытовое применение.

Очень скоро оно было найдено. Из нового вещества стали делать водопроводные трубы и клапаны, его стали использовать в лаках, в тканях (например, его нити содержит знаменитый Гортекс, созданный DuPont), в кардиостимуляторах, зубных и внутренних протезах, хирургических шовных нитях, в печатных платах, кабелях, космических костюмах и многих других промышленных изделиях.

К 1994 году путём радиоактивного облучения был получен и изучен «сшитый политетрафторэтилен» [cross-linked PTFE], обладающий устойчивостью к радиации и к воздействию высокой температуры. С каждым годом все больше товаров народного потребления содержали в себе тефлон. Это действительно было похоже на чудо, как и обещали маркетологи DuPont.

Но наибольшую известность фторполимеры получили, конечно же, благодаря широкому применению в производстве посуды с противопригарным покрытием. Есть ли на этой планете хоть один человек, который не знает о знаменитой сковородке Tefal? Именно она стала настоящей иконой применения тефлона. И на истории появления посуды, а также торговой марки Tefal следует остановиться подробнее.

Когда DuPont проводила тестирование тефлона для разных применений, французский инженер Марк Грегуар раздобыл небольшое количество вещества, намереваясь использовать его для создания рыболовной лески. Однако его жена предложила ему покрыть этим скользким материалом кухонную сковородку.

Результат оказался настолько удачным, что Грегуар запатентовал антипригарную посуду в 1954 и соорудил фабрику по её производству в 1956 году. А название «Tefal» Грегуары придумали, составив название из первых слогов слов Teflon и aluminium. Продажи инновационных сковородок сразу же пошли в гору. В репортаже Science Digest той эпохи описывалась жизнь «пластикового человека»:

«Это счастливое существо войдет в мир цветов и ярких блестящих поверхностей, где детские руки не находят ничего, что можно было бы сломать… никаких щелей, в которых могла бы скапливаться грязь или микробы. Он прожил бы свою жизнь, окруженный со всех сторон этим прочным, безопасным и чистым материалом, созданным человеческой мыслью».

Быстрое распространение суперпрочных, грязе- и водоотталкивающих, антипригарных, невыцветающих, легко моющихся и т.п. вещей с тефлоновым покрытием, а также различных пластиковых товаров дало людям доступ к удобствам, которые ранее были им недоступны.

Однако у медали, как водится, две стороны: такое разнообразие и удобство привело и к появлению в американских домах десятков тысяч нерегулируемых химикатов. В начале пятидесятых группа ученых Колумбийского университета опубликовала несколько статей, в которых описывалась высокая заболеваемость раком у крыс, подвергавшихся воздействию таких пластиков, как винил, сарановая пленка и тефлон.

Некоторые законодатели начали беспокоиться по поводу отсутствия испытаний на безопасность химических веществ в продуктах питания. В 1951 году конгрессмен-демократ Джеймс Делани сформировал комитет для расследования воздействия этих веществ на здоровье и разработки закона для защиты населения. Кстати, впоследствии именно этой теме, Делани посвятилзначительную часть своей политической жизни.

В ответ на это отраслевая торговая группа под названием Американский химический совет (ранее известный как Ассоциация химиков-производителей) нанял Hill & Knowlton, ту самую PR-фирму, которая позже организовала кампанию Big Tobacco по дискредитации науки, связывающей курение с болезнями.

Согласно внутренним отраслевым документам, в работе Hill & Knowlton с компаниями по производству пластмасс применялось множество тактик, которые использовала также и табачная промышленность, чтобы избегать регулирования.

Производители химической продукции распространяли научно-промышленные материалы в десятках тысяч классах государственных школ и ожесточенно выступали против независимых ученых, чьи работы противоречили их интересам.

Когда Вильгельм Хьюпер из Национального института рака, некоторое время работавший и на DuPont, заявил комитету Делани, что употребление даже малейших следов вызывающих рак химикатов «нежелательно», индустрия развернула против него жестокую клеветническую кампанию.

В письме в ФБР медицинский директор DuPont даже обвинил Хьюпера, эмигрировавшего из Германии после войны, в том, что он является членом нацистской партии. Пиар-атаки сработали. Когда Конгресс принял закон о пищевых добавках в 1958 году, уже используемые химические вещества до вступления этого закона в юридическую силу были признаны устаревшими.

Кроме того, согласно Поправке 1958 года вещество, добавляемое в пищу, считалось безопасным, пока кто-то (обычно правительство через FDA) не доказывал обратное (после 1958 года для использования требовалось одобрение безопасности FDA).

Важно отметить, что производители тоже испытывали сомнения по поводу некоторых химикатов. DuPont и подавно исследовала каждый свой новый продукт, начиная с тридцатых годов. Когда созданный ими этилированный бензин причинил много серьезного вреда здоровью рабочих, штатный врач компании Джордж Германн инициировал создание токсикологической лаборатории Haskell. В 1935 году здесь начали проводить масштабные исследования влияния производимых химических веществ на здоровье рабочих.

Только вот все эти исследования проводились вовсе не для того, чтобы обезопасить население, DuPont скрупулезно собирала данные, чтобы в случае чего обезопасить себя. Более того, свои исследования корпорация не просто не афишировала, она их скрывала.

В целом Германн был обеспокоен привычной DuPont «тенденцией полагать, что [химические вещества] безвредны, пока не доказано обратное». Как врач он понимал, что яд опасен в любом случае, об этом говорили, например, участившиеся случаи рака мочевого пузыря среди красильщиков завода в Нью-Джерси.

Кстати, лечение рака мочевого пузыря стало первым проектом Haskell. А вышеупомянутый Вильгельм Хьюпер, работавший на тот момент в лаборатории патологоанатомом, помог раскрыть случай этого заболевания. Он разработал модель того, как химические красители приводят к нему.

Однако DuPont запретила ему публиковать некоторые из его исследований и, по словам эпидемиолога и ученого в области общественного здравоохранения Дэвида Майклса, уволила его в 1937 году, продолжив использовать рассматриваемые химикаты в течение следующих десятилетий.

Похожая история произошла с неотъемлемым ингредиентом тефлона — веществом C8, оно же перфтороктановая кислота (PFOA, ПФОК). Это похожее на мыло вещество, которое как раз-таки и придает тефлону антипригарные свойства. Согласно внутренним документам компании, еще в 1954 году сотрудники Washington Works сообщили, что C8 может быть токсичным.

Завод Washington Works, Западная Вирджиния

Однако ни один человек, не входящий в топ-менеджмент химического гиганта, еще несколько десятилетий не только не узнает о влиянии C8 на экологию и здоровье населения штата, но и вообще не услышит названия этой формулы. Вся информация охранялась руководством DuPont.

К слову о посуде с тефлоновым покрытием. После того как предприимчивый Марк Грегуар открыл миру это чудо, и его сковороды Tefal Satisfry начали появляться в американских универмагах, компания DuPont запросила у Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) разрешение на использование тефлона в оборудовании для приготовления пищи и пищевой промышленности. В 1961 году на рынке появилась «Счастливая сковорода» с тефлоновым покрытием производства DuPont.

Во время внедрения Happy Pan главный токсиколог DuPont Дороти Худ в памятке для руководителей предупредила, что с тефлоном, а точнее с его неотъемлемым компонентом С8, следует «обращаться с особой осторожностью». Она объяснила, что новое исследование выявило увеличение печени у крыс и кроликов, подвергшихся воздействию C8.

Но когда подобные «мелочи» волновали руководство корпорации? DuPont продолжала продавать тефлон и сопутствующие продукты, что впоследствии превратилось в бизнес с миллиардными оборотами.

К началу 1970-х годов Конгресс снова обсуждал вопрос о том, как регулировать химические вещества, которые теперь составляют основу американской внутренней жизни. Обе палаты разработали законопроект, который должен был дать Агентству по охране окружающей среды (EPA) право изучать воздействие химических веществ на здоровье и окружающую среду и регулировать их использование. Но индустрия развязала очередной лоббистский блиц.

Согласно окончательной версии Закона о контроле за токсичными веществами 1976 года производители должны были информировать Агентство по охране окружающей среды о появлении новых химических веществ, однако никаких испытаний при этом не требовалось.

Получившийся в результате режим регулирования, существующий по сей день, является в высшей степени невмешательством. В целом, лишь немногие из более чем 80 000 химических веществ, представленных на рынке, когда-либо были проверены на безопасность.

Впрочем, если правильно эксплуатировать продукцию с тефлоновым покрытием: не перегревать антипригарную посуду (термолиз тефлона начинается при температуре выше 360 °C) и не вдыхать огнетушительные смеси, С8 не навредит вашему организму. Медицинские протезы, инструменты и аксессуары, при производстве которых используется тефлон, и вовсе не взаимодействуют с тканями человеческого организма.

Основной и непоправимый вред экологии и здоровью людей наносил и наносит именно неконтролируемый сброс отходов производства на земли и в водоемы. В частности вблизи завода Washington Works. На протяжении десятков лет ничего не подозревающие жители Паркерсбурга и близлежащих городов пили и использовали отравленную С8 воду.

О последствиях этого с начала девяностых было рассказано в СМИ множество раз, были сняты документальные и художественные фильмы, написаны статьи и книги. Страшно осознавать, что бизнес может быть настолько жестоким: с самого начала в пятидесятых годах, доподлинно зная о влиянии С8 на экологию и живые организмы, DuPont и несколько других химических гигантов цинично наблюдали за тем, как болеют сотрудники производства, как у них рождаются дети с патологиями, и не только не предпринимали ничего, чтобы помочь им, но и продолжали скрывать и отрицать свою причастность к происходящему.

В западной прессе освещалось несколько трагических историй бывших (и оставшихся в живых на момент разоблачения корпорации) работников производства Washington Works. Среди них Кен Уэмсли. Он 40 лет своей жизни проработал на Washington Works тестировщиком С8.

Кен стал одним из тех счастливчиков в Паркерсбурге, кому выпал шанс иметь стабильную и высокооплачиваемую работу. Компания DuPont проявила щедрость: помогла оплатить курсы в колледже и подготовила его к работе на лабораторного аналитика в тефлоновом подразделении.

В одном из своих интервью, данном уже в преклонном возрасте, Уэмсли делился, что ему нравилась эта работа, особенно её точность. В течение многих лет он измерял уровень C8 в различных продуктах. Химическое вещество «было повсюду». Как вспоминает Уэмсли, оно то пузырилось в транспортировочных стеклянных колбах, то превращалось в вонючий пар при нагревании, то витало в лабораторном воздухе в виде мелкого порошка.

В то время Уэмсли и его коллеги не особенно беспокоились по этому поводу. Они считали, что это безвредно, «как мыло, которым можно мыть руки, лицо, принимать с ним ванну». Однако в первые же годы работы у тогда еще молодого и крепкого мужчины появились серьезные жалобы на самочувствие. Врачи диагностировали у него высокий уровень холестерина и язвенный колит, который вызывал очень сильную боль в животе.

Впоследствии колит получил осложнение и стал причиной сильнейших спазмов желудка и анальных кровотечений. Вскоре ко всему этому добавилась тяжелая астма. Другие тестировщики C8 также начали заболевать: Уэмсли рассказывал, как у одного его коллеги прямо во время работы в лаборатории открылось кровотечение из ротовой полости. К 2001 году Кену поставили диагноз рак кишечника.

Мужчина прошел курс химиотерапии, но он не избавил его от рака, подорвав при этом другие области здоровья. Вскоре врачи были вынуждены удалить Уэмсли толстую кишку и анус. Постоянная боль и слабость, а также ношение калоприемника, не давали бывшему тестировщику С8 жить полноценной жизнью до самого ее конца.

Удивительно, но несмотря на все эти беды, в своем интервью в начале двухтысячных Уэмсли называл себя удачливым человеком хотя бы потому, что на тот момент он оказался единственным тестировщиком C8, который все еще оставался в живых, отметив свое 73-летие.

«Похоже, что компания DuPont могла знать, что это химическое вещество опасно, и использовала некоторых из нас в качестве подопытных кроликов», — сказал тогда Уэмсли. «Я верю, что Бог сохранил мне жизнь, чтобы я мог рассказать эту историю».

Не менее трагичный эпизод произошел и в жизни коллеги Уэмсли — Сью Бейли. Она вынашивала своего третьего ребенка, работая в тефлоновом подразделении Washington Works. Обязанности Сью заключались в том, чтобы направлять отходы C8 в ямы на территории, используя приспособление, похожее на велосипедный насос.

В своих интервью женщина признавалась, что страдала от ужасного беспокойства, интуитивно она понимала, что эта работа может негативно сказаться на беременности и здоровье ребенка. Опасения подтвердились, когда в январе 1981 года Бэйли родила. Малыш появился на свет с многочисленными патологиями: у него была только половина носа и оборванное веко, зияющее до середины щеки. Врачи предупредили, что он может не дожить и до утра. Бейли была крайне потрясена состоянием сына и боялась, что он умрет прямо у нее на руках.

Но маленький Баки выжил, его перевезли в детскую больницу в Колумбусе, штат Огайо, где ему предстояла первая из многих операций. Несколько дней спустя врач компании DuPont позвонил Бэйли и расспросил об уродствах Баки, сказав, что это стандартный опрос.

Когда в том же году Бэйли вернулась на работу, она нашла в раздевалке завода листовку. В ней описывалось недавнее исследование, проведенное компанией 3M, одним из производителей C8, в ходе которого были зафиксированы «врожденные дефекты глаз у нерожденных крыс», подвергшихся воздействию этого химического вещества внутриутробно.

Работницам, которые вступали в контакт с C8, было рекомендовано проконсультироваться со своими врачами «прежде чем планировать беременность». Бэйли решила выяснить, имеет ли химическое вещество отношение к врожденным дефектам ее сына. Она потребовала ответа от врачей DuPont. Но эти врачи настаивали на отсутствии какой-либо связи.

А несколько месяцев спустя Сью познакомилась с другой сотрудницей тефлонового подразделения по имени Карен Робинсон, которая родила ребенка с аналогичными дефектами глаз. Но несмотря ни на что Сью продолжала работать в DuPont — ей нужна была страховка, чтобы оплачивать многочисленные операции Баки.

Со временем Сью Бейли заметила, что руководство стало относиться к ней по-другому. Женщина признавалась: ей хотелось, чтобы начальство выразило просто немного сочувствия и поддержки, но оно начало буквально избегать её будто прокаженную.

Ну конечно, объяснения такому поведению руководства были, как и причины нервничать. Два других секретных отраслевых исследования обнаружили дефекты глаз у лабораторных животных, чьи матери получали C8 и связанные с ним химические вещества во время беременности.

В марте 1981 года компания DuPont направила патологоанатома и эксперта по врожденным дефектам для проверки данных 3M, о которых Бейли прочитала в раздевалке. Они пришли к выводу, что «исследование было достоверным» и что «наблюдаемые дефекты глаз плода были вызваны C8», согласно внутренним документам DuPont. Компания немедленно удалила всех работниц из мест, где они могли вступить в контакт с химическим веществом.

По мере того, как накапливались доказательства об опасности C8, DuPont начала рассматривать эффект, который это вещество могло оказывать за пределами территории завода. На протяжении десятилетий компания сбрасывала огромное количество тефлоновых отходов в океан и в необлицованные ямы вдоль реки Огайо.

В 1984 году Дюпоны послали сотрудников тайно наполнять кувшины водой на заправочных станциях и в магазинах вокруг завода и привозить их на тестирование. Действительно, тесты выявили C8 в системах водоснабжения двух близлежащих городов — Любека, Западная Вирджиния, и Литл-Хокинга, штат Огайо, прямо через реку от Washington Works. DuPont рассматривала возможность уведомления общественности, но в конечном итоге решила не делать этого.

Река Огайо

В мае того же года группа руководителей DuPont собралась в штаб-квартире компании в Уилмингтоне, чтобы обсудить проблему C8. Согласно протоколу, участники рассмотрели недавно принятые планы по сокращению выбросов C8 на заводе Washington Works, такие как установка скрубберов в вентиляционные отверстия, из которых химическое вещество выбрасывается в воздух.

Но они решили отказаться от этих инициатив. Дополнительные расходы не были «оправданы», — пришли к выводу руководители, поскольку они в случае чего существенно не уменьшат ответственность компании за тот урон, который она причинила за последние 32 года.

Невольно возникает вопрос, почему люди, не только предполагая, но и видя наглядно проблемы, возникающие из-за работы на химическом предприятии, не получая никакой защиты и поддержки, продолжали работать там?

Ответ прост: Washington Works в маленьком провинциальном Паркерсбурге, расположенном в одном из самых бедных штатов, был градообразующим предприятием, работать там, несмотря на все возможные проблемы, было очень престижно. В регионе, где мало кто имел высшее образование, работники завода выделялись своим относительно хорошим и стабильным финансовым положением.

Поэтому, когда против корпорации развернулась целая кампания, то многие жители городка — порядка 1 700 человек, работавшие на заводе, стали бойкотировать тех, кто уличал DuPont во лжи и требовал компенсаций за вред причиненный их здоровью. Защитников DuPont стали называть DuPonters, а своих оппонентов они считали стервятниками и всячески третировали их.

Такое отношение своих старых друзей пришлось испытать и семье Теннантов. Семье, которая положила начало настоящей борьбы с этой одной из самых чудовищных, циничных и лживых историй DuPont.

Итак, именно в Паркерсбурге с середины прошлого века располагался плодородный участок земли, на котором свое угодье организовала семья Теннантов. В 1980-х их ферма превратилась в крупное для городка предприятие, площадь земель которого составляла почти 700 акров (300 гектаров), где содержалось более 200 голов крупного рогатого скота. Фермой управляли Джим и его жена Делла Теннанты.

Территория поместья Теннантов

В эти же годы компания DuPont обратилась к семье с предложением купить участок земли под свалку для отходов с завода Washington Works. Теннанты опасались, что свалка отходов будет располагаться так близко к ферме. Но руководство компании заверило их, что там будут утилизироваться только нетоксичные материалы, такие как зола и металлолом, и поэтому они согласились на предложение, — им нужны были деньги.

В какой-то момент, уже в середине 1990-х, Теннанты заметили, что вода в ручье Dry Run, протекавшем через их имение, стала черной и пенистой. Тогда же семья начала находить в близлежащем лесу мертвых оленей. А у их коров начались серьезные проблемы со здоровьем: они начали слепнуть, у них образовывались опухоли и внезапные кровотечения. По словам Деллы смерть коров происходила крайне мучительно.

Отчаянно пытаясь выяснить, что убивало животных, Джим и его брат Уилбур препарировали некоторые тела. В процессе вскрытия, по словам фермеров, от туш шел ужаснейший запах, а внутренности были ярко-зелеными. Вскоре мертвые коровьи туши стали накапливаться быстрее, чем Теннанты могли их захоронить.

При этом уже и сами члены семьи были госпитализированы из-за проблем с дыханием и химических ожогов. Убежденные, что виновата свалка, Теннанты безуспешно пыталась получить помощь от природоохранных агентств. Они также подумывали подать в суд на DuPont, но не смогли найти местного юриста, который согласился бы подписать контракт.

Пока однажды соседи Теннантов — семья Грэмов — не предложили позвонить Робу Билотту, адвокату фирмы из Цинциннати под названием Taft Stettinius & Hollister. Дело в том, что покойная бабушка адвоката жила в Паркерсбурге и дружила с Грэмами и была знакома с Теннантами, а Роб, будучи ребенком, гулял на этих фермах — катался на лошадях и доил коров.

Он вспомнил об этом и решил попытаться помочь Теннантам. Но проблема заключалась в том, что большую часть своей карьеры Билотт провел на другой стороне стола. Он, работая в компании Taft Stettinius & Hollister, представлял интересы именно химических компаний, а вовсе не тех, кто потерпел от них ущерб.

Тем не менее встреча Теннантов с Билоттом состоялась. «Просто мне казалось, что это правильно», — признавался в одном из интервью адвокат. «Я почувствовал связь с этими людьми». Уилбур Теннант, рассказал адвокату, что падёж скота принял неконтролируемые масштабы, а мучительная болезнь, от которой гибнут коровы, остается загадкой.

Уилбур поделился, что пытался обратиться за помощью на местном уровне, но DuPont владела практически всем городом. Его отвергли не только адвокаты Паркерсбурга, но и местные политики, журналисты, врачи и ветеринары.

На встречу с Билоттом Теннант принес все материалы — видеозаписи и фотографии, которые он скрупулезно делал и собирал в качестве доказательств того, что скот гибнет из-за деятельности химического завода. Также он рассказал историю земельного участка, на котором располагалась их семейная ферма — о том, как они продали часть земли Дюпонам под свалку для их химического завода.

Свою территорию DuPont переименовала в Dry Run Landfill — в честь ручья, протекающего через него и впадаюшего в пастбище, где Теннанты пасли своих коров. Вскоре после продажи скот начал вести себя невменяемо. Коровы всегда были для Теннантов как домашние животные. При виде хозяев они подходили к ним и давали себя подоить. Но теперь они вдруг стали агрессивными…

Именно это обстоятельство подтолкнуло Уилбура начать собственное расследование. Вооружившись видеокамерой, он пошел по окрестностям. Фермер заснял трупы нескольких лесных оленей и нескольких своих коров, лежащие близ ручья. Было очевидно, что перед смертью у животных было кровотечение из носа и рта. Запись также зафиксировала, что вода в ручье была неестественного зеленого цвета и испещрена пузырями и клочками пены. Ее окрасила химическая жидкость, которую сливали в водоем из большой трубы.

Фермер зафиксировал на видео тощую рыжую корову, стоящую в сене, шерсть на ее теле местами облезла, а спина стала горбатой — Уилбур предположил, что это из-за болезни почек; и мертвого черного теленка с ярко-синим глазом, лежащего на снегу.

«Сто пятьдесят три таких животных я потерял на этой ферме», — говорит Уилбур позже в видео. «Каждый ветеринар, которому я звонил в Паркерсбурге, не отвечал на мои телефонные звонки или не хотел вмешиваться. Поскольку они не хотят вмешиваться, мне придется самому разобраться в этой штуке. ... Я собираюсь начать с этой головы».

Он разрезал голову теленка пополам и показал крупным планом его почерневшие зубы — это могло произойти из-за высокой концентрации фтора в воде, которую пьют животные. Далее каждый показанный в видео орган теленка — печень, сердце, желудок, почки и желчный пузырь имели неестественные изменения текстуры и цвета — некоторые темные, некоторые зеленые.

Билотт несколько часов смотрел видео и рассматривал фотографии. Он видел коров с жилистыми хвостами, уродливыми копытами, гигантскими ранами, зияющими на их шкурах, и красными запавшими глазами; коровы, страдающие постоянным поносом, с текущей изо рта белой слизью консистенции зубной пасты, кривоногие, шатающиеся как пьяные. Теннант всегда фокусировался на глазах своих коров. «Эта корова перенесла много страданий», — говорил он, когда экран заполнял мигающий глаз.

После этого у адвоката не осталось сомнений в том, что необходимо действовать без промедления. Билотт подал в суд на DuPont летом 1999 года в южном регионе Западной Вирджинии. В ответ юристы компании пообещали, что DuPont совместно с Агентством по охране окружающей среды США (EPA) произведут исследование данной местности.

Выполнить работу было поручено трём ветеринарных врачам, выбранных Дюпонами и трём врачам, назначенных со стороны EPA. В результате в отчёте было сказано, что исследование не нашло вины DuPont в проблемах со здоровьем у коров. Во всем обвинили самих Теннантов, якобы они плохо ухаживали за скотом.

В течение следующего года Билотт подал многочисленные ходатайства. DuPont передала в суд документы об опасных веществах, используемых на заводе Washington Works, но ни одно из них не имело отношения к ситуации Теннантов. Затем, в августе 2000 года, готовясь к очередному судебному заседанию, Билотт наткнулся на письмо, отправленное DuPont в EPA, где в связи со свалкой было упомянуто вещество с загадочным названием «PFOA» (ПФОК).

Что означала эта аббревиатура Билотт не знал, несмотря на то, что проработал с химическими компаниями уже много лет. Её не было ни в одном списке веществ, подлежащих регулированию, и даже во внутренней библиотеке Taft Stettinius & Hollister. Эксперт по химии в ответ на его запрос вспомнил, что где-то видел статью про соединение с похожим названием, PFOS (перфтороктансульфоновая кислота)— мылоподобное вещество, используемое конгломератом 3M для изготовления водоотталкивающих составов Scotchgard.

Билотт прошерстил свои файлы в поисках упоминаний PFOA, и узнал, что это было сокращение от перфтороктановой кислоты. Но по ней не было никаких данных. Он запросил соответствующие документы у DuPont, но та отказала в их выдаче. Тогда Билотт запросил у суда ордер на получение этих документов и его выдали, несмотря на протесты компании.

Вскоре в офис Taft начали прибывать десятки коробок с тысячами неорганизованных документов. Там была частная переписка, медицинские отчёты, конфиденциальные исследования, проводимые учёными компании.

Всего было прислано 110 000 страниц, некоторые из которых были уже пятидесятилетнего возраста. Следующие несколько месяцев Билотт, по словам его коллег, провёл на полу офиса, роясь в документах и раскладывая их хронологически. Он перестал отвечать на звонки, а его секретарь говорила, что хотя он и в офисе, он не смог добраться до телефона вовремя, потому что был окружён коробками.

Впоследствии адвокат рассказывал, что именно тогда он начал понимать суть происходящего в Паркерсбурге. Вероятно, он стал первым из «посторонних» людей, изучившим эти документы. История, открывшаяся Билотту, потрясла и шокировала его своим охватом, уникальностью и бесстыдством.

Юрист признавался позже в своих интервью, что не мог поверить масштабам уличающих материалов, пришедших из DuPont. Казалось, что в компании даже не поняли, что они передали. «Это был тот случай, когда ты читаешь, и не веришь своим глазам, — говорил он. — И это реально было выражено письменно. Про такие вещи ты часто слышишь, но вряд ли ожидаешь увидеть в письменной форме».

Билотт запросил дополнительную информацию об этом веществе, содержащемся, как выяснилось, в тысячах предметов домашнего обихода, включая ковровые покрытия, тефлоновые сковородки, водонепроницаемую одежду, зубную нить, наполнители для кошачьих туалетов и косметику.

Без ведома адвоката его расследование вызвало панику в штаб-квартире DuPont в Делавэре. «Дерьмо вот-вот ударит по вентилятору в Западной Вирджинии», — написалштатный юрист компании Бернард Дж. Рейли в электронном письме своим коллегам. «Адвокат фермера наконец осознает проблему с поверхностно-активным веществом [C8]… Черт его побери».

Только представьте, что испытал Билотт, когда в его воображении нарисовалась следующая картина:

История, приведшая к очередной глобальной рукотворной катастрофе фактически началась в 1951 году. Именно тогда DuPont начала закупки ПФОК (PFOA, C8) у 3М, которая изобрела его за четыре года до этого для предотвращения комкования тефлона.

И хотя С8 не было признано правительством вредным веществом, 3M отправила DuPont рекомендации по его утилизации. Материал нужно было сжигать или отправлять на фабрики, занимающиеся утилизацией химических отходов. В самой компании DuPont инструкции предписывали не сливать его в проточную воду или канализацию.

С самого начала 3M и DuPont проводили секретные медицинские исследования влияния С8 на здоровье людей. В 1961 исследователи DuPont обнаружили, что химикат может увеличивать размер печени у крыс и кроликов. Через год результаты исследования повторили на собаках. ПФОК имела структуру, которая сама по себе препятствовала ее деградации в организме, поэтому вещество оставалось в тканях долгое время. Об этом производители тоже знали.

В 1970-х в DuPont обнаружила, что в крови рабочих фабрики Washington Works концентрация ПФОК была повышена, но компания решила не сообщать об этом в EPA. А в 1981-м 3М, не прекращавшая поставки ПФОК в DuPont и другие корпорации, выявила, что приём этого вещества с пищей у крыс приводит к появлению дефектов у новорожденных.

После того, как 3М поделилась этой информацией, DuPont проверила детей у беременных сотрудников в подразделении, занимающемся тефлоном. Из семи новорожденных у двоих были дефекты зрения. Но Дюпоны не стали афишировать это.

В 1984 году DuPont узнала, что пыль, вылетающая из труб фабрики, распространялась далеко за ее пределы, и что ПФОК обнаружена в местных источниках питьевой воды. Но Дюпоны не стали публиковать эту информацию.

В 1991 учёные компании вычислили безопасную концентрацию ПФОК в питьевой воде: одна часть на миллиард. В том же году компания выяснила, что в местной питьевой воде вещества было в три раза больше. Несмотря на споры внутри компании, по итогу Дюпоны опять решили не публиковать эту информацию.

Билотт обнаружил, что к 1990-м DuPont понимала, что ПФОК приводит к появлению раковых опухолей в яичках, поджелудочной железе и печени лабораторных животных. В одном исследовании упоминалась возможность повреждения ДНК при взаимодействии с ПФОК, в другом была описана связь между веществом и раком простаты у рабочих.

Более того, Дюпоны даже вели разработку альтернативы для ПФОК. В 1993 году во внутренней записке было объявлено о появлении достойного кандидата на замену, который казался менее токсичным и выводился из тела гораздо быстрее. В компании велись споры по поводу перехода на новое вещество. Но в результате от перехода отказались. Слишком велик был риск — продукция, производившаяся с использованием ПФОК, была ключевой для бизнеса и приносила $1 млрд ежегодно.

Критическим открытием, касающимся дела Теннанта, стало следующее: в конце 1980-х, когда DuPont всё больше волновало воздействие ПФОК на здоровье, было решено найти место для свалки, чтобы сбрасывать там токсичные отходы компании. И она очень удачно прикупила 66 акров у одного из сотрудников низшего звена фабрики в Washington Works — того самого Джима Теннанта, брата Уилбура.

В августе 2000 года Билотт позвонил юристу DuPont, Бернарду Рейли, и объяснил, что знает о происходящем. Разговор был коротким. Со стороны Дюпонов было предложено договориться с Теннантами, после чего фирма Билотта получила бы солидный гонорар, и вопрос был бы закрыт.

Такое предложение привело адвоката в ярость. Ибо за всю свою практику Билотт ни разу не сталкивался с цинизмом подобного уровня. «DuPont десятилетия пыталась скрывать свои действия. Они знали о вреде вещества, и всё равно сливали его. Факты были ужасными», — говорил он позже.

Роберт Билотт провёл еще несколько месяцев, составляя дело против DuPont. Оно заняло 972 страницы, включая 136 фотографий доказательств. Коллеги прозвали его «знаменитое письмо Роба». «Мы подтвердили, что химические вещества и загрязнители, сливаемые компанией в окружающую среду на свалке Dry Run и других местных фабриках, могут представлять неотвратимую и существенную угрозу здоровью и окружающей среде», — писал Билотт.

Он требовал начать немедленный контроль над ПФОК и предоставлять живущим рядом с фабрикой людям чистую воду. 6 марта 2001 года адвокат отправил письмо директорам всех связанных с темой агентств-регуляторов, в том числе и Кристи Уитман, администратору Агентства по охране окружающей среды (EPA), и государственному прокурору США Джону Эшкрофту. Дюпоны отреагировали быстро, потребовав у суда запретить распространение информации, которую обнаружил Билотт, но суд отказал им в этом.

«В DuPont запаниковали, узнав, что этот человек напал на их след», — говорил один из юристов из команды Билотта. «Чтобы корпорация требовала у суда заткнуть кому-то рот и предотвратить его общение с EPA — это был экстраординарный случай. Можно представить себе, насколько это отвратительно выглядело. Они наверно знали, что выиграть им вряд ли удастся. Однако они так боялись, что решили рискнуть».

«Письмо Роба» привело к тому, что через 4 года, в 2005, DuPont договорилась выплатитьEPA $16.5 млн штрафов. Агентство обвинило корпорацию в сокрытии информации о токсичности ПФОК и выбросах её в окружающую среду в нарушение акта о контроле за токсичными веществами. На тот момент это стало крупнейшим штрафом, полученным EPA за всю её историю. Но, как бы внушительно это ни звучало, на самом деле штраф составил менее 2% от прибыли, полученной DuPont в том же году.

Следующим шагом Билотта совместно с другими присоединившимися к нему юристами и жителями Паркерсбурга стала подача коллективного иска против DuPont от лица всех людей, чью воду загрязнила ПФОК.

Любопытно, что такой смелый шаг Билотта ставил под угрозу компанию, в которой он работал. Ведь коллективный иск против одной из крупнейших химических корпораций, угрожающий всей химической индустрии, мог создать прецедент для подачи судебных исков против корпораций из-за использования ими нерегулируемых веществ.

Но несмотря на угрозу и давление со стороны DuPont, Taft поддержала своего партнёра, коллективный иск был подан.Главным истцом выступил Джо Кригер, житель городка Любека, расположенного рядом с Паркерсбургом.

У него были свои причины для войны против DuPont — серьезные проблемы со здоровьем его и его семьи. Борьбе за правду он, как и Теннанты, посвятил всю оставшуюся жизнь. Собирая все документы, доказывающие вред С8 в папку, он никогда не расставался с ней и называл ее своей библией.

В начале истории Кригер не подозревал о том, что вода, которую пьет его семья, может быть опасна для здоровья. Но однажды он вместе со счетами получил странное письмо от организации, поставляющей воду в Любек. В нем говорилось, что в воде в небольших концентрациях обнаружено нерегулируемое химическое вещество ПФОК, и что это не представляет угрозы для здоровья.

Кигер не придал особого значения содержанию листовки, но его жена Дарлин обеспокоилась этим, так как аббревиатура ПФОК была уже ей знакома. Её первый муж работал химиком в лаборатории DuPont. Ему, как и Кену Уэмсли и многим другим работникам, компания оплатила образование, обеспечила получение ипотеки, гарантировала хорошую зарплату.

Иногда муж возвращался с работы больным – с лихорадкой, тошнотой, диареей, рвотой. Такие симптомы для всех рабочих завода не были редкостью, они называли это «тефлоновым гриппом».

Спустя несколько лет, когда Дарлин перенесла две серьезные операции, она стала предполагать, что ее заболевания тоже могут быть связаны с воздействием химиката. А когда пришло это странное письмо, она призналась Джо, что всё время вспоминала про вредную работу бывшего мужа, про их болезни и спрашивала себя, какое отношение DuPont имеет к их питьевой воде.

Джо Кригер позвонил: в департамент природных ресурсов Западной Вирджинии, где к нему отнеслись как к сумасшедшему; в паркерсбургское отделение департамента защиты окружающей среды, где ему сказали, что беспокоиться не о чем; в департамент питьевой воды, где его не стали даже слушать; в местный департамент здравоохранения, где ему просто нагрубили; и даже в DuPont, где ему «скормили самую многословную отговорку из всех возможных». И только учёный из местного офиса EPA принял звонок Джо.

Он был шокирован новостью о нахождении в питьевой воде ПФОК и направил Кригеру информацию по поводу иска Теннантов, где было указано, в том числе, имя Роберта Билотта из Taft Stettinius & Hollister. Кригер незамедлительно связался с ним.

Ознакомившись с историей Кригера, Билотт предположил, что иск будет подаваться от лица одного-двух регионов, ближайших к Washington Works. Но тесты воды показали, что ПФОК были загрязнены шесть регионов и десятки частных колодцев. При этом уровни загрязнения превышали собственные стандарты безопасности DuPont.

В Литл Хокинге содержание вещества в воде превышало максимальное в семь раз. 70 000 человек употребляли заражённую воду. Некоторые – десятилетиями. Но, как говорилось ранее, ПФОК никто не регулировал. Это стало серьезной юридической проблемой. Ибо как доказать отравление 70 000 людей, если правительство не считает ПФОК токсином? Юридически это вещество не отличалась от воды.

Единственной нормой для определения безопасного уровня содержания ПФОК были внутренние правила DuPont, где упоминалась одна часть на миллиард. Но когда в компании узнали о готовящемся иске, она объявила, что пересмотрит эту цифру. DuPont создала команду из собственных учёных и специалистов из департамента по защите окружающей среды Западной Вирджинии. Они рассчитали и объявили новую норму: 150 частей на миллиард.

Тем временем Билотт, посчитавший новую норму невероятной, нанял независимых ученых-токсикологов, которые в свою очередь определили безопасное ограничение в 0.2 части на миллиард. Но за стандарт в штате приняли норму DuPont. И это неспроста: трое юристов, работавших в DuPont, несколько лет занимали руководящие позиции в департаменте защиты окружающей среды, а один из них стал главой всего агентства.

Билотт признавался, что это обстоятельство ошеломило его. Видимо, он еще не знал, что эта схема абсолютно привычна для Дюпонов. Ведь это так удобно: те же самые юристы, что занимались определением безопасного уровня, стали правительственными регуляторами, ответственными за принуждение к его соблюдению.

Билотт разработал новую юридическую стратегию. За год до этих событий Западная Вирджиния стала одним из первых штатов, принимавших гражданские иски на «медицинское отслеживание» пострадавших. Истцу нужно было лишь доказать, что он подвергся воздействию токсина.

В случае выигрыша ответчик обязан был оплачивать регулярные медицинские проверки. И если истец позже заболевает, он может подать иск о возмещении ущерба. Поэтому Билотт в августе 2001 подал коллективный иск в суде именно Западной Вирджинии, хотя четыре из шести загрязнённых районов находились на границе Огайо.

В 2000 году 3M прекратило выпуск ПФОК, а DuPont вместо того, чтобы перейти на другой химикат, построила новую фабрику для его самостоятельного производства в Файетвилле, Северная Каролина. Примерно в это эе время EPA на основании исследования, проведённого Билоттом, начала собственное расследование по поводу токсичности ПФОК.

В 2002 году агентство выпустило предварительные результаты: ПФОК может вредитьздоровью не только людей, пивших содержащую её воду, но и всем, кто входил в другое соприкосновение с ним – например, готовил еду на тефлоновых сковородках. EPA особенно озаботилась тем, что ПФОК обнаружили в банках крови США – причём, об этих фактах 3M и DuPont знали ещё с 1976 года.

К 2003 году среднее содержание вещества в крови взрослого американца достигло 4-5 частей на миллиард. И только спустя 6 лет Агентство по охране окружающей среды США установило «предварительное» ограничение содержания ПФОК в питьевой воде — 0.4 части на миллиард для кратковременного употребления воды, что в несколько раз меньше «нормы» от Дюпонов.

К октябрю 2015 года уже 3535 человек подали персональные иски о нанесении ущерба здоровью против DuPont. Первым человеком, получившим компенсацию за нанесенный здоровью вред, была пережившая рак почек Карла Барлет. Ей присудили$1.6 млн. Это стало одним из первых «показательных» дел.

После него DuPont могла договориться о компенсации с каждым из членов группового иска, основываясь на результатах рассмотрения показательных дел, или же рассматривать каждое индивидуально – так же, как это делали производители сигарет. Со скоростью в 4 дела в год, DuPont продолжала бы судиться по поводу ПФОК до 2890 года. Безусловно, многие из истцов просто не дожили до рассмотрения их дел и выплат компенсаций.

Так или иначе на сегодняшний день в крови каждого человека на этой планете есть ПФОК. В каких бы водоемах ученые ни искали это вещество, они всегда находят его. Оно присутствует в крови таких животных, как атлантическая сёмга, полярный медведь Аляски, коричневый пеликан, морская черепаха, лысый орёл, калифорнийский морской лев, тёмноспинный альбатрос с Песчаного острова атолла Мидуэй, расположенного в северной части Тихого океана (в западной группе Гавайского архипелага), посередине между Северной Америкой и Азией.

«Мы видим, — говорит Джо Кигер, — что ситуация развилась от Washington Works до масштабов штата, потом до масштабов страны, и теперь она уже глобальная. Мы выдернули пробку из некоего сосуда. И дело не только в DuPont. Господи, да в мире используется 60 000 нерегулируемых химических соединений [на самом деле 80 000]. Мы не имеем понятия о том, что мы употребляем».

Не только для себя и своей семьи, но и для будущих поколений Джо Кригер создал организацию под названием «Выполни свои обещания», целью которой является обеспечение выполнения DuPont своих обязательств перед местным сообществом.

В соответствии с коллективным иском DuPont была обязанаучредить фонд на 235 миллионов долларов для оплаты программы медицинского мониторинга с целью регулярного обследования местных жителей на наличие заболеваний, которые научная группа связала с C8. Адвокаты истцов настаивали, чтобы этой программой управлял независимый эксперт. Однако DuPont предприняла маневры, чтобы ею руководил Майкл Розен.

Розен в то время был старшим партнёром нью-йоркской юридической фирмы Feinberg Rozen, которая управляла фондом для урегулирования претензий, возникших в результате разлива нефти Deepwater Horizon компании BP. К слову: несколько жителей побережья Мексиканского залива подали в суд на компанию Feinberg Rozen, обвинив её в задержке выплат на максимально длительный срок.

В своей работе с Дюпонами Розен применял аналогичную стратегию, всячески усложняя судебный процесс. Он назначал собрания с потерпевшими в рабочее время, требовал горы документов для регистрации на медицинские исследования, выставлял счета за тестирования, которые должна была оплачивать DuPont, истцам.

В результате хитрых манипуляций, мало кто захотел участвовать в программе медицинского мониторинга, а DuPont удалось сэкономить огромные средства на выплатах медицинских претензий, — на эти цели было потрачено всего лишь 50 тысяч долларов (вместо 235 миллионов). За столь качественный результат управления программой компании Feinberg Rozen Дюпоны заплатили гораздо более солидный гонорар — почти 9 миллионов долларов.

Один из юристов из Паркерсбурга утверждал, что «часть стратегии DuPont заключается как раз в том, что чем дольше тянуть время, тем больше умрет пострадавших». И это действительно сработало, — прежде чем адвокаты успели возбудить дело, многие из пострадавших ушли из жизни.

В каком-то смысле битва жителей Западной Вирджинии, Роба Билотта и его коллег с DuPont принесла свои плоды: с 2013 года компания перестала использовать C8. Дюпоны почувствовали, что запахло жареным и придумали гениальный план отступления, объявив о выделении своего бизнеса «эффективных химикатов» в новую публичную компанию.

Так, 1 июля 2015 года появилась «The Chemours Company» (название представляет собой гибрид слов «chemical» и «Nemours», намекая на основателя компании DuPont Элетера Ирене Дюпон де Немура). В тот же день акции Chemours c тикером $CC начали торговаться на Нью-Йоркской фондовой бирже (тикер DuPont — $DD).

По условиям «спин-оффа» инвесторы DuPont получили по одной акции Chemours на каждые пять принадлежащих им акций DuPont. Материнская компания повесила на Chemours долг в размере $4 миллиардов и обязалабывшее дочернее предприятие выплатить $100 миллионов в качестве дивидендов только за первый квартал. Помимо этого Chemours взяла на себя ответственность за очистку 171 объекта DuPont, включая Washington Works.

В том же 2015 году DuPont и Dow Chemical Company согласовали план реорганизации и объявили о слиянии, что стало одной из крупнейших M&A сделок в истории с объёмом $130 миллиардов. В 2017 на свет появилась DowDuPont, чтобы спустя два года распасться на 3 новых компании: агрохимический бизнес был выделен в Corteva, в Dow перешло производство товарных химикатов и эксплуатационных материалов (полиэтилен, силикон, лакокрасочные добавки и т.д.), а DuPont сфокусировалась на выпуске специализированных продуктов (ГМО, БАДы, электроника, материалы для солнечных батарей и альтернативы ископаемому топливу).

Таким образом Дюпоны не только избавились от токсичного для их «доброго имени» актива, но и размазали ответственность за причинённый ущерб по фондовому рынку. К тому времени Chemours уже заменила ПФОК схожим составом на основе фтора, биодеградация которого происходит быстрее. Такую альтернативу DuPont рассмотрела и отбросила более 20 лет назад.

Как и ПФОК, новый состав не подвержен никаким ограничениям со стороны EPA. На вопрос о безопасности новой химии, Chemours выпустила заявление: «Значительный объём данных демонстрирует, что альтернативные химические вещества можно безопасно использовать».

Однако им возразила наука: 200 учёных подписали Мадридское заявление, в котором выразили озабоченность производством фторсодержащих веществ или PFAS (группа примерно из 9 тысяч пер- и полифторалкильных химических веществ, в том числе ПФОК). Эти соединения принадлежат к большому классу веществ, нарушающих работу эндокринной системы.

Подобные химикаты, используемые для производства пестицидов, пластика и бензина, влияют на репродуктивную функцию, вызывают рак, проблемы с щитовидкой и нервной системой. За последние пять лет новая волна исследований в области эндокринологии обнаружила, что даже очень малые дозы данных веществ могут приводить к серьёзным проблемам со здоровьем.

Среди мадридских рекомендаций есть «выпуск ограничения на использование PFAS только при крайней необходимости» и «по возможности избегать продуктов, содержащих и изготовленных с использованием PFAS. Сюда входят предметы, обладающие грязеотталкивающими, водонепроницаемыми и антипригарными свойствами».

Комментируя мадридское заявление, глава отдела по связям с общественностью DuPont, Дэн Тёрнер, написал в письме: «DuPont не считает, что это заявление отражает реальное рассмотрение доступных данных по альтернативам перфторированных веществ, таких, как ПФОК. Мы уверены, что эти альтернативные соединения можно использовать безопасно – о них получены хорошие отзывы, и благодаря полученным данным их удалось зарегистрировать во многих агентствах по защите окружающей среды со всего мира».

Стоило ли ожидать от DuPont другого ответа? И стоит ли верить этим словам?

В любом случае все эти меры уже никак не исправят ситуацию с загрязнением планеты и не вернут здоровье и жизни людей, десятилетиями работавших на корпорацию и живших на загрязненных территориях. Известно, что к 1990-м годам DuPont слила 7100 тонн содержащих ПФОК отходов на свалку в Dry Run, а сколько опасных отходов за более чем полвека попало в мировой океан через реку Огайо, — остается только догадываться.

Вероятно, что если бы Теннанты не подняли шум, и Роб Билотт не обнаружил этот листок бумаги, если бы его коллеги не помогли ему собрать все эти данные, ничего бы не изменилось. Возможно, Dupont продолжала бы сбрасывать С8 в атмосферу и в воду, цинично закрывая глаза на последствия. Благодаря титаническим усилиям вышеупомянутой группы людей вопиющая ложь была раскрыта и обнародована.

Но у этой истории не будет хэппи-энда.

Расщепление C8 в организме человека может занять десятилетия. Он будет продолжать течь по нашим венам еще долго после того, как исчезнет с конвейеров. В соответствии с действующей системой регулирования компания Chemours не обязана гарантировать, что и новые аналоги С8 не обладают свойствами, которые сделали его таким токсичным.

Хотя об этих веществах известно относительно мало, большинство из них имеют структуру и свойства, очень похожие на C8. Кроме того, некоторые из химических веществ-заменителей разрушаются быстрее, чем C8, и это означает, что их необходимо использовать в больших количествах для достижения тех же результатов. Они будут продолжать беспрепятственно распространяться.

Не так давно водный округ Литл Хоккинг заказал исследование, чтобы выяснить, не загрязняет ли какой-либо из замененных C8 химикатов водоносный горизонт города. Исследователи протестировали червей на лугу близ Washington Works. Они обнаружили ряд химических родственников C8, в том числе C5, C6, C7, C9 и C10. И снова местные жители могли невольно подвергнуться воздействию токсинов, окончательное влияние которых на здоровье человека неизвестно.

«DuPont обманывала столько людей, сколько могла, и так долго, как только могла», — говорил Джим Теннант — «Теперь, когда их секреты раскрыты и они были вынуждены очищать воду, они начинают заново с новым набором химикатов. Это не тот бой, который я выиграю при моей жизни.»

Слова Теннанта как нельзя кстати подходят для завершения нашей саги про семью Дюпон, хотя история этой семьи не заканчивается. Судебные разбирательства по тефлоновому делу продолжаются по сей день, но справедливого наказания за дьявольский цинизм, кажется, ждать не стоит.

В 2017 году DuPont совместно с Chemours выплатили $671 миллион для урегулирования более 3500 судебных исков от граждан США. В 2021 году последовало решение о создании фонда для покрытия потенциальных будущих обязательств по ущербу от ПФОК. Денежный лимит фонда – $4 миллиарда, лимит по времени — 20 лет. Одна половина потенциальных расходов легла на DuPont и Corteva, другая — на Chemours.

В июне 2023 года Chemours совместно с Dupont и Corteva урегулировали иски о загрязнении ПФОС-веществами системы общественного водоснабжения США на сумму $1.19 миллиардов. При этом DuPont и Corteva выплатили $592 миллиона, а Chemours — всю остальную часть. Кстати, акционеры последней подавали иски против DuPont, утверждая, что Дюпоны ввели их в заблуждение относительно суммы обязательств.

В целом, к текущему моменту справедливой компенсацией за непоправимый ущерб для человечества и планеты международные органы правосудия сочли сумму, эквивалентную примерно одной годовой прибыли DuPont. Однако и эти расходы Дюпоны грамотно раскидали между выродившимся их них новообразованиям.

Трудно представить другую компанию, которая в большей степени повлияла на мир, чем E.I. du Pont de Nemours and Company. На протяжении своей истории конгломерат Дюпонов был представлен практически во всех секторах экономики.

В разные периоды времени семья контролировала автомобильный концерн General Motors, производителя мотоциклов Indian, одну из крупнейших нефтяных компаний ConocoPhillips, фармацевтического гиганта Endo International, второго по величине производителя семян в мире — Pioneer Hi-Bred и множество других предприятий.

Безусловно, Дюпоны подарили человечеству бесчисленное количество полезных изобретений, но вместе с ними они привнесли за собой горе и страдания. В погоне за прибылью представители династии не останавливались ни перед чем. Из поколения в поколение они чётко осознавали, что творится в их лабораториях, но продолжали отравлять планету, умело обходя законы государства, и совершенно позабыв законы совести.

И, кажется, ничто так ярко не говорит о несовершенстве мира, как факт того, что безрассудная алчность Дюпонов не повлекла за собой справедливого наказания. Ведь даже после того как все тайны стали явью, семья Дюпон остается одной из самых богатых семей на Земле.

На сегодняшний день в США проживает около 1600 потомков основателя династии Пьера Самуэля Дюпон де Немура. Многие из них по-прежнему обитают в Уилмингтоне, штат Делавэр, где некогда обосновался родоначальник семьи. Здесь же расположились их роскошные дворцы и действуют удобные законы, предусматривающие различные льготы и прочие налоговые послабления.

Большое спасибо всем за внимание. Если вам интересны подобные истории, — подписывайтесь на мой канал «Грокс».