Открыть производство посуды без инвестиций: от маленькой мастерской до поставок в московские рестораны

История керамической студии Redneck Ware.

Банк «Открытие» начинает серию статей о «непринимателях». Это люди, которые занимаются бизнесом, несмотря на трудности, и добиваются успеха. Они не принимают обстоятельства, а предпринимают.

Мы проводили опрос, чтобы выяснить, какие сферы бизнеса интересны читателям vc.ru. Одним из лидеров оказалось «Производство», поэтому первая история — об основателях мастерской посуды ручной работы Redneck Ware.

Руслан Шерифзянов и Михаил Жаглин вместе учились в МГХПА им. Строганова, а в 2013 году открыли свою мастерскую Redneck Ware. Они начинали с одной коллекции и аренды станков, а теперь у них своё производство и годовой оборот в 24 млн рублей.

Руслан Шерифзянов: Сначала ни о какой керамике речи не шло. Мы просто хотели вместе с Мишей чем-то заниматься, но конкретных идей не было. А у моего папы, который тоже керамист, есть своя студия — на тот момент она пустовала уже лет шесть. Это был грязный полуподвал с маленькими окнами, с кучей всяких вещей от прошлого владельца, советского скульптора: какие-то обои, ванна. Папа периодически там работал, но в основном просто хранил формы. Мы решили, что сможем там что-то делать, может быть, устраивать выставки, и полгода разбирали всё, что накопилось.

Михаил Жаглин: По вечерам мы разбирали подвал, а днём я работал графическим дизайнером. Начинал в компании, которая занималась продажей коттеджных посёлков. Делал баннеры вроде: «Приезжайте к нам, купите жильё».

Я только что выпустился из Строгановки, где неформальная атмосфера, а в офисе всё ровно наоборот. Если ты прийдёшь на работу позже десяти или не отметишься карточкой — штраф. Помню, я приходил в шортах, и все были в шоке от моего поведения.

Меня оттуда выгнали в какой-то момент, потому что я абсолютно не вписывался в эту историю. После я устроился в другое рекламное агентство, а затем перешел в брендинг, где остался на четыре года.

Руслан Шерифзянов: Я после института сразу стал думать о своём деле. В какой-то момент узнал, что в Химках открылось кладбище для животных на 17 тысяч мест. Я окончил в Строгановке кафедру керамики, умею делать скульптуры. А некоторые люди очень любят своих животных и будут рады поставить им памятник.

Я подумал, что это неплохая идея, сделал сайт, визитки, постеры. Пошёл на кладбище, всё рассказал, они взяли мои контакты. После этого нашёл адреса зоосалонов, разделил всю Москву по районам и начал их методично объезжать. За первую неделю я понял, что это никому не нужно.

Михаил Жаглин: Руслан всегда думал, что станет предпринимателем.

Руслан Шерифзянов: У нас на курсе училось 300 человек, из них 290 послали меня, а из оставшихся 10 двое что-то купили. После этого у меня прививка от посылания, мне не страшно предлагать что угодно.

Руслан Шерифзянов: В 2013 году я придумал открыть место для рыбалки в Красной Поляне. Нашёл инвестора, расписал бизнес-план, дизайнер подготовил проект. Мы даже купили билеты на самолёт и должны были уже вылетать на место. И тут инвестор просто перестал брать трубку.

Через две недели на связь вышла его жена, моя бывшая одногруппница. Она позвонила и сказала: «Руслан, если честно, это рисковая история, он не сможет туда ездить и контролировать такой бизнес. Но мне он может дать пару миллионов, давай с тобой займёмся керамикой». Пару недель она звонила каждый день и рассказывала, что керамика — это перспективно, рестораны постоянно открываются, посуда всем нужна.

Мастерская к тому времени у нас уже была, оставалось купить станки и найти сотрудников. Мы с Мишей обсудили идею и решили взяться. Однокурсница тем временем уехала на пару месяцев, а мы начали подбирать референсы, рисовать коллекцию, продумывать детали.

Через пару месяцев, она, конечно, на связь не вышла. Зато позвонила другая наша одногруппница, и пригласила поучаствовать в ярмарке, которую она курировала. Мы решили завершить начатое.

Михаил Жаглин: У Руслана есть замечательное качество материализовывать вещи, он может сказать: «О, я знаю, как мы это сделаем. У меня дома есть вот такие бруски, сейчас мы их вот так соберём и будет стеллаж». Я говорю — да какой стеллаж, ты чего, потом раз — и за вечер правда собираем. С керамикой вышло почти так же, Руслан сказал: «Ну, нет станков, сейчас поедем в Строгановку, всё сделаем».

Руслан Шерифзянов: За 20 дней мы сделали большую работу. Придумали коллекцию из чашки, боула, плоской тарелки, вазы и светильника. Всё это сделали, отлили, обожгли, покрасили и сфотографировали.

Дня два ломали голову над названием, пока Мишина жена не сказала: «Да вы посмотрите на себя, вы же деревенщина, реднеки». А мы сидим такие с бородами на кухне, посмеялись, но зацепились за это слово.

Руслан Шерифзянов: Маркет в итоге был маленький, мы заработали около 30 тысяч — примерно столько же, сколько и потратили. Но при этом мы получили столько хороших отзывов, что решили продолжать.

Михаил Жаглин: После этого нас позвали на LePicnic и другие ярмарки.

Руслан Шерифзянов: Маркеты были ещё и про атмосферу, ты смотрел на людей и видел, что ты не один такой шизанутый. Мы тогда все обменивались опытом, идеями. На третьей ярмарке познакомились с девушкой, которая представила нас архитектору. Он делал дизайн-проект для «Якитории» и заказал у нас лампы на 270 тысяч рублей.

Тогда нам казалось, что это большая сумма, но в итоге мы, конечно, очень мало взяли: много работы, много брака, ведь дизайн экспериментальный и не отработанный. Это был такой болезненный опыт, когда ты набиваешь все возможные шишки, чтобы потом научиться видеть их заранее.

Михаил Жаглин: Всё развивалось постепенно, стали появляться проекты, заказы, деньги, мы поняли, что уже можем платить зарплаты. И параллельно с этим появилось много неожиданных забот вроде: «Чуваки, у нас закончились коробки, а в чём отдавать посуду теперь?».

Руслан Шерифзянов: Сначала, конечно, думаешь: «Я хотел творчеством заниматься, а не коробками», — но потом со всем постепенно разбираешься.

Михаил Жаглин: А в следующем месяце понимаешь, что теперь у тебя есть сотрудники, надо покупать воду, ставить кулер. Думаешь: «Что? Почему вещи, которые раньше не были проблемой, теперь ею стали?».

Руслан Шерифзянов: Вообще было много взлётов и падений. Помню, в декабре 2015 года от нас ушли все сотрудники, не было ни заказов, ни сбережений. Остался один человек, который месяц работал бесплатно. Потом, конечно, заказ пришёл, и мы с ним расплатились.

Михаил Жаглин: Часто хотелось сказать: «Хватит, это бессмысленно».

Руслан Шерифзянов: У нас обоих были эти моменты отчаяния, но всегда кто-то один оставался. И сейчас бывают такие заскоки, когда кто-то один выключается, а другой тянет.

Михаил Жаглин: В 2014 году нам повезло: подскочил курс евро, люди начали искать что-то уникальное на российском рынке. В сентябре 2016 года появились постоянные заказы, нормальные деньги. На работе меня ничего не держало, я ушёл и занялся студией.

Руслан Шерифзянов: Сначала мы сделали кофейные чашки для The Burger Brothers, в декабре 2015 года — посуду для ресторана Touche, в мае 2016 — для гастробистро «Техникум». После этого пришли ещё заказы от ресторанов.

При этом мы продолжали работать в старой мастерской с площадью 67 квадратных метров, большую часть которой занимали коридоры и маленькие комнатушки. В какой-то момент нам было так тесно, что у нас случались «керамические пятнашки» — двое отходят, чтоб третий мог выйти и пройти в туалет.

Михаил Жаглин: В 2017 мы сняли ещё одну мастерскую, потом ещё одну. В итоге у нас было три мастерских, мы гоняли туда-сюда и нигде ничего не успевали.

Михаил Жаглин: В 2018 году стало понятно, что пора переезжать в одну большую мастерскую.

Руслан Шерифзянов: Мы тогда составили таблицу, чтобы посчитать, сколько денег нам понадобится. Выходило, что переезд оправдывает себя, если сразу после мы увеличим оборот на 30%. Полгода искали место, ходили всюду, пару раз чуть не заехали, но выясняли какие-то скрытые платежи или обманы.

Когда мы нашли подходящее место, денег не хватало. Я начал жаловаться друзьям — не чтобы занять, а просто поделиться болью. И вот мой знакомый говорит: «Хочешь, я для тебя возьму кредит?».

Мне на тот момент кредит не давали, у меня не было никакой банковской истории, а тут даже не друг, почти незнакомый человек, берёт на себя кредит. За год мы отдали треть всех заемных средств и надеемся выплатить всё раньше срока.

Руслан Шерифзянов: Сейчас в мастерской работает 25 человек. Половина на производстве, вторая половина занимается общением с клиентами, привлечением новых заказов, управлением.

Михаил Жаглин: Я сейчас больше занимаюсь дизайном и маркетингом, Руслан — хозяйственной частью: придумывает, что улучшить, как настроить, какие станки нам нужны, как минимизировать брак и так далее.

Руслан Шерифзянов: Производство — это сложно, у нас ещё не было такого, чтоб всё прошло с первого раза красиво, чинно и благородно.

Михаил Жаглин: Например, работаешь с одним и тем же поставщиком всегда на одной глазури, и тут в какой-то момент тебе сообщают, что она будет только через два месяца. Ты ищешь новую глазурь, она ложится совсем не так, а у тебя заказы и сроки.

Руслан Шерифзянов: Мы делаем посуду по индивидуальным заказам, каждый раз разную, и чем больше нововведений, тем больше ошибок возможны на любом этапе. Порой бывает сложно предугадать брак: закладываешь стандартные 30%, а по факту выходит больше.

Михаил Жаглин: Чтобы это минимизировать, мы скоро откроем розничный интернет-магазин. Это поможет снизить сезонность заказов от ресторанов, к тому же мы будем делать посуду по уже отработанному дизайну.

После хотим попробовать открыть небольшую розничную точку. Ещё запускаем новые товары — столовые приборы, — уже заканчиваем их разработку. В планах есть деревообработка и стекло. Плюс думаем о покупке станков, которые позволят нам увеличить производительность и качество. И, конечно, присматриваемся к зарубежным рынкам.

Руслан Шерифзянов: Говорят, что проще всего что-то купить и перепродать, быстро заработать, но это надоест. А когда делаешь сам — хочется рассуждать, думать, разбираться. Производство — это самое интересное.

#неприниматели #какэтоработает