Как работает экономика театральной имитации: билет за 30 тысяч и родственники в титрах

Три месяца назад я купил билет на спектакль со звездой из популярного сериала. Партер, 18 тысяч рублей. Для сравнения: премьера в МХТ имени Чехова стоит 5 тысяч за аналогичное место. Я подумал: раз в три раза дороже, значит, должно быть в три раза лучше. Вышел через полтора часа с чувством, что меня развели. Красивая картинка, узнаваемое лицо на сцене — и полное отсутствие того, ради чего вообще ходят в театр.

Тогда я начал копать. И понял, что попал не на спектакль, а в бизнес-модель, которая стремительно захватывает индустрию.

Средний билет в российский театр за два года вырос на 27% и теперь стоит 2706 рублей. Чиновники объясняют рост «повышением технологичности постановок» и «высоким спросом». Но если посмотреть на премиальный сегмент, картина получается странная: там билеты стоят от 5 до 30 тысяч рублей — при том что это не театры с постоянной труппой и вековой историей, а антрепризные проекты-однодневки.

Я начал сравнивать. Малый театр, где каждый спектакль репетируется месяцами и живёт годами — 2-4 тысячи за хорошие места. Вахтанговский с мировыми именами режиссёров — 4-7 тысяч. А вот проект, где актёр из кино приходит на три недели между съёмками, отыгрывает 20 показов и уходит — 15-30 тысяч.

Парадокс? Нет, просто другая бизнес-модель.

Давайте посчитаем. Зал на 250 мест, билеты от 5 до 30 тысяч рублей — это примерно 3-4 миллиона с одного показа. Двадцать показов — 60-80 миллионов выручки. Звучит впечатляюще.

Теперь расходы. Гонорар звезды съедает 30-50% бюджета — актёр из популярного сериала стоит дорого. Ещё 20-30% уходит на декорации и техническое оснащение: видеопроекции, свет, костюмы. Остаётся 20-40% на всё остальное, включая репетиции и собственно работу над содержанием.

Для сравнения: в классическом театре пропорции обратные. На репетиционный процесс и драматургическую работу уходит 40-60% бюджета. Спектакль создаётся месяцами, живёт годами, показывается сотни раз. Celebrity-проект — это спринт: три недели подготовки, двадцать показов, проект закрывается. Следующий сезон — новая звезда, новое название, та же схема.

Я разговаривал с одним продюсером таких проектов (анонимно, разумеется). Он объяснил логику просто: «Мы продаём не спектакль, мы продаём событие. Людям важно сказать знакомым, что они были на постановке с этим актёром. Содержание вторично».

Честно, но грустно.

Копая дальше, я наткнулся на интересную закономерность. Открываешь титры такого проекта — и видишь одинаковые фамилии. Актёр делает сценографию, его родственник отвечает за хореографию. Продюсер оказывается журналистом либерального издания — и через месяц выходит восторженная статья о спектакле именно в этом издании. Художник по костюмам — из той же «тусовки», что и режиссёр.

Это не подбор лучших специалистов по конкурсу. Это распределение ролей между своими.

В классическом театре режиссёр выбирает художника из десятков кандидатов по портфолио. Хореограф приглашается, потому что его видение соответствует концепции, а не потому что он друг семьи. В celebrity-антрепризе работает другой принцип: звезда приводит «своих людей», и никто не задаёт вопросов об их квалификации.

Получается замкнутая система. Свои делают проекты для своих, свои пишут восторженные рецензии (потому что продюсер — их коллега), свои покупают билеты (или получают их бесплатно), свои поддерживают друг друга в соцсетях. Критики молчат, потому что боятся потерять доступ в этот клуб.

Один театральный критик (тоже анонимно) признался мне: «Я не могу написать честную рецензию на такой проект. Меня просто перестанут приглашать на премьеры. А это моя работа, мой доступ к информации».

Самое интересное начинается, когда эти проекты едут в регионы. Экономика гастролей для антрепризы идеальная: звезда прилетает на день, отыгрывает два показа, улетает дальше. Нет затрат на перевозку декораций (они минимальные), нет постоянной труппы. Билеты в регионах стоят 8-15 тысяч рублей — для Воронежа или Челябинска это месячная зарплата учителя.

Представьте: человек всю жизнь мечтал о московском театре. Слышал про МХТ, Вахтанговский, великие традиции. И вот приезжает «московский театральный проект» со звездой. Он копит, покупает билет за 12 тысяч, приходит — и видит полтора часа красивой картинки без содержания.

Выходит с мыслью: «Значит, вот он, московский театр. Переоценён».

Это катастрофа. Потому что настоящие московские театры — это совсем другое. Но провинциальный зритель об этом не узнает. Гастроли МХТ или Малого театра — это сложная логистика, высокие расходы, они происходят редко. А celebrity-антреприза ездит легко и часто. И формирует образ столичной культуры у миллионов людей.

Когда потом настоящий театр приезжает в регион, билеты продаются плохо. Люди уже «знают», что московский театр того не стоит.

Можно было бы списать всё на рыночную экономику: есть спрос, есть предложение, люди сами выбирают. Но проблема глубже. Эта система работает не на обочине индустрии, а в рамках институций.

С декабря 2023 года Союз театральных деятелей России — главную профессиональную организацию отрасли — возглавляет Владимир Машков. Одновременно он президент «Золотой маски» (главная театральная премия страны), художественный руководитель Театра Табакова и «Современника».

То есть один человек определяет: кто получит премию, какую политику проводит СТД, какие спектакли ставятся в двух крупных московских театрах. Концентрация влияния беспрецедентная.

При этом, согласно данным из открытых источников (Rusprofile), СТД при его руководстве начал демонстрировать рост прибыли там, где раньше её не было. Структура источников доходов остаётся непрозрачной.

Я не утверждаю, что кто-то делает что-то незаконное. Но вопрос в другом: почему такая концентрация власти и непрозрачность финансов не вызывают публичного обсуждения? В международной практике существуют механизмы контроля конфликта интересов — независимые советы директоров, политики раскрытия информации, ротация должностей. У нас эти механизмы либо отсутствуют, либо не работают.

Когда система устроена так, что один человек может влиять на премии, назначения и репутации без внешнего контроля — это сигнал всей индустрии. Можно не беспокоиться о качестве, если ты в правильном кругу.

Театральная индустрия раскалывается на два непересекающихся мира. Есть классические театры с постоянными труппами, многомесячными репетициями, билетами по 3-7 тысяч и спектаклями, которые живут годами. И есть celebrity-антреприза с проектами-однодневками, билетами по 30 тысяч, непотизмом и быстрой монетизацией имён.

Проблема не в том, что второе существует. Проблема в том, что второе вытесняет первое — и по деньгам, и по вниманию, и по репутации. Классические театры теряют аудиторию, потому что «театр — это дорого и скучно». Регионы разочаровываются в столичной культуре, потому что им возят имитацию. Молодые режиссёры понимают: проще сделать быстрый проект с друзьями и celebrity, чем годами репетировать серьёзную постановку.

Самый большой риск — не финансовый. Риск в том, что целое поколение зрителей не узнает, каким должен быть настоящий театр. Они будут считать нормой красивую упаковку без содержания, спецэффекты без драматургии, селфи вместо переживания.

И когда индустрия подменяет искусство имитацией, она теряет доверие на поколения вперёд. Это не восстанавливается быстро.

Я всё ещё хожу в театр. Но теперь смотрю не на имя актёра на афише, а на то, сколько лет существует театр, кто режиссёр, есть ли постоянная труппа. И стараюсь рассказывать друзьям разницу. Потому что если мы не начнём это обсуждать публично, через пять лет выбирать будет не из чего.

#экономикакультуры #бизнесмодели #креативныеиндустрии #конфликтинтересов #разбор #корпоративноеуправление #личныйопыт #театральныйбизнес #ценообразование #репутационныериски