«Формат закрытого венчурного фонда себя изживает»: Николай Давыдов о продаже MSQRD, выходе из фонда и создании Prisma
Главное из интервью сооснователя инвестфонда Gagarin Capital и калифорнийского стартапа Cherry Labs Елизавете Осетинской в проекте «Русские норм».
О венчурном инвестировании
Мне всегда нравились стартапы. Я хотел делать что-то прорывное. Я хотел что-то с новым продуктом, с новой бизнес-моделью. Я помогал друзьям, которые делали стартапы. Пробовал что-то сам делать параллельно с моей работой: я продавал ИТ-проекты.
Когда я искал очередные инвестиции для стартапа друзей, меня привели к Сергею Солонину, одному из основателей Qiwi. У Солонина всё шло к тому, чтобы сделать венчурный фонд, и даже было понятно, кто этим фондом будет управлять и какая будет команда.
Но у Солонина есть такая особенность: он очень любит, когда всё к чему-то одному идёт, встать бунтарём и сказать: «Нет, сделаем всё по-другому». И Солонин сказал: «А давайте всё сделаем максимально неожиданно и вот этот вошедший в дверь парень будет управлять венчурным фондом».
Изначально управлять фондом должен был управляющий партнёр фонда Addventure Сергей Карпов (1982-2015), рассказал Давыдов. «Он оставил такое наследие. Есть даже венчурная премия имени Серёжи Карпова», — добавил инвестор.
По словам Давыдова, изначально у фонда почти ничего не было: только несколько продюсируемых Солониным компаний и деньги, которые его партнёры, возможно, внесут в фонд, но их требовалось убедить.
Солонин предложил Давыдову выделить кабинет, в котором команда за несколько месяцев должна была подготовить фандрайзинговые материалы. «Сначала продадите мне, потом продадите моим партнёрам, потом продадите тем, с кем я вас познакомлю. Если всё хорошо получится, то у вас будет маленький фонд на $20 млн. Будете инвестировать на посевной стадии», — цитирует Давыдов Солонина.
В итоге сооснователь Qiwi сам участвовал в привлечении капитала. Вместо $20 млн компания собрала $60 млн. Тогда к команде присоединился Глеб Давидюк. Так в 2011 году появился инвестиционный фонд iTech Capital, где Давыдов проработал инвестиционным директором пять лет.
О влиянии политики на инвестиции и переезде в Кремниевую долину
Во время работы Давыдова в iTech Capital «взлетала» электронная коммерция. По его словам, у проектов в этом сегменте 60% расходов были заложены на онлайн-маркетинг — тогда Давыдов «одним из первых» решил инвестировать в adtech.
В том числе фонд проинвестировал в онлайн-сервис автоматизированного продвижения и управления контекстной рекламой SeoPult с 200 тысячами клиентов. На основе этой компании фонд решил собрать холдинг.
Должны были сделать IPO на Nasdaq, пока в 2014 году не случились Крым и Украина. Тогда суперогромный фонд Franklin Tempelton, который управляет более чем $1 трлн, должен был проинвестировать в SeoPult. Компания была почти «единорогом».
Они от этой сделки отпрыгнули буквально за неделю в день, когда случился референдум по Крыму. Как они потом объяснили, они просто влетели капитально с украинским госдолгом. Franklin Tempelton купил 40% всего украинского госдолга. Когда они поняли, что Россия ввязалась в эту штуку, в Евросоюз Украина не вступит и долг не подорожает, они поняли, что застряли в этом долге и что им надо снижать риски (exposure) в этом регионе.
Я ещё полгода пытался собрать подобный раунд. Оценка SeoPult уже серьёзно упала. В итоге было ещё одно предложение от «Газпромбанка». У них был объединённый фонд с итальянской инвестиционной группой. Приезжаю с ними на финальные переговоры, уже практически подписывать документы, и как раз в этот день сбили Boeing и «Газпромбанк» включили в санкционный список. С ними уже не получалось на Nasdaq попасть.
SeoPult так и не вышла на биржу. В итоге основатели просто потеряли искорку. Компания сейчас просто на автопилоте существует.
Как рассказал Давыдов, период перед IPO — это «очень выматывающая история». За 2-3 недели нужно провести максимальное количество встреч. Так инвесторы понимают, что компания собирает раунд быстро: «Если ты не вложился сейчас, то потом уже не вложишься».
При roadshow перед IPO ты не понимаешь, в какой стране ты находишься и какой сегодня день. Тебя просто вынимают из самолёта, сажают в машину, суют досье на инвестора, к которому ты едешь. Тебя сажают в переговорку, ты рассказываешь презентацию, отвечаешь на вопросы. Прям там же где-то ешь. Снова садишься в самолёт и оказываешься в новом городе.
Под воздействием этих событий Давыдов испытал стресс, у него начались панические атаки. Вместе с женой они решили переехать туда, где от него будет «больше зависеть».
MSQRD и Gagarin Capital
В Кремниевой долине Давыдов с партнёром Михаилом Тавером в 2016 году основал венчурный фонд. По его словам, скрывать российское происхождение было «тупо». Партнёры решили найти что-то, с чем будут позитивное ассоциации, и назвали фонд Gagarin Capital.
В марте 2016 года Facebook купил белорусскую компанию-разработчика приложения MSQRD для наложения масок на лица в реальном времени. На тот момент компании было всего три месяца. Через месяц после запуска приложение установили миллион пользователей, через два — 10 миллионов, на момент сделки с Facebook — 16 миллионов. По словам создателей, компания не тратилась на маркетинг. Gagarin Capital выступал в роли советника компании во время привлечения инвестиций и продажи Facebook.
Я приехал в Москву. Мне нечего было делать. Я листал App Store. Увидел новость про хакатон, на котором Евгений Невгень, Сергей Гончар и Евгений Затепякин разработали MSQRD, и скачал приложение. Увидел и подумал, что это бомба. Я начал писать основателям.
Женя Невгень со мной созвонился и сказал: «Я хочу, чтоб эта штука была международной, но понятия не имею, что для этого нужно делать в Америке. Ты переехал в Америку, давай ты будешь нашим представителем».
Давыдов не стал раскрывать, какую долю получил за инвестиционное сопровождение, но отметил, что обычно это от 2% до 6%.
Приложением в том числе заинтересовалась Disney: компания хотела купить промомаску для рекламы фильмов и пригласила Давыдова в офис, но чем закончились переговоры, инвестор не сказал.
До Facebook о покупке пыталась договориться другая компания, рассказывает Давыдов. Какая именно, раскрывать он не может. Но Трамп пользуется их приложением каждый день, намекнул Давыдов.
Я понял, что дело идёт к предложению. Но самое плохое — это когда у тебя только одно предложение. У тебя нет вариантов, только «да» или «нет». Ты не можешь повлиять на цену. И я пошел ломиться к другим компаниям. Всё пришло к тому, что Facebook просто сделал лучшее предложение. И мы за три дня закрыли сделку. Эти деньги и легли в основу фонда.
Prisma
Prisma — приложение, которое с помощью нейросетей позволяет обрабатывать снимки и видео в художественном стиле. Приложение в 2016 году запустили Арам Харди и Алексей Моисеенков, а в 2018 году они покинули проект. С момента запуска и к апрелю 2019 года приложение скачали более 100 млн раз.
Prisma появилась у всех по-разному. У меня появилась так. Я узнал про технологию, которая делает из фотографии картину. Я попросил знакомых реализовать эту штуку на моём компе. Процессинг одной фотки занял часа три. Получилось прикольно, но я подумал, что три часа на компьютере с четырьмя видеокартами за $10 тысяч — это перебор.
Параллельно Юра Гурский рассказал про это всем в Mail.ru Group. Это услышал один из менеджеров компании Алексей Моисеенков. Он читал лекции в МФТИ и рассказал об этом. Это услышал студент МФТИ, который ушёл домой и ускорил эту штуку в 1000 раз. Показал эту штуку Алексею, который сказал ему: «Делай стартап».
И Гурский мне сказал, что нашёл чуваков, которые это ускорят, делают стартап. Mail.ru Group проинвестировал, мы все проинвестировали. Через месяц ребята выпустили эту штуку в App Store. Она прогнозируемо взлетела.
По словам Давыдова, у приложения была аудитория в 1 млн пользователей на iOS в России, но на западе методы продвижения, которые использовались для MSQRD, не действовали. Тогда продвижением продукта занялся специалист в области международного PR Арам Харди.
Когда ребята разместили приложение на Product Hunt, Арам подхватил все коммуникации с заинтересовавшимися журналистами. Со всеми построил персональные отношения, так что через неделю про Prisma написали 100% всех медиа про технологии, бизнес и стартапы. Все стали писать глубокие материалы: кто-то стал смотреть, как это работает, кто-то стал смотреть, почему людям это нравится, кто-то историю компании рассказал.
После этого на почту компании пришли письма с заинтересовавшимися приложением инвестиционными фондами, включая Benchmark Capital, Sequoia Capital, Accel и других, а представители Snap прилетели на встречу в Москву.
Gagarin Capital стал одним из первых инвесторов приложения — это была первая инвестиционная сделка фонда. Gagarin Capital ещё не вышел из капитала Prisma, поэтому прибыльность сделки Давыдов оценить отказался.
По его словам, сейчас Prisma Labs состоит из двух компаний — Lensa для автоматической обработки портретов и селфи и Prisma. Компания хорошо зарабатывает на них, у них большой штат, рассказал Давыдов, но детали раскрывать отказался. При этом у компании дважды сменился гендиректор, сейчас её возглавляет один из сооснователей Андрей Усольцев, бывший продакт-менеджер «Яндекс.Карт».
Алексей Моисеенков в Facebook заявил, что некоторые факты в истории создания Prisma в интервью Давыдова искажены. Он рассказал свою версию.
В комментариях к посту Давыдов отметил, что «дал дисклеймер, что у всех эта история была по-разному».
Кроме того, Давыдов показал примеры фотографий, которые он сделал ещё до того, как Prisma представила прототип.
В ответ на интервью своей версией создания Prisma поделился и Арам Харди.
Про фонд
Деньги в Gagarin Capital вложили в основном русскоязычные предприниматели, говорит Давыдов. По его словам, происхождение денег не сыграло роль на отношении к фонду в Кремниевой долине. «Важно просто не иметь денег из источников, близких к санкционным спискам», — добавил он.
Давыдов покинул фонд Gagarin Capital в октябре 2020 года, но цель создать большой фонд вроде Sequoia и DST никуда не делась, говорит он. «Я просто выбрал немножко другой путь», — объясняет предприниматель.
Формат венчурного фонда закрытого типа немножко себя изживает. В нём есть много минусов.
То есть фонд закрытого типа — это когда ты собрал обязательство у людей, что они вложатся, закрыл фонд для внешних инвесторов и дальше 10-15 лет инвестируешь и продаёшь компании. Всё заработанное ты распределяешь, по итогу ты посчитал, сколько ты заработал и сколько распределил, разницу в 20% взял себе — это индустриальный стандарт.
При этом у тебя есть какие-то расходы, зарплаты аналитиков, офисы, маркетинг и так далее, на что ты постоянно тратишь деньги. Ты это оплачиваешь из так называемого management fee (управленческий сбор — vc.ru). Мanagement fee в обычном фонде платится только во время инвестиционного периода — половина или чуть больше жизни фонда. Но у тебя-то аналитики не исчезают, они тебе всё равно нужны, чтобы эти компании продавать.
Все делают так: как только у них заканчивается инвестиционный период одного фонда, они начинают поднимать другой фонд, чтобы продолжать инвестировать. Выход из этой конструкции затруднительный. Я не хотел делать ещё одно длинное обязательство.
Есть другая модель: например, Аndreessen Horowitz основали два предпринимателя. Ничего не мешает самому инвестировать. Я вышел из фонда и сделал три сделки
О жизни после фильма Дудя о Кремниевой долине
Давыдов согласился с тем, что в фильме Дудя Кремниевая долина показана слишком «сладко». Он добавил, что интервью с ним записывали восемь часов: «Просто добавили то, что лучше всего ложилось в канву».
По его словам, после фильма его популярность не особо изменилась.
Изменилась оценка людьми моей популярности. То есть я же до этого был довольно известным чуваком. Я инвестор года по версии РБК, до этого венчурная сделка по версии ещё чего-то. Когда я подавал на визу сюда, я такую пачку статей с интервью своими принёс. Подписчиков тоже было много.
Но почему-то после того, как вышел Дудь, все люди, которые считали, что у меня много подписчиков, начали думать, что теперь Коля суперзвезда. Все почему-то думали, что Дудь поменял мою жизнь на до и после. Меня даже начали представлять как героя фильма Дудя.
Но мне написало огромное количество людей. В соцсетях был шторм. На пустой Instagram подписалось 40 тысяч человек. Я начал вести, потому что появилась какая-то ответственность. Несколько тысяч человек прислали свои идеи приложений. Я попытался ответить на это каким-то образовательным контентом. Какая-то часть людей этот контент приняла и поняла, а большая часть людей сказали: «Не надо нам контента, денег нам дай».
Из этого фильма люди вынесли ценностно, что можно просто, ничего не хотя взамен, отдавать, и это долгосрочно работает на них же. Люди в долине готовы помогать и отдавать, ни на что не рассчитывая. Рано или поздно это возвращается в стократном размере, а может и не возвращаться, просто это круто так делать. Вот эту ценность многие вынесли, и в итоге образовалось сообщество «Место». В «Месте» зарегистрировались 15 тысяч человек.
Как коронавирус повлиял на инвестиционную среду
Первые три недели инвесторы ничего не инвестировали. Все сосредоточились полностью на здоровье своих портфельных компаний.
Все посмотрели, что происходило в Китае. В Китае все два месяца сидели и не выходили из дома. Остановилось всё, поэтому вы ничего не продадите следующие два месяца. Поэтому если у вас меньше трёх месяцев денег на счету, то мы вам сейчас дадим займы. Поэтому куча фондов занимались тем, что давали займы внутренним портфельным компаниям, чтобы они пережили этот локдаун.
Не совсем правильное было допущение. Инвестиционная активность вернулась уже через полтора месяца. Фонды начали смотреть новые сделки по Zoom.
Раньше в долине было правило 50 миль: я не инвестирую в компанию, на собрание совета директоров которой я не могу приехать на машине. Теперь неважно, где ты. Не встречаясь с человеком, можно сделку закрыть.
В первое полугодие венчурная активность на 30% упала, во второе — на 20%.
Давыдов, как я понял, чешет языком чаще, чем свое пузико?
"Я помню историю со своей стороны, а как вы там помните, не знаю" — ахаха, ну и жук.
Языком чешете вы, мой дорогой друг, ибо пиздеть - не мешки ворочать (и даже не читать внимательно). Моисеенков поправил мою историю в той части, что это он рассказал Гурскому, а не Гурский ему, а ему рассказал Фролов (а не наоборот). Мою же часть истории никто в посте не поправлял.
Вот вам кстати фотки узнаваемой собаки, которые мы делали ещё до того, как Призма кому-либо показали прототип - я про них рассказывал в интервью.
По мне, наоборот, классно, что Николай делится своим опытом, и это очень полезно.
У него работа такая, все правильно. Раздуть собственную важность.
Тоже сложилось такое впечатление 👍🏼
Хоспади, 21-ый век, а инвестиции то в рисовалки картин, то в гидропонику.
Эт не критика конкретного фонда или людей, а скорее констатация технологическо-потребленческого кризиса социума. Коронакризис хоть запер это все по домам.
Ну а инвестфонды конечно должны менять свои подходы к деятельности, на какие сложно сказать , но тем не менее.
Минуточку! А приложение для медитаций на лярд?