«В России нужно быть упорнее, чтобы добиваться результатов. А в США за математиками очереди стоят»

Спортивное программирование — это такая игра. Она более популярна в России, чем в США. И причина в том, что в России у очень талантливого человека меньше возможностей для реализации в компьютерных науках или математике.

Здесь [в США] ты можешь роботов строить, можешь заниматься искусственным интеллектом. Можно поехать летом в Кремниевую долину поработать на Google, Facebook, Dropbox, Strike, Uber. Можно заниматься в лаборатории в своем университете или делать свой стартап.

Все эти вещи тоже можно делать в России. Но нужно быть гораздо упорнее, чтобы добиваться различных результатов. А в США за тобой очередь стоит.

Мой начальник переехал в Microsoft. И как только это произошло, я ему сказал: «А как мне переехать в Microsoft?» Я всегда интересовался базами данных. И тогда мой бывший начальник сказал: хорошо, запросто, мы тебя сейчас порекомендуем сюда, в SQL Server.

Я слетал на интервью, прошел его, что было непросто — я по-английски практически не говорил, но коды интернациональны. Ты сидишь и пишешь код на доске.

И когда я прошел это интервью, мне прислали предложение на работу. Компенсация была там более $100 тысяч в год, в 20 раз больше, чем я зарабатывал в Санкт-Петербурге в тот момент.

Когда я начал работать в Microsoft, первые несколько лет я был совершенно поражен этими технологиями. И каждый день получал огромное количество удовольствия и писал код, выпуская продукты на рынок.

Офис открыт круглосуточно. Я приходил часов в 10 и уходил часов в 7. Когда мне было интересно, я работал по выходным. Когда мне было очень интересно, я вообще не переставал работать.

Но, с другой стороны, было большое количество разных интересов: на лыжах кататься, в футбол играть, настольным теннисом я занимался. И, в общем, я работал за интерес.

(отвечая на вопрос о том, что это выглядит как рай для математика) Microsoft это просек давным-давно, но Google это тоже все понял, и очень быстро они построили свои офисы так, чтобы таким людям, как я, когда мне было 22–23 года, можно из офиса вообще было не уходить, там все есть. Кофе, пиво, еда вкусная есть. Рубашку надевать не надо, можно ходить в футболке и в тапочках.

Часто с раннего детства мы, родители (у меня двое детей), по-разному говорим о своих детях-мальчиках и своих детях-девочках. Самый банальный пример, если девочке мы говорим: принцесса, а мальчик у нас — это инженер.

Девочка пошла в танцы, и мы говорим: как здорово, как красиво она танцует. А мальчикам мы говорим, как здорово он решает задачи или как здорово он плавает или поднимает тяжести, или выступает на соревнованиях. И такие вещи от года к году накапливаются.

Во многих случаях мне удается себя осознанно вести. Здесь, в нашей компании, HR за этим следит. Мы очень стараемся, чтобы у нас примерно одинаковое количество мужчин и женщин находилось в компании. Но, тем не менее, наша команда — это называется executive-команда — состоит вся из мужчин. Но я думаю, мы эту ситуацию со временем поправим.

Я хотел сделать что-то такое, что большое количество людей будет использовать, построить свой продукт.

В Facebook я познакомился с партнёром, Эриком Френкелем. У нас пошли разговоры, и мы стали думать: а вот если бы у нас была компания, что бы это было? А потом мы подали заявку в Y Combinator.

У Эрика очень много энергии. Нас сначала не приняли. Но Эрик нашел каких-то инвесторов. И мы сменили нашу идею, решили делать MemSQL, базу данных.

Мы сначала поступили в Y Combinator и стали работать над продуктом по вечерам. Но потом мы ушли из Facebook. После того, как к нам начали присоединяться люди.

Люди из Microsoft были готовы к нам присоединиться. И не то что они тебе говорят: если ты уйдешь, я уйду из Microsoft. Они начали интересоваться и проводить время, чтобы изучить подобные технологии. И в этот момент есть такое лидерство.

Каждый день у нас был прогресс к нашей цели, так было несколько месяцев. Я писал какой-то код в Facebook. Потом у нас был новый год, какие-то праздники, в которые, конечно же, я работал.

И постепенно энтузиазм про мой новый продукт нарастал, а про Facebook убывал. И потом я поговорил с Эриком и сказал: «все, мы уходим». И мы ушли. И потом переехали в Сан-Франциско. Мы наняли первых людей, они приехали к нам из Сиэтла.

Первый был — Леди Гага. Был стартап, который с Леди Гагой сдружился и сказал, что мы тебе построим индивидуальную социальную сеть, которая называлась «Маленькие монстры». Маленькие монстры — это фанаты Леди Гаги.

Через девять месяцев, по-моему, у нас уже был первый контракт. Нам за него заплатили $50 тысяч. Мы этот контракт потеряли, потому что технологии были не готовы. Но мы продержались несколько месяцев. И мы поняли, что к чему.

Еще через год. Мы подписали контракт с Zynga. Тогда еще технология не работала. Но еще через 4 месяца мы в Zynga эту технологию развернули. Вот в этот момент и стали зарабатывать.

Эрик хотел создать семью. Я хотел привнести гораздо больше эффективности во всю организацию. А совет директоров хотел, чтобы мы делали больше денег.

Это три разные задачи. И в результате я стал генеральным директором. А Эрик создал семью. И мы стали делать гораздо больше денег.

С точки зрения совета директоров, он не справлялся. Если генеральный директор развивает компанию с большой скоростью, он каждый год говорит: «Я выполню этот план». И потом в конце года ты смотришь, будет ли этот план, выполнится или не выполнится.

И самое главное качество предпринимателей и членов executive команды, а также совета директоров — это делать, что ты пообещал. Это очень помогает, когда ты — программист, когда ты — менеджер. Но также ставки только повышаются. И если ты не выполнил это раз, то на тебя так немножко смотрят. Не выполнил это два, тебе надо очень четко объяснить почему. Не выполнил три, все, время кончилось.

У меня нет Facebook на телефоне, у меня на телефоне нет оповещений. И причина — потому что, мне кажется, люди счастливее, если их постоянно не прерывают.

Все сражаются за время, которое ты проведешь перед экраном. И их оружие — это компании таких data scientists, которые сидят у себя и думают, каким образом сделать наши продукты так, чтобы люди больше времени проводили над их продуктом. И главный инструмент — это оповещения.

Я вообще слежу за количеством времени, которое провожу перед экраном телефона. Когда я отключил приложение, моя жизнь улучшилась. Я более продуктивен, более сфокусирован, лучше провожу время на наших совещаниях. Потому что передо мной не находится телефон, который выстреливает постоянно.

Я считаю, что эта школа, лицей СУНЦ УрФУ, сильно повлияла на мое восприятие мира и на тот какой-то ограниченный успех, до которого я дошел. И мне хочется как-то поощрить людей, особенно преподавателей, которые работают каждый день и развивают этих детей.

Что касается молодых программистов, я хочу, чтобы они были счастливы. И у них была хорошая и счастливая жизнь. Я не хочу влиять на их большое решение, уезжать или оставаться.

Для меня они все нейтральные достаточно. Я не люблю коррупцию. Я считаю, коррупция влияет на экономическое развитие. И как человек я верю в экономическое развитие.

Я считаю, что чем быстрее экономика развивается, тем лучше для страны и для населения. Я вижу достаточно много коррупции сейчас. Просто разговаривая с друзьями в России. Мне нравится Леонид Волков (одноклассник Шамгунова, сторонник Алексея Навального). Но я никогда не видел и не общался с Навальным.

Мне очень интересно попробовать две вещи. Первая — это научиться управлять на следующем уровне. То есть сейчас в компании 50 человек. Как это все поменяется, если в компании будет 1500. Или как это поменяется, когда в компании 10 тысяч человек.

Инстинкты, как ты работаешь, как ты проводишь свой день, что ты делаешь, на что ты тратишь свое время — эти вещи совершенно другие в этот момент.

И второе, мне бы очень интересно было быть венчурным инвестором, потому что ты все время общаешься с предпринимателями. Я предпринимателей очень уважаю.

Особенно ту самую категорию предпринимателей, о которых я говорил в самом начале. У которых много энергии, которые с любопытством смотрят на мир, у которых такие большие распахнутые глаза. Им интересно чего-то достигать и постоянно что-то строить.

Таких людей мало, но с ними очень интересно. И когда ты с ними общаешься, они часто меняют твое мировоззрение. А с другой стороны, венчур — это очень ответственно. Ты управляешь деньгами, которые тебе доверили какие-то большие организации, и тебе нужно ставить на что-то, и это что-то будет

Во-первых, он очень-очень умный. Во-вторых, он большой такой ботаник по жизни. До сих пор он совершенно погружен в технологии и до сих пор смотрит на мир с такими немного наивными, открытыми глазами.

В-третьих, он построил самую большую компанию в мире, и он совершенно не сравнимый ни с кем предприниматель. В-четвертых, он не перешел на темную сторону мегапотребительства: не покупает острова на Гавайях, не такой, как Ларри Эллисон, например.

И в-пятых, он очень сильно инвестирует те деньги, которые он заработал, в вещи, которые нужны миру. Например, устранение полиомиелита, других болезней. Он работает с Африкой над бедностью, над малярией. И сейчас он работает над энергетикой, глобальным потеплением.