Пётр Шафиров - канцлер Российской империи Петра I

Сын еврейского кучера Петр Шафиров сохранил для России Петербург, Прибалтику и Псков, спасая Петра Первого от поражения в очередной русско-турецкой войне. Вице-канцлер, тайный советник, кавалер ордена Андрея Первозванного – о такой карьере еврею нельзя было и мечтать.

Но вскоре по надуманному обвинению его приговорили к смертной казни. Он был помилован императором лишь в ту секунду, когда топор был уже занесен на его головой.

«...По суду на Генеральном дворе имеет быть экзекуция над некоторою знатною персоною в Кремле на площади близ Сенатской палаты сего февраля 15 дня…» 14 февраля 1723 года начинавшееся этими словами объявление развесили по Москве, и назавтра народ потянулся к Кремлю: когда еще увидишь, как рубят голову вице-канцлеру, действительному тайному советнику и кавалеру ордена Андрея Первозванного?

Петра Шафирова подвели к плахе под руки: он был так толст, что и в cпокойные-то времена ходил с трудом, а сегодня у него подкашивались ноги. Бывший вице-канцлер перекрестился и встал на колени, палач занес топор, но лезвие врезалось не в шею, а в плаху, в нескольких пальцах от головы.

У него отобрали чины и ордена, поместья и петербургский дом, после чего отправили вместе с семьей в Сибирь, на Лену – но он туда не доехал.

«Приказывал я тебе, чтобы Шафирова послал в Ярославль, но понеже по письмам я чаю быть розыску скорому, того ради лутше в Новгород привезть для близости…» Это известные нам строки из письма императора своему кабинет-секретарю, но больше никаких деталей.

Загадочен и сам приговор: одного из первых вельмож страны, верного и давнего сподвижника государя обвиняли в неуважении к Сенату, покровительстве родственнику и хищениях.

Такие грехи имелись у всей российской элиты, и казнить ее в этом случае надо было бы чохом. Почему император запретил сосланному Шафирову входить в церковь? Быть может, ему была известна тайна бывшего вице-канцлера, крещеного еврея, не отказавшегося от обычаев своего народа? Однако вера волновала Петра в последнюю очередь, он ценил компетентность и верность. Так не намекал ли император на иной, непростительный грех?

Шафировы, как и вошедшие в русскую историю Копьевы, Веселовские, Евреиновы, появились на Москве после взятия Смоленска, во время русско-польской войны 1654–1667 годов.

Война эта велась со страшными жестокостями, особенно доставалось евреям, которых на Руси в то время знали, в основном, по Священному Писанию да понаслышке, но заочно ненавидели.

Смоленским евреям повезло, их судьбу решило соглашение о капитуляции города: они могли принять православие и перебраться в Москву со своим добром или уйти в Польшу, потеряв все. Файвел Шафир крестился и стал Павлом Шафировым.

Была и другая версия: говорили, что отец Шафирова стал крепостным человеком боярина Хитрово.

Но уже при сыне царя Алексея Михайловича, Федоре, Павел Шафиров стал дворянином и, не оставляя службы в Посольском приказе, занялся торговлей – с чего бы он ни начал в Москве, это была впечатляющая карьера.

Его сына царь Петр знал с молодости. Если верить легенде, их знакомство состоялось около лавки, где Шафиров-младший служил сидельцем у родственника, купца Евреинова, предка знаменитого театрального режиссера.

Он велел Шафирову прийти к нему завтра поутру, захватив аттестат от хозяина – в итоге юношу определили в переводчики Посольского приказа. Здесь Петр Шафиров прилежно служил и вскоре отправился вместе с Петром в «Великое посольство» на Запад.

Когда Петр, узнав о стрелецком мятеже, помчался обратно в Москву, Шафиров оказался одним из его спутников. Так молодой человек стал делать карьеру, а о среде, в которой ему пришлось пробиваться наверх, мы можем судить по мемуарам оказавшегося в Москве конца XVII века «попаданца», прототипа главного героя акунинского «Алтын Толобаса» и персонажа романа Алексея Толстого «Петр I», шотландского наемника Патрика Гордона.

Бравый вояка соблазнился высоким жалованьем и перешел из польской службы в русскую. Царские эмиссары сулили ему золотые горы, но, как только он пересек границу, ему стало нехорошо: всюду грязь, неустройство, люди неприветливы и недоброжелательны, никто не улыбается.

Добравшись до Москвы, Гордон от огорчения заболел, город показался ему ужасным, да и с жалованьем его обманули.

Но он честно служил и сделал карьеру, стал генералом, получил большие имения. Царский указ требовал «сукиных детей немцев на воеводства не посылать», и все же знания, рвение и ум перевешивали.

Так было и при отце Петра, а уж при нем самом все происходило еще быстрее и легче, хотя и поразившего Гордона бытового безобразия стало намного больше.

В Англии Петр I с товарищами, среди которых был и Шафиров, начисто разгромили отведенный посольству дом адмирала Бенбоу, сломав и испортив все – от мебели, обоев, печей и печных труб, ограды и домика садовника до садовых деревьев.

Пьянство было любимой царской привычкой, уклониться от него было нельзя. К выпивке пристрастился и сын Шафирова, Исай, кончилось это плохо.

Поначалу Шафиров не слишком выделялся из числа ближайших сподвижников Петра – он был блестяще одарен, но бездарей и не держали. Шафиров вел переговоры с польским королем и семиградским князем, стал вторым человеком российской дипломатии, а после смерти князя Головина и ее неформальным главой, «серым кардиналом» при канцлере Головкине.

Шафиров показывал себя как великий знаток человеческих слабостей, всегда точно знал, кому надо дать взятку и какую, был блестящим переговорщиком, трудоголиком, незаурядным публицистом.

Талант дипломата счастливо сочетался в нем с даром недюжинного полемиста. Предпринятый им публицистический труд «Рассуждение, какие законные причины Его Царское Величество Петр Первый…к начатию войны против короля Карла XII Шведскаго в 1700 году имел...» явил собой первое в России сочинение по международному праву.

Он был переиздан дважды, причем 3-е тиснение (1722) было отпечатано в количестве 20 тысяч экземпляров (тираж для того времени беспрецедентный!) и разослано по всем губерниям и провинциям по пониженной цене.

Получил он и широкий резонанс: был переведен на немецкий и английский языки.

Так, потихоньку Шафиров сколотил большое состояние: у него была ткацкая мануфактура в Москве и совместный бизнес с могущественным царским фаворитом Меншиковым, с которым они организовали китобойный промысел на Белом море.

Барон Петр Павлович Шафиров (1669-1739), вице-канцлер Петра Великого

Есть в истории российской события судьбоносные. Одно из них — печально памятное сражение с турками 9–10 июля 1711 года у местечка Рябая Могила, что на реке Прут. После Полтавы Петр I переоценил свои силы, ввязался в войну с союзником Швеции, Турцией, и 190-тысячная армия великого визиря прижала к реке Прут царя вместе с 39 тысячами усталых солдат, царицей и придворными, среди которых был и Шафиров.

Заканчивались порох и вода, турки простреливали подходы к реке.

Петр I подготовил послание в Россию: в нем царь велел сенаторам не исполнять его приказания, если он попадет в плен, а в случае его гибели избрать из своей среды достойнейшего.

Самообладание и выдержка изменили тогда даже царю Петру Алексеевичу. вести переговоры с турками о судьбе всей православной России Петр I доверил еврею, вице-канцлеру барону Петру Павловичу Шафирову (1669–1739), на коего полностью полагался.

При этом царь был готов на самые унизительные условия перемирия, вплоть до того, чтобы отдать союзникам турок — шведам — Лифляндию и даже Псков.

В инструкции Шафирову он высказался еще более категорично: «Все чини по своему разумению, как тебя Б-г наставит, и ежели подлинно будут говорить о миру, то ставь с ними на все, чего похотят, кроме шклавства (рабства. — Л.Б.)».

Если верно, что «дипломатия есть искусство возможного», хитроумный еврей добился, казалось бы, невозможного: туркам были отданы лишь крепости Азов и Таганрог, а русская армия во главе с Петром получила возможность без потерь выйти из окружения.

Это, кстати, признают даже искушенные в юдофобии историки.

В.В. Кожинов отмечает: «В очень трудной ситуации (он сумел) заключить необходимый для России мирный договор с Турцией... Еврей Шафиров стал одним из самых знатных лиц в России».

Вопрос о еврействе Шафирова заслуживает отдельного разговора. «Шафиров — не иноземец, но жидовской породы, — говорили о нем, — холопа боярского прозванием Шаюшки сын, а отец Шаюшки был в Орше у школьника (меламеда. — Л.Б.) шафором, которого родственник и ныне обретается в Орше, жид Зельман».

Биограф так описывает его внешность: «Хотя он был малого роста, чрезвычайной толщины и едва передвигал ноги, но соединял ловкость в поступках с великою приятностью в лице. Жидовская порода».

Голос крови властно звучал в нашем герое: не случайно он женился на еврейке, Анне Степановне (Самуиловне) Копьевой, родом из Смоленска. Кроме того, почитание родственников было свойственно Шафирову в сильнейшей степени — вплоть до того, что недоброхоты корили его даже за нарушение закона ради еврейской родни.

Обвинение, впрочем, явно облыжное, ибо государственник Шафиров все свои еврейские связи использовал лишь во благо России, которой служил беззаветно. Примечательно, что, находясь в турецком плену, он сошелся с влиятельным эскулапом, мараном Даниэлем де Фонсека, который помогал ему в многотрудной посольской миссии.

Известно также: он занимал для императора большие деньги у евреев-банкиров. А западноевропейские евреи через Шафирова запрашивали Петра о возможности открыть торговые конторы в России. Петр прислушивался к Шафирову и весьма дорожил его мнением.

Царя с самого начала пленили в Шафирове его расторопность, острота разума и знание иностранных наречий. Именно поэтому он включил его в состав русского Великого посольства, путешествовавшего в 1697 –1698 годах по европейским столицам.

Осведомленный иноземец сообщал, что царь все свое время проводит с «перекрещенцем евреем», с коим не расстается. Показательно, что когда Петр вынужден был прервать свой вояж ради подавления стрелецкого мятежа, в числе близких людей он взял с собой в Москву и Петра Павловича.

Постепенно Шафирову стали поручать все более ответственные задания, важные для судьбы империи. В 1706 году канцлером империи стал Г.И. Головкин, а Шафиров был назначен на специально созданную для него должность вице-канцлера.

Головкин по существу был фигурой декоративной, представительской; переговоры же с иноземными послами и детальная разработка дипломатических проектов были уделом вице-канцлера.

Вот как характеризует его деятельность историк: «Шафиров оказался на высоте своего призвания. Он умел внушить к себе доверие, умел исправлять резкости государя, умел подмечать мелочи».

И на марсовых полях Шафиров всегда был рядом со своим царем. 30 мая 1710 года, в день своего рождения, благодарный царь возвел Петра Павловича в баронское достоинство.

В 1709 году в ведение вице-канцлера поступили и все российские почты, причем главный почтамт разместился в его усадьбе. Темпам доставки депеш при генерал-почт-правителе Шафирове могли бы позавидовать и современные почтовые службы. Знаменитая птица-тройка (она обвыкла колесить по российскому бездорожью) из Москвы в Воронеж долетала за 48 часов, в Тулу — за 36 часов, в Новгород — за 52 часа. Петр Павлович также образцово обустроил почтовый тракт между Петербургом и Москвой.

Шафиров стоял и у истоков первых династических браков августейших особ, кои всецело подчинил интересам государства Российского. Пробовал себя Шафиров и в частном предпринимательстве, став одним из первых мануфактурных фабрикантов в России.

После соглашения с Турцией 1711 года, подтвержденного и в 1713 году в Андрианополе, дипломатическая карьера вице-канцлера вновь стала набирать высоту. Шафиров принял участие в подписании союзных договоров с Польшей и Данией (1715), Пруссией и Францией (1717).

Неоценима его роль и в заключении Ништадтского мира 1721 года, ознаменовавшего собой окончание кровопролитной Северной войны (1700–1721).

Шафиров приближал победу над шведами не только за столом переговоров, но и собственным пером.

Автор опирался на широкий круг источников, скрупулезно исследуя русско-шведские отношения, начиная со времен Ивана Грозного.

И безусловно прав историк С.Л. Пештич, отметивший, что этот обстоятельно документированный труд имел большое историческое, дипломатическое, политическое, публицистическое и правовое значение.

При этом Петр Павлович не только сознавал, что сам пригодился России, но и страдал непомерным честолюбием, граничившим со своего рода фанаберией. Особенно оскорбляло его то, что он оказался в формальном подчинении у Г.И. Головкина — отпрыска древнего рода, но «декоративного ничтожества».

Обида вице-канцлера была тем понятнее, что его сиятельный патрон не знал ни одного иностранного наречия и изъяснялся с заезжими послами исключительно языком жестов.

Между канцлером и не желавшим повиноваться ему вице-канцлером вспыхивали постоянные ссоры.

Современник сообщает, что однажды в канцелярии Коллегии иностранных дел Шафиров, «осердясь, встав, пошел вон и, остановясь в дверях, говорил канцлеру с криком, что, де, ты дорожишься и ставишь себя высоко, я, де, и сам таков».

Приходится признать, что Петр Павлович подчас не останавливался даже перед рукоприкладством. Писатель XIX века А.О. Корнилович сказал о нем: «Обширный умом и познаниями, сановник совершенный, если б умел обуздать пылкий дух».

Петр Павлович не мог похвастаться «породной честью», но выдающиеся способности выдвинули его в число самых видных сподвижников царя; с ним рады были породниться самые знатные боярские роды — дочери его были выданы замуж за князей Голицыных, Долгоруковых, Гагариных, Головиных, Хованских.

Но и им, крещеным еврейкам, нет-нет да поминали их нерусское происхождение.

Мемуарист рассказывает, что как-то на одной из ассамблей одна из дочерей Шафирова отказалась от предложенной царем чарки водки. «Я тебя выучу слушаться, жидовское отродье!» — прорычал взбешенный Петр и отвесил строптивой девице две увесистые пощечины…

Петровские любимцы враждовали со старой знатью, и Шафиров, имевший в зятьях Долгорукого, Салтыкова, Гагарина, Хованского и Головина, рассорился с олицетворявшим всех петровских «новых людей» Меншиковым (у них имелись и денежные счеты: бывшие компаньоны не поделили беломорский бизнес).

Ближайшие приближенные царя тонули в дрязгах, причины которых трудноуловимы, а проявления дики: злейший гонитель Шафирова обер-прокурор Скорняков-Писарев слезно жаловался Петру, что во время пирушки вице-канцлер собирался заколоть его, мертвецки пьяного, шпагой (абсурдно хотя бы потому, что Шафиров в это время был толст, как бегемот, и с трудом ходил).

Поссорившись во время заседания Сената, Меншиков, Шафиров и Скорняков-Писарев поносили друг друга на чем свет стоит: «…Шафирову отдали почту, где он безбожно завышает таксы и кладет все к себе в карман», «А Меншиков захватывает чужие земли, его сообщник – брат обер-прокурора», «Шафиров – сын кучера-еврея, боярского холопа», «Дядю Скорнякова-Писарева повесили за воровство» – и так далее…

Тайну этого приговора, наверное, надо искать в судьбе шафировского родственника и воспитанника Авраама Веселовского, полиглота и карьерного дипломата, мастера тайных дел, большого специалиста по шифрам.

Веселовский был русским резидентом в Вене и возглавлял охоту за бежавшим от отца царевичем Алексеем, нелюбимым сыном Петра от брошенной и заточенной в монастырь жены.

Авраам Веселовский сказался больным и увильнул от розыска царевича, Петр приказал ему вернуться в Россию, а он вместо этого стал первым на Руси дипломатом-невозвращенцем.

Некоторые считают, что Веселовский советовал Алексею Петровичу не возвращаться в Россию, а за ним-де стоял Шафиров. В 1724 году, когда Шафирова приговорили к смерти, его родственник находился в Англии и просил британское гражданство.

Шафирова могли погубить и могущественные враги, обвинения в казнокрадстве были опасны, но последним камнем могло стать подозрение в неблагонадежности – этого Петр не прощал.

Судьба бывшего вице-канцлера была бы печальна, но последние два года жизни и так были нелегкими для царя: он заподозрил в измене вторую жену, единственного человека на свете, умевшего усмирять его гнев. Камергера царицы, ее любимца Виллима Монса, Петр казнил, самой Екатерине просто перестал доверять. Разговоры с женой давались ему с трудом.

Однажды посреди фразы он взял в руки дорогую китайскую вазу:

– Вот прекраснейшее украшение моего дворца… – тут ваза полетела на пол. – …Захочу – и разобью его вдребезги

Царю стало не до Шафирова. А после смерти Петра так и вовсе все резко изменилось. Гвардия посадила на трон его вдову, Екатерина I вернула Шафирова из ссылки, возвратила ему ордена, пожаловала чином – всего на два ранга меньше, чем у него был до приговора, подарила золотую шпагу покойного императора. Он смиренно благодарил ее, говорил, что недостоин таких милостей, помянул свою вину…

Ему были возвращены чины, регалии и большая часть конфискованного имущества. В 1725–1727 годах он занимал видный пост президента Коммерц-коллегии. Памятуя о его литературных способностях, императрица поручила ему написать историю царствования Петра I (труд этот остался незавершенным).

Сподвижник Петра I дипломат П. П. Шафиров поселился на южном берегу Берёзового острова, ставшем впоследствии Петровской набережной, уже осенью 1703 года, став одним из первых соседей Петра I. К 1713 году его деревянный особняк располагался между участками сибирского генерал-губернатора М. П. Гагарина и петербургского воеводы И. П. Строева.

После вынужденной отставки при императоре Петре II Шафиров оказался вновь востребованным во времена Анны Иоанновны. Он получает назначение в Персию в качестве полномочного посла, где подписывает так называемый Рештский договор между Россией и Персией о совместных военных действиях против Оттоманской Порты. В 1733 году он был пожалован в сенаторы и вновь назначен президентом Коммерц-коллегии, оставаясь на сем посту до конца жизни.

Но, может статься, в памяти барона всегда жил звездный час его дипломатической карьеры — знойный июльский день 1711 года, когда он, сын бывшего холопа, еврей Шафиров, спас от позора и поражения великую Россию.

По материалам различных источников

ИСТОЧНИК

ИСТОЧНИК

ИСТОЧНИК

ИСТОЧНИК

ИСТОЧНИК

ИСТОЧНИК

P.S.

Между тем в противоположность сложной и неровной политической карьере семейная жизнь Шафирова была на редкость счастливой. Жена, Анна Степановна (Самойловна) Копьева, возможно, приходилась ему дальней родственницей. Она родила Петру Павловичу шестерых детей. Дочери, когда пришел их срок, сочетались браком с самыми аристократическими семьями, в том числе и Рюриковичей-Гедиминовичей. Что же касается сына Исая, он, похоже, был единственным огорчением родителей: пил, картежничал и умер, так ничем и не проявив себя в жизни.

Дочь Шафирова Анна вышла замуж за князя Алексея Матвеевича Гагарина и родила княжну Анну Алексеевну Гагарину (1722-1804), в замужестве ставшую графиней Матюшкиной.

А графиня Матюшкина, внучка Шафирова, была первой статс-дамой императрицы Екатерины Второй, а затем обер-гофмейстриной при дворе императрицы Марии Федоровны.

Ее дочь вышла замуж за польского графа Виельгорского. Их дети – знаменитые музыканты Матвей и Михаил Виельгорские – много сделали для русской музыкальной культуры. Старший брат – талантливый композитор, младший – выдающийся виолончелист и основатель Симфонического общества, первый директор и учредитель Русского музыкального общества, впоследствии – «Императорское Русское музыкальное общество».

Братья оказывали всемерную поддержку Михаилу Глинке, покровительствовали Антону и Николаю Рубинштейнам. Они поддерживали знакомство с Александром Пушкиным, Николаем Гоголем, Францем Листом и многими другими деятелями русской и мировой культуры...

Вторая внучка Шафирова от дочери Анны – княжна Дарья Алексеевна сочеталась браком с фельдмаршалом князем Голицыным. Она оставила любопытное свидетельство о своей матери Анне Петровне, отважно отказавшейся принять от Великого Петра чару вина, что вызвало недовольство царя. Это же происшествие, только более детально описывает Историк К. Валишевский: «Дочь вице-канцлера Шафирова отказалась от чарки водки, поднесенной Петром, и он ей крикнул: “Злая жидовская порода, я тебя научу слушаться!” – и подкрепил восклицание двумя сильными пощечинами».

Другая дочь барона – Марфа Петровна (1697–1762) вышла замуж за князя Сергея Григорьевича Долгорукова. Из ее потомков в первую очередь известен граф Сергей Юльевич Витте (1849–1915), один из крупнейших государственных деятелей эпохи Александра Третьего и Николая Второго.

Витте был выдающимся дипломатом и администратором, в нем более, чем в ком-либо, повторились черты характера его предка. Однако Шафиров трудился при основании Российской империи, а Витте при ее закате. Сергей Юльевич не пользовался расположением Николая Второго, не внявшего предупреждениям своей матери Марии Федоровны, вдовы Александра Третьего: «Во всем слушайся Сергея Юльевича». Граф Витте был последовательным сторонником еврейского равноправия, и в монархических кругах его иначе не называли, как «жидовский наймит».

Воспитывался Сергей Юльевич в доме дяди генерала Ростислава Фадеева, – того, который отличился при подавлении восстания горцев на Кавказе и получил в подарок от князя Барятинского, пленившего Шамиля под аулом Гуниб, боевое знамя мятежного имама. Генерал воевал и в Туркестане, и на Балканах, даже в Африке – командовал войсками египетского правителя-хедива. Для Салтыкова-Щедрина «беспокойный» генерал стал прообразом воеводы Полкана-Редеди...

Вошла в русскую историю родная тетка Витте – Елена Ган (1814–1842). Она известна как писательница, автор романтических повестей под псевдонимом Зинаиды Р-вой. Ее сочинения современники сравнивали с прозой Пушкина, Лермонтова, Жорж Санд.

И все же слава ее дочери несомненно превзошла известность матери. Это Елена Блаватская, писательница и теософ. Есть мнение, что годами путешествуя по диким местам Тибета, Индии, Цейлона она, быть может, сочетала изучение восточной мистики с выполнением деликатных поручений российской разведки.

Другой потомок Шафирова по линии его дочери Марфы – знаменитый поэт Петр Вяземский (1792–1878), близкий друг Пушкина, один из столпов русской поэтической школы. Именно ему, потомку Шафира и Рюрика, принадлежит ставшее хрестоматийным выражение: «Что русскому здорово, то немцу карачун».

А о себе он заметил: «Стыдно сесть в чужие сани коренному русаку». Тем не менее «коренного русака» серьезно интересовала еврейская тема. Ее разрешение он сравнивал с разрешением проблемы крепостного права. Думается, не случайно Вяземский предпринял и трудное по тем временам путешествие в Палестину.

Стоит упоминания и то, что на праправнучке Шафирова Екатерине Андреевне Колывановой был женат знаменитый историк и писатель Н.М. Карамзин. Ю.Н. Тынянов считал, что именно Екатерина Андреевна – та самая «безымянная любовь» Пушкина, которой он посвятил знаменитую элегию «На холмах Грузии лежит ночная мгла»...

И, наконец, еще один интересный факт: М.Ю. Лермонтов по линии бабки Е.А. Арсеньевой приходится родственником Евреиновым, а Матвей Евреинов, основатель этого рода, – родственник П.П. Шафирова.

Третья дочь Шафирова – Наталья Петровна, вышла замуж за графа Александра Федоровича Головина, сына Федора Алексеевича – великого сподвижника Петра I, который самому Шафирову был и покровителем, и другом.

В этой линии следует отметить адмирала Степана Лесовского (1817–1884). В 1863 году он командовал эскадрой, прибывшей в Нью-Йорк для поддержки президента Линкольна в разгоревшейся Гражданской войне. Советские историки склонны были считать, что внезапное появление эскадры Лесовского удержало Великобританию от вмешательства в войну на стороне южных штатов.

Четвертая дочь барона Екатерина Петровна была выдана заботливым отцом за князя Василия Петровича Хованского. К началу двадцатого века их потомство составило более четырехсот человек.

Здесь следует отметить ветвь Самариных – один из них в 1915 году был оберпрокурором Синода, заменив на этом посту крещеного еврея В.К. Саблера. Гордый Самарин не удержался в Синоде из-за открытой вражды с всесильным Распутиным.

Между прочим к убийству «святого черта» семя Шафирова имело самое непосредственное отношение... Кровь барона текла в жилах князя Феликса Юсупова-Сумарокова-Эльстон, знаменитого убийцы Григория Распутина.

Прямыми потомками Екатерины Шафировой и Василия Хованского были князья Трубецкие и графы Строгановы, один из которых – Павел Александрович – командовал сводной дивизией в битве при Бородино и проявил отменную храбрость. Русский писатель Алексей Николаевич Толстой тоже один из потомков Екатерины Петровны.

Мария Петровна, пятая дочь Шафирова, как и сестры вышла замуж совсем неплохо – за сенатора и президента Камер-коллегии Михаила Салтыкова, русского вельможу, корни которого тянутся к ханам Золотой Орды.

Один из потомков этой пары – Александр Чичерин – посвятил себя военному делу, служил в прославленном Семеновском полку и погиб молодым в битве при Теплиц-Шенау в 1813 году. Он оставил интереснейшие дневники, в которых нескрываем острый интерес к еврейству – увлечение, куда как несвойственное русскому дворянину тех времен.

Чичерин пишет о посещениях еврейских кварталов, синагог, о евреях, с которыми довелось познакомиться... Что здесь – только лишь природное любопытство или все же стойкая генетическая память?

В заключение хочу отметить, что и в современном Израиле представлен род Шафировых. Например, Елена Толстая-Сегал, внучка писателя А.Н. Толстого, преподает литературу в Еврейском университете Иерусалима.