7.7 Преодоление тревоги
Что же следует из того, что мы рассмотрели?
Тревога – это сильная негативная эмоция. А эмоции – сигнальная система нашего сознания, оповещающая о степени корреляции между нашими желаниями и их реализацией.
Эмоции, и тревога в их числе, работают объективно, они возникают помимо нашей воли и очень часто против нашей воли. Самое большое, что мы можем сделать, это задержать их проявления, сделать вид, что нам не больно, не стыдно, не обидно, не противно и – не тревожно. За время жизни многих поколений мы научились «корректно» выражать и сдерживать свои эмоции, но не научились их устранять.
Можно только согласиться с мнением К. Хорни, что «в идеале при сохранении позитивных отношений с родителями формируется личность, которой тревога в принципе не свойственна». То есть, человек вполне мог бы обходиться вообще без тревоги как таковой. Но это в идеале. В реалиях нашей культуры бестревожные люди если и встречаются, то в числе, неуловимым методами статистики. Подавляющее большинство из нас успешно надрессировано тревожиться с младенчества, и от этого навыка избавиться так же трудно, как разучиться ездить на велосипеде, будучи единожды наученным, или перестать держаться на воде, если обучен плавать как рыба с пеленок.
Если есть навык реагировать тревогой, то избежать ее нельзя, но можно использовать во благо. Овладение тревогой состоит в снижении ее до «нормального» уровня, а затем – в использовании этой «нормальной» тревоги в мирных целях.
Тревога – это безошибочный знак того, что в жизни человека, в его отношениях с другими людьми что-то не в порядке. Тревогу можно рассматривать как идущий изнутри сигнал о наличии вопроса, нуждающегося в решении. У каждого есть свои проблемные области. Беспорядок может царить в области требований к себе, реально невыполнимых на данном уровне развития. Тревожное ощущение неблагополучия может просто отмечать наличие некоего аспекта человеческой судьбы, который должен быть принят каждым из нас как часть нашего бытия. Конструктивный путь обращения с тревогой заключается в умении жить с ней, принимая ее как "учителя".
Традиции нашей культуры и этом вопросе, увы, весьма неэффективны. Они учат избегать тревог. Реклама в СМИ и социальная пропаганда неизменно демонстрируют ну очень уверенных в себе, самозабвенно сияющих дорогой стоматологией людей, которые производят впечатление полнейшего счастья и избавления от всех забот после покупки того или иного товара. В том, как люди разговаривают, шутят, спорят друг с другом неуловимо проявляется их потребность обеспечить свою безопасность, доказывая себе, что ситуация под полным контролем. Тихое отчаяние, охватывающее при этом большинство людей, надежно скрывается под выработанными культурой способами избегания тревоги.
Избегание тревоги становится целью многих способов поведения, которые считаются "нормальными" и могут быть названы "невротическими" только в своих крайних проявлениях.
Добавим к этому, что общественный обычай считает «неприличным» признаваться в присутствии тревог и беспокойств. Обращение к психологу или психотерапевту приравнивается чуть ли не к госпитализации в соответствующей клинике. Среднестатистический гражданин очень опасается получить репутацию «невротика», «психа» или «шизика». Признание наличия «проблем» в своем сознании – программном обеспечении – для очень многих людей равносильно огромному удару по самооценке, как внешней, так и собственной.
С другой стороны, распространяемые СМИ сюжеты о катастрофах, преступлениях, несчастных случаях, жестокости и насилии активно эксплуатируют тему тревоги. Напряжение, тревога и страх отлично продаются, надежно приковывая к себе внимание зрителей. Нельзя не отметить, что такой агрессивный медийный фон исключительно способствует укреплению чувства базовой тревоги, которая становится патологической нормой для мировосприятия людей.
Личности, формирующиеся в подобных условиях, страдают неспособностью к эмпатии, неумением поставить себя на место другого человека. Все это приводит к возрастанию в обществе жестокости и агрессии, превознесению культа силы и дефициту гуманизма.
Наша культура порождает огромную тревожность. Неудивительно, что едва ли не каждый уже давно построил ту или иную конструкцию защиты от нее.
Каковы же эти конструкции?
Люди делают все возможное, чтобы избежать тревоги. Интенсивная или длящаяся тревога является одним из самых мучительных аффектов, которые мы можем испытывать. Некоторые составляющие тревоги могут быть особенно непереносимыми для человека. Одной из них является беспомощность. Можно быть активным и храбрым перед лицом большой опасности. Но в состоянии тревоги чувствуешь себя – и на самом деле являешься – беспомощным. Оказаться беспомощным особенно невыносимо для тех, чьим преобладающим идеалом стали сила и власть.
Как уже отмечалось, одним из самых значимых отличительных свойств тревоги является очевидная иррациональность. Для некоторых людей сама мысль о том, что какие-то иррациональные факторы могут руководить ими, является просто непереносимой. Особенно трудно выносить ее тем людям, которые ощущают скрытую опасность, что их могут захлестнуть те действующие внутри них противоположно направленные иррациональные силы, , над которыми они приучили себя осуществлять строгий интеллектуальный контроль.
До определенной степени с этим связан последний элемент тревожности: посредством самой своей иррациональности тревога представляет собой указание на то, что внутри нас что-то не в порядке, и поэтому она является вызовом. Нельзя сказать, что мы сознательно воспринимаем ее как вызов; но по сути своей она является им, хотим мы это признавать или нет. При этом ничто не вызывает в нас такого резкого противодействия, как осознание того, что мы должны изменить нечто внутри себя. Однако чем безнадежнее ощущает себя человек в паутине своего страха, чем сильнее ему приходится цепляться за иллюзию, что он во всем прав и совершенен, тем сильнее он инстинктивно отвергает всякий – даже самый отдаленный и глухой – намек на то, что с ним что-то не так и необходимо что-либо изменить.
В нашей культуре имеются четыре основных способа избежать тревоги: рационализация; отрицание; наркотизация и защитная одержимость (компульсивное поведение); избегание.
Рационализация – это присвоение какому-либо внешнему фактору значения причины тревоги, мысленное нахождение «адекватной опасности». Этот способ является наилучшим для самооправдания и уклонения от ответственности. Тревожность как бы превращается в рациональный страх.
Этот путь хорош тем, что позволяет избавиться от изнуряющей неизвестности, иррациональности, но по сути при этом мало что меняется. Тревога никуда не исчезает. Человек может назначить виновными за свою тревогу злых собак, идиотов на дорогах, коррумпированных чиновников, патриотов или либералов, жадных бизнесменов и продажных политиков. Не существует конвенционального способа убедить такого человека в том, что истинной причиной его тревоги является его собственный внутренний конфликт, а переживаемая тревожность совершенно неадекватна реальной ситуации. Человек будет не только незыблемо стоять на своем, но и отреагирует на такого рода убеждения либо агрессией, либо замыканием и уходом от общения.
Снять с себя полную ответственность за собственные конфликты помогает вера в рок и необходимость, так же как и суеверие. Очень хорош в этом смысле фанатизм - наличие кумира, объекта поклонения. Фанатичное поклонение кому-либо или чему-либо позволяет тревожному человеку «найти почву под ногами», улучшить свое самочувствие за счет получения интенсивных положительных эмоциональных переживаний в результате удовлетворения потребности в принадлежности.
Тот же самый принцип справедлив для всех тенденций, где предполагается, что тревога является рациональным страхом, каким бы ни было его содержание: страх родов, болезней, погрешностей в пище, несчастий, нищеты.
Второй способ ухода от тревоги состоит в отрицании, то есть в устранении ее из сознания.
Можно отрицать тревогу, пытаться сознательно ее преодолеть. Это сродни тому, что имеет место у нормального человека, когда он пытается избавиться от страха путем его простого игнорирования.
Отрицание – это вообще очень распространенный способ справляться с любыми неприятностями: чтобы их избежать, достаточно отказаться принять факт их существования. Все мы автоматически отвечаем таким отрицанием на любое серьезное рассогласование, а тем более - катастрофу.
Человек, для которого отрицание является основной защитой, всегда настаивает на том, что "все прекрасно и все к лучшему", и может быть радостным и беззаботным в ситуациях, в которых большинство людей нашли бы только плохое.
В некоторых чрезвычайных обстоятельствах способность к отрицанию опасности для жизни на уровне эмоций может оказаться спасительной. Каждая война оставляет нам массу историй о людях, которые "не потеряли головы" в ужасных, смертельно опасных обстоятельствах и в результате спасли себя и своих товарищей. Между тем, это является результатом отрицания угрозы своей жизни.
Однако отрицание может привести и к противоположному исходу. Больной, не обращающийся к врачу и игнорирущий возможность неблагоприятного развития событий, верит, что отвернувшись, он сможет избежать неприятной перспективы. Дело в том, что отрицанием тревоги нельзя обмануть собственное тело. Тревога, эта мощная отрицательная эмоция, от которой отвернулось сознание, продолжает оставаться совершенной реальностью для организма. Проигнорированное напряжение не есть снятое напряжение. Очаг такого напряжения будет продолжать свое дело, и рано или поздно непременно выйдет наружу – в виде того или иного функционального расстройства или уже органического нарушения.
Игнорирование тревожности играет также огромную роль в генезисе многих неврозов, и далеко не всегда осознается в этом своем качестве. Например, агрессивность, которую проявляют многие невротики в определенных ситуациях, часто принимается за прямое проявление подлинной враждебности, хотя именно тревожность побуждает человека преодолевать свою робость способом нападения.
Третий путь защиты от тревожности – это наркотизация и ее разновидность – защитная одержимость в виде компульсивного поведения. Защитная зависимость может заключаться не только в сознательном принятии алкоголя или химических наркотиков, но и приобретать формы не столь очевидные. Например, погружение в социальную деятельность под влиянием страха одиночества. При этом ситуация не меняется от того, осознается этот страх как таковой или предстает лишь как смутное беспокойство. Еще одним способом наркотического глушения тревожности является попытка "потопить" ее в работе, причем такого рода метод можно установить по навязчивому характеру работы и тому беспокойству, которое возникает у невротика по выходным и праздничным дням. Той же самой цели может служить чрезмерная потребность в сне. Наконец, в качестве отдушины может служить сексуальная активность, посредством которой может ослабляться тревожность. Давно уже известно, что навязчивая мастурбация может вызываться тревогой, но то же самое справедливо для всех видов сексуальных отношений. Лица, которым сексуальная активность служит главным образом для ослабления тревожности, становятся крайне беспокойными и раздражительными, если хотя бы в течение короткого периода времени не имеют возможности получить сексуальное удовлетворение.
Химическая зависимость и компульсивное поведение различаются между собой, но их характеристики подобны. Основное различие состоит в том, что при зависимости от психоактивных веществ химические вещества попадают непосредственно в мозг больного человека. Химические вещества и их побочные продукты повреждают мозг и изменяют его биохимическую работу, причем эти изменения являются необратимыми.
Компульсивное поведение можно назвать нехимическим видом зависимости - это такой вид поведения, который человек использует для изменения своего психофизического состояния так же, как он раньше использовал алкоголь или наркотик. Изменяющее настроение поведение - это действия, которые создают короткое по времени интенсивное возбуждение или расслабление, за которыми следует более длительный по времени дискомфорт.
Т.е. под воздействием компульсивного поведения человек хорошо себя чувствует в течение короткого времени, но последствия такого способа нормализовать самочувствие приносят больному зависимостью лишь дополнительные проблемы, становясь основой для формирования у него невроза или срыва.
Компульсивное поведение может быть внутренним (мышление,
воображение, чувствование) или внешним (работа, игры, разговоры и пр.). Видов такого поведения – тьма, для наглядности перечислим самые распространенные.
Компульсивное переедание. Человек начинает активно, неограниченно потреблять еду («заедать проблемы») для снятия своего дискомфортного внутреннего состояния (в основном, тревоги, беспокойства). Переедание может привести к ожирению и нарушению обмена веществ в организме больного человека.
Диета – «одержимое» голодание или потеря веса. Более характерно для женщин. Больные зависимостью люди могут уделять своей внешности и, соответственно, весу большее внимание, чем программе восстановления, что, несомненно, ослабит способность больного противостоять развитию срыва.
Азартные игры - компульсивная потребность в риске. Обычно этот вид зависимого поведения приводит к потерям денег, сопоставимым с периодом активного потребления психоактивных веществ, и на этом фоне вполне могут развиваться проблемы в общении с близкими людьми, так же схожие по своей структуре с проблемами межличностного общения во время злоупотребления алкоголем или наркотиками. Возникновение этих проблем может привести личность в привычную конфликтную ситуацию, когда наиболее простым способом выхода из нее становится столь же привычное возобновление потребления.
Работа, как это ни странно - одержимая потребность в занятости. Если тревожный человек полностью погружается и работу и не уделяет достаточно времени для восстановления, то, в конце концов, из-за особенностей поражения в биохимической работе головного мозга при этом заболевании он не сможет полноценно противостоять стрессам и решать ежедневные вопросы. Р.Мэй считал, что «компульсивная работа – пожалуй, самый распространенный способ смягчения тревоги в Америке; в этой стране его можно назвать "нормальным неврозом"».
Достижение - компульсивная потребность достичь или превзойти. Желание достичь наличия определенных материальных благ для подтверждения своей успешности. Чаще всего выбираются какие-то символические вещи (дом, машина и т.д.), а не собственное душевное спокойствие и удовлетворительное состояние.
Физические упражнения - чрезмерная потребность стимулировать тело физическими упражнениями. Достаточно часто этот вид компульсивного поведения приводит к физической усталости и перетренированности со всеми вытекающими из этого последствиями: неспособности заниматься программой восстановления, контролировать проявления заболевания и т.д. Кроме того, физические упражнения используются зависимыми людьми обычно не для поддержания хорошей физической формы, а для решения своих эмоциональных проблем, связанных с пониженной самооценкой, страхом или дискомфортом.
Секс - одержимая потребность иметь сексуальный опыт, отношения. Как правило, это - множественные, часто неразборчивые, сексуальные связи. С помощью частых сексуальных связей зависимые люди пытаются избежать внутреннего конфликта, повысить самооценку и т.д. Обычно такое поведение приводит к увеличению конфронтации с окружающими людьми и к разрыву отношений со своими близкими.
«Поиск приключений» - компульсивная потребность почувствовать интенсивный стресс или страх. Больные зависимостью в период трезвости испытывают недостаток тех ярких эмоций, которые они испытывали при активном потреблении. Попадание в стрессовые ситуации позволяет зависимому человеку продуцировать интенсивные эмоциональные переживания. Склонность к таким ситуациям может так же приносить человеку с зависимостью неприятные или трагические последствия, которые он может использовать для оправдания продолжения или возобновления потребления.
Одержимое потребление - компульсивная потребность покупать или приобретать. Осуществляя непродуманные, компульсивные покупки для сиюминутного
улучшения своего психологического, эмоционального состояния, человек впоследствии начинает испытывать неудовлетворение растратами денег. Накопление неудовлетворенности своим поведением относительно совершения ненужных покупок приводит к увеличению уровня напряжения у больного зависимостью. Привычный способ снятия напряжения для зависимого человека - потребление.
Как мы видим, один и тот же вид поведения может быть компульсивным и конвенциональным, обычным. Компульсивность поведения измеряется в большей степени не тем, что делается, а тем, почему, как и сколько делается.
Различие между зависимым (компульсивным) поведением и продуктивной деятельностью очень просто. Во-первых, продуктивная деятельность приносит удовлетворение без каких-либо долговременных болезненных последствий. Во-вторых, продуктивная деятельность адекватна цели поведения, например, утолению голода, тренировке тела, получению конкретного полезного результата. Если же поведение становится компульсивным, то оно применяется больными зависимостью так, как некоторые из них применяют наркотики.
Очевидно, что убеждать попавшего в компульсивную ловушку человека в том, что он одержим – занятие бесперспективное. Пока издержки одержимого поведения не перейдут некий критический рубеж, и человек сам не захочет остановиться, любые разговоры будут ни о чем. Например, в моей практике случился прецедент, когда некий гражданин сначала потратил в течение ряда лет в борделях свыше полумиллиона евро, потом произвел подсчет и очень огорчился результату. Огорчение было достаточным, чтобы он обратился к специалистам, которые смогли купировать этот синдром. Как водится, истинной причиной оказалась глубинная, хорошо усвоенная тревога.
Четвертый способ уйти от тревоги наиболее радикален: он заключается в избегании всех ситуаций, мыслей или чувств, которые могут возбудить тревогу. Это может быть сознательный процесс, когда, например, человек, боящийся нырять в воду или лазить по горам, избегает делать это. Классические фобии.
Человек может сознавать наличие тревожной фобии и то, что он избегает определенных стимулов, вызывающих тревогу. Однако он может также сознавать это очень смутно или вообще не осознавать. Человек может, например, не понимая, чего боится, откладывать со дня на день разные полезные дела: принятие решений, обращение к врачу или написание письма. Может как бы "притворяться", то есть субъективно считать, что обдумываемые им определенные действия – такие, как принятие участия в обсуждении, разговор с подчиненными, разрыв отношений с другим лицом, – являются несущественными. Он может убедить себя в том, что ему не нравится делать определенные вещи, и отвергать их на этом основании.
Если мы продвинемся еще на шаг, к той точке, где избегание действует непроизвольно, то столкнемся с феноменом внутреннего запрета. Внутренний запрет выражается в неспособности делать, чувствовать или обдумывать определенные вещи, а его функция – избавить от тревоги, которая возникает, если человек попытается делать, ощущать или обдумывать эти вещи. В сознание не проникает никакой тревоги, и, следовательно, нет возможности преодолеть запреты с помощью сознательного усилия. Внутренние запреты наиболее эффективно представлены в истерических выпадениях функций: истерической слепоте, немоте или параличе конечностей. В сексуальной сфере такие запреты представляют фригидность и импотенция, хотя структура этих сексуальных запретов может быть очень сложной. В умственной сфере запреты на сосредоточение, формирование или высказывание мнений, на установление контактов с людьми – хорошо известные явления.
Внутренние запреты – тема исключительно значимая. Обычно мы не осознаем, сколь много внутренних запретов мы в действительности имеем. А между тем, такие запреты оказывают колоссальное влияние на жизнь и поведение каждого из нас.
Полагаем, что каждому было бы исключительно полезно составить перечень своих собственных внутренних запретов.
Предварительные условия, необходимые для начала такой работы, были сформулированы в свое время К. Хорни.
«Во-первых, мы должны осознавать наличие желания что-либо сделать для того, чтобы осознать неспособность сделать это. Например, нам следует сознавать наличие претензий обладать чем-то, прежде чем мы сможем осознать, что у нас имеются внутренние запреты на этот счет. Может быть задан вопрос: всегда ли нам известно, по крайней мере, то, чего мы хотим? Конечно, нет. «…если запрет является столь сильным, что контролирует желания или побуждения, то его существование может не осознаваться.
Второй фактор, который может препятствовать осознанию, встречается тогда, когда запрет выполняет столь важную функцию в жизни человека, что он воспринимает его как не подлежащий сомнению и изменению факт. Если, например, имеет место непреодолимая тревога такого рода, связанная с любой работой, имеющей элемент соревнования, и порождающая в результате крайнюю усталость, человек может настаивать на том, что он недостаточно силен для выполнения любой работы. Эта вера защищает его. Но если он признает наличие запрета, ему придется вернуться к работе и таким образом подвергнуться страшной тревоге.
Третья возможность возвращает нас к культурным факторам. Возможно, запреты отдельного человека вообще нельзя осознать, если они совпадают с одобряемыми в культуре формами запретов или с соответствующими идеологическими установками... … Запрет на критическое осмысление доминирующих в политике или религии догм или в какой-либо особой области интереса может ускользать от внимания, и мы можем совершенно не осознавать наличия тревожности, связанной с риском подвергнуться наказанию, критике или изоляции...
…Любой из этих трех факторов может объяснить неспособность осознания имеющихся запретов и тот факт, что даже опытным психоаналитикам не всегда просто их обнаружить. Но даже предположив, что мы способны осознавать их все, наша оценка частоты запретов все еще будет крайне заниженной.
Во-первых, осуществление действия, по поводу которого мы испытываем тревожность, порождает чувство напряжения, усталости или изнеможения. Например,… многие затруднения, обычно приписываемые чрезмерной работе, вызываются в действительности не самой работой, а той тревогой, которая связана с работой или отношением к коллегам.
Во-вторых, тревога, связанная с определенной деятельностью, в результате будет приводить к нарушению функции. Если, например, имеет место тревога, связанная с приказаниями подчиненным, они будут даваться извиняющимся, неэффективным тоном. Тревога, связанная с верховой ездой, приведет в результате к неспособности управлять лошадью. Степень осознания варьируется. Человек может осознавать, что тревожность не дает ему возможности удовлетворительно решать проблемы, или он может лишь чувствовать, что не в состоянии ничего сделать как следует.
В-третьих, тревожность, связанная с деятельностью, будет портить то удовольствие, которое эта деятельность могла бы принести в ином случае. По-другому обстоит дело с небольшой, легкой тревожностью; она, напротив, может придавать дополнительный интерес. Катание с американских горок, сопровождающееся некоторой боязнью, возможно, делает такое катание захватывающим, в то время как то же действие при значительной тревожности превратится в пытку. Сильная тревожность, связанная с сексуальными отношениями, полностью лишит их удовольствия, и если человек не осознает свою тревожность, он будет испытывать чувство, что сексуальные отношения ничего не значат».
Что с этим делать?
Как мы видели, если тревога таки присуща человеку, то от нее уже нельзя убежать, отвернуться или переключить внимание на что-то компенсирующее. Точнее, это все можно изобразить, но конечный результат будет неудовлетворителен – любые эрзац-защиты от тревоги сопровождаются некомпенсируемыми издержками. Очаг постоянного напряжения под названием «тревога» неустраним без разрешения лежащего в его основании конфликта.
Из этого следует, что первым шагом на пути адекватного разрешения данного вопроса является, как всегда, О-сознание. Если человек, страдающий тревогой, хочет расстаться с ней, он должен рано или поздно сделать именно то, чего боится. Образно выражаясь, с тревогой нужно бороться в ее собственном логове.
Осознанная тревога вначале более болезненна, но зато ее можно поставить на службу. Тем более, что специалистами давно установлено путем многолетних наблюдений: когда внутренний конфликт и тревога прорываются в сознание, психосоматические симптомы исчезают. Имеется обратная связь между осознанием тревоги и наличием симптомов. Возникновение тревоги – знак того, что серьезного ухудшения пока не произошло. Другими словами, наличие тревоги показывает, что человеку еще не пришлось капитулировать перед конфликтом.
Альтернатива осознанию тревоги есть, но она не так привлекательна: это подавление и опустошение личности. Подавление собственной личности позволяет избежать субъективного конфликта и сопутствующей ему тревоги. Но в ходе этого процесса человек приносит в жертву свою свободу, оригинальность, способность к самостоятельной любви и другие возможности своего развития как самостоятельной личности. Приняв опустошение своей личности, человек, безусловно, может обрести временную свободу от тревоги. Но цена этой "сделки" – утрата уникальных и наиболее ценных характеристик человеческой личности.
Это уже достаточное основание для того, чтобы начать действовать.
Итак, тревогу следует осознать. Как это сделать?
Шаг первый. Признать себя тревожным.
Признание своей тревоги является первым, очень важным актом осмысления человеком собственного состояния.
Диагностика может идти не только «от тела», но и «от ума». И на этот счет существуют замечательные системы тестирования, позволяющие выяснить «уровень обиды», «уровень вины», «уровень тревоги» и т.д.
Человек, признавший свою тревогу, делает первый важнейший шаг – принимает решение о готовности изменить свое поведение и осуществить действия, направленные на коррекцию.
Шаг второй. Постановка вопроса.
Тревога обозначает 1) одну из сторон в мировосприятии в целом и 2) противоречие в системе ценностей. Пока конфликты существуют, их позитивное решение находится в пределах возможностей самого человека. В этом отношении тревога обладает такой же прогностической ценностью, что и высокая температура: это знак борьбы, происходящей внутри личности, и показатель того, что окончательный распад еще не произошел. Тревога может ослабеть, когда человек уходит в психоз. Наличие тревоги показывает, что этого еще не случилось.
В начале переобучения речь не идет о том, чтобы устранить тревогу. Тревогу нужно понять. Понять, о чем говорит сигнал, который эмоционально воспринимается, как тревога.
Размышление тревоги
Когда мы раз-мысливаем тревогу, то мы ее изменяем. Раз-мыслить – значит о-сознать, вывести в видимую часть сознания, в кэш, подвергнуть обработке программой «словарное мышление» и получить, таким образом, возможность управления всем процессом, который называется «эмоция тревоги».
Функция тревоги
Тревога, как и любая другая эмоция, выполняет важную функцию. Она заранее предупреждает нас о том, что в процессе планирования имеются серьезные нарушения или риски. Следует отметить, что сознание просто обязано вырабатывать вполне определенный сигнал в случае ошибки в своей работе, - при рассогласовании между планом и эталоном. Иначе планирование поведения и реальное поведение человека может вообще потерять ориентиры. Т.е. сигнал должен быть в любом случае. Другой вопрос – что с ним делать?
Поступим с тревогой ровно так же, как с обидой, виной и стыдом. Повторим уже известные нам действия.
Тревога возникает тогда, когда наши предположения относительно будущего развития событий входят в противоречие с нашими целями, ценностями или эталонами (в дальнейшем для краткости мы будем говорить – эталонами). Это рассогласование между нашими ожиданиями (умственной привычкой заранее приписывать определенное поведение себе и другим людям), и нашими же эталонами как раз и вызывает неприятное переживание.
Что означает на практике «рассогласование поведения и эталона»? Как мы уже разбирали раньше, это рассогласование – в зависимости от направленности вектора сравнения – означает одну из четырех негативных эмоций: обиду, вину, стыд, страх (утраты).
То есть, тревога – это страх испытать в будущем одну из этих четырех эмоций.
В тревоге можно выделить четыре элемента:
A) наши ожидания относительно поведения другого человека и своего собственного;
Б) акт восприятия эталонов, которые окажутся затронуты предполагаемой ситуацией;
B) умственное действие сличения наших ожиданий относительно развития событий и эталонов; в результате вырабатывается суждение, в котором обнаруживается внутренняя "разорванность" всего цикла «прогноз – эталон – сравнение прогноза и эталона» и, как следствие, прогноз будущей негативной эмоции;
Г) реакция на негативный прогноз и причиняет страдание, именуемое тревогой. Следовательно, эту эмоцию вырабатывает сознание человека в результате реализации трех последовательных умственных операций: прогноза, восприятия эталона, сравнения. Каждая из этих операций есть абсолютная норма, естественный и совершенно разумный процесс. Но вот итог, рассогласование ожиданий и реальности, действия и результата, воспринимается сознанием как дезинтеграция целого, и как любая дезинтеграция (распадение целостного образа), вызывает неприятность.
Когда не может быть тревоги?
Очевидно, тревоги не станет, если:
1) сознание будет отчетливо видеть исходный план-прогноз;
2) сознание будет отчетливо видеть эталоны-ожидания;
3) сознание не будет пытаться механически подогнать план-прогноз под эталоны и наоборот;
4) оказаться в состоянии осознать и выполнить три первых требования. Тогда окажется, что нас ничего не тревожит именно потому, что мы занимаемся нормальным проектным планированием и просто принимаем мир таким, какой он есть.
Что мы можем?
Можно отказаться строить несбыточные ожидания, если опыт говорит, что таковые могут не оправдаться. Можно даже незначительным усилием воли прекратить, хотя бы на время, дурную привычку приписывания миру нереалистичных программ. Ведь любую привычку мы можем хотя бы на время сдержать! В нашей власти - совершать умственные действия приписывания себе и миру определенного поведения или нет. Намного легче сдерживать себя сначала, чем с момента, когда тревога уже народилась и начинает действовать по своей программе.
Можно заранее не придавать сверх-значения значения своим эталонам, т.е. тому, будет ли другой человек вести себя так, как мы его программируем (своими ожиданиями), или нет. Сможем ли мы реализовать то или иное конкретное намерение, или нет. Не придавать значения вовсе трудно, т.к. если предстоящее взаимодействие вообще не имеет значения, то зачем оно нужно? Однако отсутствие сверх-ожидания позволит вовремя и качественно получить сигнал о рассогласовании (если именно оно будет иметь место) и тут же направить его в конструктивное русло – т.е. переключить внимание и всю работу сознания на решения вопроса о причинах рассогласования.
Можно оценивать, либо максимально отстраниться от оценки, можно принимать или не принимать мир, себя и другого человека такими, какие мы и они есть. Весь парадокс в том, что мы этого чаще всего очень хотели бы, но этому чрезвычайно мешает представление следование образцовым эталонам.
Происходит это потому, что мы почти всегда автоматически стремимся к тому, чтобы либо найти соответствия выработанным эталонно-образцовым представлениям о неких «идеальных поведениях», либо вынудить других людей соответствовать таким представлениям. Здесь уместно вспомнить, что само восприятие человека предполагает автоматическое сличение каждого комплекса ощущений с «перцептивными эталонами», эталонами восприятия. Это необходимо для устойчивого опознания наблюдаемого объекта или человека.
Можно принципиально изменить вектор поставленной сознанию задачи: не вынуждать себя и других соответствовать идеальным шаблонам, а изучить, каковы мы сами и другие люди на самом деле, а также найти алгоритмы, как на себя и них влиять.
Каков может быть мотив такого решения? Ответ прост и естественен - избавление от страдания тревоги, достижение согласия.
Итак, очевидно, что для контроля тревоги нужно лучше понять себя и понять другого.
Понимание себя
Понять себя означает осознать свои ожидания, связанные с данной ситуацией. В этом процессе исключительно полезно опираться на собственную Я-концепцию и целеполагание (см. соответствующие разделы Азбуки).
Понимание других людей
Понимание другого означает понимание причин его поведения в данной ситуации. Понять другого – значит предвидеть его поведение.
Все люди – разные. И вот именно это обстоятельство необходимо принять. Раз и навсегда. Для эффективного общения с другими необходимо изучить их, выяснить их правила и эталоны. Это и означает – понять и принять. Признать за ними право быть такими, какие они есть.
Пожалуй, время привести простой пример: как возникают панические атаки. Вот мы на протяжении года интенсивно занимаемся каким-то очень интересным и экономически значимым для нас проектом, который после своей реализации должен качественно изменить наше материальное положение в мире и вообще придать жизни много новых и ярких красок. Можно сказать, проект-мечта.
Через некоторое, вполне продолжительное время, когда уже казалось, что успех вот уже, в руках, вдруг выясняется, что проект имеет все шансы сорваться. Происходит паническая атака. Возникает вопрос – а что так жестко?
Все очень просто. Достаточно придать проекту сверх-статус, поставить его на «траекторию жизни», мысленно увязать все свое будущее с этим проектом, и подсознание, получив информацию о том, что возможна либо большая задержка в реализации, либо вообще фиаско, тут же интерпретирует происходящее как «угроза жизни», не больше и не меньше.
Т.е. в данном случае – это страх перед страхом потери сверх-ценности.
Ровно такие же эффекты могут возникать при угрозе возникновения сильной вины, особенно за невосполнимый ущерб, экзистенциального стыда или «смертельной обиды».
Предлагаю ознакомиться с точкой зрения на непредсказуемость мира, которую полностью разделяю. (Д.А.Леонтьев, Экзистенциальная тревога и как с ней не бороться; Московский психотерапевтический журнал 2003, №2)
«Будет трудно качественно проработать тему тревоги, если не внести некоторые модификации в сами основы – систему мировоззрения человека, ее аксиоматический фундамент.
Первый аспект касается предсказуемости мира.
Вопрос в том, как выработать в себе способность жить в неопределенном мире, не пытаясь придать ему характер определенности. В школе мы воспринимаем и впитываем модель известного, стабильного мира. А надо научиться жить в мире таком, каков он есть. Не случайно в последние 5-10 лет самые интересные новации в педагогике связаны именно с этой задачей. Имеется в виду вариативное образование, которое пропагандирует А.Асмолов, и вероятностное образование, которое обосновывает и практически реализует А.Лобок. Оба подхода настраивают на то, чтобы не столько давать детям определенный объем знаний о том, как устроен мир, сколько помогать им выстраивать свою траекторию в условиях мира неопределенного, мира непредсказуемого.
С одной стороны, мы можем влиять на мир, с другой, мы не всегда можем влиять на мир. Психотерапевт Адам Блатнер говорил о том, что человек в своей жизни проходит две основных инициации. Одна из них, соответствующая подростковому кризису, – осознание того, что в мире от нас кое-что зависит, мы в состоянии влиять на мир. Вторая инициация, которая по времени соответствует тому, что принято называть кризисом среднего возраста, – осознание и интеграция того, что в этом мире от нас кое-что не зависит, и что мы в мире чего-то не можем. И то, и другое понимание ставит перед нами достаточно сложные задачи.
Мир неопределенен и мы ничего не можем сделать с этим. Будущее непредсказуемо. Поэтому вся наша жизнь оказывается в известной степени «риском». С одной стороны, мы должны планировать свои действия, ставить цели, с другой – всегда останется расхождение между целями и результатами. Мы должны принять это расхождение как факт, смириться с ним, мы должны принять этот риск и согласиться с тем, что все, что мы планируем, может оказаться недостижимым.
Тем не менее, это не означает, что надо перестать действовать, перестать жить. В этой жизни нет ничего достоверного и гарантированного, кроме смерти. Мы живем в неопределенном мире, и когда мы пытаемся сделать вид, создать себе зону определенности, что психологически понятно, мы стараемся максимально устранить эту непредсказуемость. Но, по мере того как мы это пытаемся делать, мы все больше искажаем картину реальности и нашего отношения к реальности. Потому что реальность все равно остается непредсказуемой. Ее непредсказуемость абсолютна. Любое мое действие может привести не к тем последствиям, на которые я рассчитывал. И я должен принять ответственность за тот риск, который предпринимаю. Я ставлю определенные цели и ожидаю, что мои действия приведут к определенным результатам, но мои цели и реальные результаты не тождественны. И я должен считаться с возможностью того, что мои действия приведут не только к тем, не совсем к тем или совсем не к тем результатам, на которые я рассчитывал. Личная ответственность и заключается в том, чтобы действовать, понимая, что результат не гарантирован.
Если у меня при этом нет тревоги, это означает, что я не готов к будущему. Я настолько твердо знаю, что будет, что изменения в будущем приведут к тому, что я окажусь к ним не готов. Слишком прочные ожидания приводят нас к тому, что ставят нас в положение неготовности к будущему. Мы ждем чего-то определенного, наше внимание связано непосредственно с тем, чего мы ждем, и тем самым не замечаем чего-то иного. Мы оказываемся перед фактом неготовности ко многим неожиданностям, когда слишком многого ожидаем.
Тревога конструктивна. Она делает человека готовым к неожиданностям. Только благодаря тому, что я тревожусь, я вооружен. В каком-то смысле, тревога – это инструмент взаимодействия с нашим будущим, настройка на него. Как говорил Гераклит (хотя и по иному поводу), если ты не ожидаешь неожиданного, то не познаешь сокровенного. Это и есть тот самый страх и риск, который в каком-то смысле является общим содержанием всей нашей жизни. А одной из основных задач нашей жизни является интеграция этого страха и риска. И задача психологов заключается в интеграции страха и риска в философии жизни человека, – иного пути нет.
Сама по себе экзистенциальная тревога относится к числу условий человеческого существования. Как уже говорилось, это то, чего не может не быть. Но динамика ее переживания зависит от отношения к ней.
Негативная динамика, т.е. переход тревоги в патологические формы, возникает при уходе от осознания, при вытеснении. В границы психической нормы вписывается та доза тревоги, которая не разрушает, не парализует деятельность. Здесь критерии чисто функциональные. Слишком высокий уровень тревоги разрушает нас в настоящем. При этом нельзя не учитывать, что у каждого – своя психологическая конституция, глубоко индивидуальная, кто-то может вынести больше, кто-то меньше. Когда тревога присутствует в нашей картине мира, то она теряет значительную часть своего разрушительного потенциала, хотя бы потому, что большая часть дезорганизующего влияния этой тревоги связана с напряжением ее борьбы против вытеснения: действие равно противодействию…
…Вся наша жизнь – это борьба позитивной жизненной философии с философией кича, борьба за целостность жизни, за то, чтобы принять в картину мира, в том числе, и то, что вызывает тревогу, вызывает дискомфорт, будучи неотъемлемой стороной нашей жизни. Стоит вспомнить формулу Канта: делай, что должно, и будь что будет. Всегда есть зазор между реальными результатами и нашими целями, но, тем не менее, наша задача – принимать эту непредсказуемость и быть открытым тем возможностям, которые возникают».