Владимир Сорокин и его «Роман» - деконструкция жанра романа? Читаем отрывок из книги
Кто такой Владимир Сорокин? (Если вдруг вы ещё с ним не знакомы)
Владимир Сорокин - один из самых известных русских писателей, сценарист, драматург, ярчайший представитель русского постмодернизма.
Из‑под его пера вышли десять романов и целый ряд повестей, рассказов, пьес и сценариев («Доктор Гарин», «Метель», «Наследие», «Норма», «День опричника»). Ни одна его книга не осталась незамеченной критикой — не говоря уже о миллионах поклонников не только в России, но и по всему миру. Переведен на 20 языков. Лауреат премий Андрея Белого, «НОС», «Большая книга» и других. Сборник его рассказов и роман «Сердца четырех» вошли в шорт‑лист Букеровской премии. Сорокин - один из самых неоднозначных современных авторов, чьи произведения стабильно вызывают широкий общественный резонанс — бурные обсуждения в прессе и споры.
Почему автор приобрел такую широкую известность?
Ответ кроется как раз-таки в неоднозначной оценке творчества Сорокина широкой аудиторией. Кто-то считает его работы - верхом концептуализма и поразительного мироощущения. Кто-то же, напротив, считает сорокинские тексты непристойными и лишёнными морали. Парадоксально или весьма логично, но и эти суждения побуждают все большее число читателей и слушателей знакомиться с экстравагантным стилем автора. Сегодня имя Владимира Сорокина знакомо практически каждому российскому читателю, и этому есть причина. В настоящее время Сорокин является одним из немногих писателей, которого можно определить как «живой классик». Если 40 лет назад автор мог считаться «подпольным», то сегодня его постмодернистский, абсурдный и зачастую жестокий подход к сюжетным линиям и самой форме литературы - широкий тренд в интеллектуальных кругах.
И так, о чём же роман «Роман»?
Ранней весной молодой стлоличный адвокат Роман сходит с поезда на деревенской станции. Роман, мыслящий, молодой и красивый, с идеями и надеждами, сбегает от лживого города в деревню, к земле, к народу, чтобы там посвятить себя искусству. Его тут же окружают тетушка с дядюшкой, задорные крестьяне, сердобольные бабы, угрюмый фельдшер. Роман ходит по местам детства и вспоминает свою первую любовь, внезапно снова встречает ее, но они оба так переменились… Герой попадает в пространство русского романа конца девятнадцатого века, в его неспешный ритм и идиллический ландшафт. Здесь все кажется бесконечным — трапеза, охота, сенокос, пожар, лес и традиционные споры о судьбах России. Владимир Сорокин восстанавливает помещичье-дачный быт и персонажей русской прозы с такой любовью и тщательностью, что может показаться, будто его задача — написать еще один классический роман. Но... Не тут-то было.
Это не реконструкция классического романа, а деконструкция. Сорокин предлагает читателям и слушателям сломать шаблоны и рамки, привычные литературные паттерны и уничтожить жанр романа как таковой.
Бесконечная идиллия заканчивается. История, продолжающаяся свадьбой, бесконечными признаниями в любви, распаковкой свадебных подарков (весьма очень интересных), превращается в остросюжетный, пугающий и абсурдный триллер. Насколько поразительный? Решать только вам!
Роман развернул бархат, и в руках его оказался красивый топор с толстым, как у колуна, лезвием и длинным дубовым топорищем. На лезвии было выгравировано: ЗАМАХНУЛСЯ — РУБИ!
Это подарок Клюгина… Роман взял ту самую длинную тяжёлую коробку, развязал ленту. В коробке во всю длину лежал скомканный кусок чёрного бархата. В него было завёрнуто что-то тяжёлое.
— Что это? — спросила Татьяна. Роман развернул бархат, и в руках его оказался красивый топор с толстым, как у колуна, лезвием и длинным дубовым топорищем.
На лезвии было выгравировано: ЗАМАХНУЛСЯ — РУБИ!
Роман с улыбкой разглядывал топор: — Только Клюгин способен на такие подарки!
— И Парамоша! — заметила Татьяна, тряся колокольчиком. — Мне так нравится этот звук. Он действительно какой-то неземной, не для людей.— А мне нравится топор. — Роман гладил и сжимал удобную ручку. — Понимаешь, я… очень люблю Клюгина. Это удивительно честный человек. Он честен перед самим собой и перед всеми. Мы всё время спорим с ним, потому что его взгляды мне совершенно чужды. И тем не менее я люблю его. Татьяна потрясла колокольчиком: — Тебе нравится?— Да, — ответил он, — а тебе нравится этот топор?— Да, он красивый и удобный, — кивнула она, — но колокольчик мне нравится больше. Никогда я не слышала такого интересного звука. Послушай! Она трясла колокольчиком, и они слушали деревянный звук.— Очень приятный, необычный звук, — произнёс Роман после долгой паузы. — Вообще, колокольчик и топор — самые необычные подарки, и ты знаешь, они как-то очень хорошо на меня подействовали. Они меня успокоили. Вот я держу этот топор, слушаю колокольчик, и мне очень спокойно.— Мне тоже! — воскликнула Татьяна. — Мне очень, очень спокойно. А когда ты сказал, что и тебе спокойно, мне совсем стало хорошо! Послушай! И она снова стала трясти колокольчиком.— Ещё, ещё! — попросил он, глядя ей в глаза, и долго, неподвижно слушал деревянный звук.— Тебе нравится? Правда? — спросила она. — Ведь правда чудесно он звучит?— Правда, правда, любовь моя! — радостно ответил он. — Знаешь, мне кажется, я всё понял. Я понял в с ё! Он взял её за руку: — Пойдём! Я знаю, что делать. Пойдём. Подойдя с топором в руке к двери, он отпер её, взял Татьяну за руку и вывел за собой в коридор.— Позвони, позвони ещё! — попросил он её и повёл по коридору.
Татьяна трясла колокольчиком. Они прошли к лестнице и стали спускаться вниз. В доме было тихо. Только из дядиной комнаты слышались приглушённые голоса. Спустившись вниз, Роман провёл Татьяну в бильярдную. Пока она, стоя возле уставленного остатками чистой посуды бильярда, трясла колокольчиком, он задёрнул шторы на окнах и попросил её отойти в дальний угол.
— Стой здесь и звони, — сказал он и вышел за дверь с топором в руке.
Подойдя к дядиной комнате, он осторожно открыл её и, просунув лицо в щель, тихо позвал: — Дядюшка, можно вас попросить выйти на минуту?
Сидящие за столом Антон Петрович, Куницын, Красновский, Рукавитинов, Клюгин и отец Агафон повернулись к двери: — Ба! Роман Алексеевич! — Присоединяйтесь к нам! — А мы думали, вы уж почивать изволите. — Ромушка, голубчик… Антон Петрович отложил карты:
— Простите, друзья, вернусь — дометаю. Он встал и вышел за дверь. Роман же, быстро пройдя в бильярдную, высунулся из-за двери:
— Прошу сюда, дядюшка. Антон Петрович двинулся по коридору и вошёл в бильярдную.
— Танюша! — удивился он, заметив стоящую у окна и трясущую колокольчиком Татьяну. — И ты здесь? Татьяна молча смотрела на него. Роман закрыл дверь за дядюшкой и повернулся к нему, держа в правой руке топор.