Ведьма. Часть 5.

Сергей.

Сергей стоял на пороге камеры для временно задержанных, держа одной рукой свернутый тоненький матрас а другой сверток с постельным бельем и полотенцем. За его спиной только что закрылась массивная стальная дверь, лязгнув засовом. Он не решался сделать первый шаг в это маленькое отторгающее пространство, ставшее его временным пристанищем. Грязные зеленоватые стены, чуть более светлый потолок со слабенькой тусклой лампочкой, которая к тому же была покрыта то ли слоем пыли то ли копоти. Прямо на противоположной стене, в самом её верху, угадывалось маленькое оконце, как и лампочка покрытое слоем чего то мутного и оттого с трудом пропускающее дневной свет. Еще к тому же и зарешеченное. Вертя головой в слабом освещении он пытался оглядеться, словно не верил своим глазам.

Эти глаза, постепенно привыкающие к сумраку, наконец разглядели расположенный слева от двери камеры умывальник, с торчащим прямо из бетонной стены краном и раковиной под ней, точно такой же, как он видел в вагонах поездов. Только здесь она была всей своей нижней частью целиком вмонтирована в высокий бетонный постамент. Справа от двери очевидно располагался нужник, представлявший из себя неглубокую вытянутую овальную чашу с дырой, тоже намертво встроенную в бетонный пол. В нос ударила тяжелая неприятная смесь запахов отхожего места, гнили и хлорки.

Сергей наконец решился, прошел вперед и сел на одну из нижних полок. Всего в камере было четыре спальных места, представляющие из себя намертво вмурованные в стены металлические каркасы с приваренными к ним решетками из арматуры. Места эти располагались вдоль каждой из стен, попарно друг над другом, как в железнодорожном вагоне, только вот ни сложить их ни хоть как то пошевелить не было никакой возможности. Матрас, по прежнему свернутый, он положил рядом с собой и не решался прикоснуться к нему, понимая что стоит только его раскатать поверх скрещенных арматурин, как тем самым он, сам с собой, подпишет согласие на пребывание в этом грязном и вонючем бетонном мешке.

Посмотрел на свои кроссовки без шнурков, которые у него конфисковали вместе с брючным ремнем. От этого зрелища вдруг стало очень горько и тоскливо. Нахлынула всепоглощающая жалость к самому себе. Как же так вышло? Ведь он из семьи потомственных офицеров. Его дедушка — офицер, фронтовик, ветеран, орденоносец. Отец — действующий офицер, служащий в части, расположенной недалеко от города Энска, защищающий наше советское небо от врагов. Оба они, и дед и отец, видели в своем внуке и сыне Сереже продолжателя семейной офицерской династии.

Сергею вдруг в мельчайших деталях вспомнилось, как два раза в году, в день праздника Великого Октября и на 9 Мая, они вместе с дедом, одетым в свой парадный китель с двумя внушительными рядами орденов и медалей на нем, степенно выходили из дверей подъезда, чтобы направиться на демонстрацию. Соседки, всегда сидевшие на лавочках, увидев их всячески выказывали свое восхищение. Лица женщин расплывались в улыбках, они всплескивали руками, качали головами, наперебой здоровались с дедушкой и внуком, говорили добрые и приятные слова в напутствие. Иногда, если не выпадало дежурство в части или командировка, к дедушке и внуку присоединялся отец семейства, тоже разумеется в своей парадной офицерской форме. Вот тогда уж соседки чуть не валились с лавочек от умиления, какие у них в доме защитники и красавцы живут.

А уж как ими гордилась мама. Она редко ходила на праздничные демонстрации, предпочитая под любым предлогом оставаться дома, чтобы приготовить праздничный обед для своих мужчин. Когда сильная половина семьи выходила из подъезда, она всегда, сдвинув в сторону штору, стояла возле окна и с высоты третьего этажа смотрела вниз, пока её офицеры и сын не скрывались за листвой кленов и кустов акации, растущих вдоль панельки. Бабушки на лавочках, знающие что она всегда провожает своих, дружно поднимали головы на её окно и жестами показывали, дескать посмотри-ка, посмотри, твои-то какие молодцы пошли. Мама, в такие моменты чрезвычайно гордая собой и своими мужчинами, в ответ приветливо махала бабулькам.

Сейчас он отказывался даже представлять себе, что с ними будет, когда им сообщат о его аресте. Да что там сообщат. Уже ведь сообщили! Этот, который следователь, он же когда их с Костяном арестовывал, сам сказал, что родителей сразу поставят в известность.

А что теперь станет с его мечтой поступить в престижный военный ВУЗ в Ленинграде, чтобы пойти по стопам отца и деда? Ничего не станет! В прямом смысле не станет! Нет больше этой мечты! Сам! Сам взял и растоптал! А что станет с его отношениями со Светой? Светлана была его одноклассницей и они уже как почти как год назад признались друг другу в любви. И все это время тщательно скрывали ото всех эту свою любовь, на людях умело играя роль просто хороших товарищей. Лишнее внимание со стороны учителей и со стороны родителей им бы только мешало. Окончив школу, они вдвоем собирались ехать в Ленинград и там поступать каждый в свой ВУЗ. И только поступив, поставить своих родителей перед фактом. А там будет время до начала учебы, чтобы и с жильем вопрос решить, совместным конечно жильем. Может быть это будет комната в семейном общежитии а может, если родители решат на радостях раскошелится, то и съемная комната в коммунальной квартире.

Всё рухнуло. В один момент. Всё! Внезапно он вспомнил этого несчастного мальчика, которого они втроем забили до полусмерти! А может и до смерти! К горечи осознания собственной загубленной жизни добавилось осознание загубленной, скорее всего, жизни другого человека и жгучий, нестерпимый стыд за это. Сергею искренне, так искренне как никогда в жизни до этого, хотелось попросить прощения у этого пацана, у его родителей да у кого угодно. Ему хотелось, чтобы все они поверили в его искреннее раскаяние и простили его! Вот только не сможет он сейчас докричаться до них. Не сможет. А потом уже может быть поздно.

Сергей повернулся к свернутому матрасу, так и лежащему рядом с ним на нарах, тоненькому, местами рваному и грязному матрасу, потом вдруг без всякой брезгливости уткнулся в него лицом и одновременно стал сильно лупить по нему кулаком, как будто этот самый матрас был персонально виновен во всех его бедах.

Иван.

Войдя в свою камеру, Иван сначала испытал абсолютно те же ощущения, что и Сергей. Унюхал те же отвратительные запахи, запертые внутри не проветриваемого бетонного мешка. Так же несколько минут привыкал к тусклому свету, прежде чем смог что либо разглядеть. И точно так же несколько минут просидел в оцепенении на нижней металлической полке, у которой там, где у нормальных кроватей обычно бывает пружинящая основа из деревянных реек ну или на крайний случай мягкая металлическая сетка, были приварены металлические прутья, образующие решетку.

Но Иван, в отличии от своего товарища и подельника, не испугался ни обстановки камеры ни своего факта заточения сюда. И вовсе не потому, что очень надеялся на помощь родителей, которые должны скоро вытащить его отсюда. Ну а как же? На то они и родители, чтобы помочь ему!

Не -е -е -е -е -т! Он боялся кое-чего другого, того, что гораздо страшнее этой вонючей каморки с железной дверью и мнения родителей о нем. По настоящему он боялся того, что приходит к нему ночью, стоит ему только заснуть. Именно приходит, именно так! Хотя он столкнулся с чудовищем пока только раз, но был абсолютно уверен, что оно придет за ним еще и еще, сколько потребуется. А значит правильное слово - приходит. Но сдаваться за просто так, за здорово живешь, Иван не собирался. Занятия боксом научили его биться до конца, чего бы это ни стоило. Удача — дама очень капризная и может вдруг под самый финал улыбнуться именно тебе, хотя до этого расточала свою признательность только твоему более сильному противнику.

У Ивана уже был план, придававший ему смелости и выработанный сначала в результате напряженной умственной деятельности утром в квартире до прихода милиции а потом окончательно оформившийся уже здесь, в камере изолятора временного содержания. Посидев некоторое время на жестких металлических прутьях своих нар, он, в соответствии с планом, приступил к детальному исследованию всех уголков своего узилища. В этот момент ему бы позавидовали и опытные сыщики - обыскники, настолько тщательно и неожиданно умело Иван осматривал доставшееся ему помещение.

Начал он свой осмотр конечно с двери, прекрасно помня как именно тварь пыталась проникнуть к нему в квартиру. Дверь Ивану понравилась, она была очевидно очень прочная, металлическая. Есть надежда что такую дверь тварь не пробьет и никак не проковыряет себе дыру в ней. Ведь если бы то, что гонялось за ним прошлой ночью, умело проходить сквозь препятствия, то что, скажите пожалуйста, мешало бы ему мгновенно поймать Ивана, пройдя прямо сквозь дверь ивановой квартиры или сквозь перекрытия школьного здания? Ась? То-то же! А Иван умный, он это заметил! Щели между самой дверью и такой же металлической, вмурованной в бетон как и все здесь, дверной коробкой, были очень тоненькие, еле видимые, из за чего дверь закрывалась со скрипом, почти впритирку. То же самое относилось и к небольшому окошечку, расположенному в двери на уровне глаз и сейчас закрытому персональной маленькой дверцей. Но все равно надо будет, когда уже объявят отбой, потихоньку порвать простынку и обязательно заткнуть все эти щелки — тогда поганое чудовище не сможет просунуть внутрь свои ниточки или щупальца или как там они у него называются.

Затем Иван внимательно изучил сливные отверстия в санузле и в раковине. Пришел к такому же выводу что и ранее — простынка, вот лучший способ борьбы с незаконным проникновением незваных чудищ на территорию проживания, пусть вынужденного и временного, советских граждан. Он решил заткнуть оба этих отверстия самодельными кляпами, которые будут изготовлены из все той же многострадальной простынки.

Осмотрев окно, он с радостью понял, что вот тут то никаких дополнительных действий не потребуется. Тут до него обо всем позаботились как надо. В окне камеры было установлено толстое, толщиной несколько сантиметров, стекло из прозрачного пластика. Перед ним наличествовала решетка из арматурин, обязательно утопленная концами в бетон, как и все металлическое здесь. Со стороны улицы, установленная прямо перед окном, просматривалась еще какая-то конструкция в виде опять же металлического листа с проделанными в нем небольшими отверстиями и щелями.

Дальнейший осмотр не выявил иных подозрительных или слабых мест в тюремном убежище и Иван, весьма довольный собой и проделанной им работой, снова уселся на решетку металлических нар.

Если кто нибудь вдруг решил, что инспекция и укрепление периметра и есть весь хитроумный иванов план борьбы с привидениями, то сильно бы ошибся. Всё это были только подготовительные мероприятия. Основной же план, придуманный Иваном, состоял в том чтобы не дать себе заснуть путем чередования умеренной физической и интеллектуальной активности. Вот так и никак иначе! Поскольку тишина и сумрак камеры очень способствовали переходу в сон, хотя времени было еще всего около пяти — шести часов вечера, Иван решил немедленно приступить к выполнению плана имени себя.

Сначала он принялся ходить неспешным шагом от двери камеры до окна, стараясь не торопиться и заодно не топать, чтобы не привлечь внимание милиционеров - охранников, которые находились, как он прекрасно понимал, сравнительно недалеко от двери. Расчет здесь был простой — при такой ходьбе и сильно не устанешь и на ходу само собой не заснешь. А если вдруг каким то чудом заснешь - то непременно упадешь, ударишься и снова проснешься. Гениально ведь? Ну дак!

Промаячив таким образом примерно полчаса, по его собственным ощущениям конечно, Иван снова уселся на свои нары. Тот факт, что их плоскость была сформирована из жестких стальных прутьев, была ему на руку. На прутьях ведь долго и комфортно не посидишь и не полежишь. Уснуть на них будет тоже чрезвычайно трудно, что в данных обстоятельствах его очень радовало. Он даже свой матрас, по прежнему свернутый, закинул на верхнюю полку с глаз подальше. Усевшись, он принялся вспоминать различные задачки из школьного курса предметов, читал стихи какие помнил, пел в уме бодрые песни, повторял таблицу умножения — в общем делал все что мог, занимая работой свой мозг и не давая ему отключиться. Гордый тем, как продвигается выполнение его плана, он некоторое время развлекал себя сочинительством матерных стишков про страшную тварь, караулившую его по ту сторону сна. Это занятие его рассмешило и придало не только смелости но и даже некоторый заряд бодрости.

Само собой Иван прекрасно понимал, что человек не может без сна. Вот хоть что ты делай, а все равно рано или поздно заснешь. Организм просто выключится в определенный момент никого не спрашивая и все тут. Но это нисколько его не смущало. Наоборот, этот непреклонный биологический факт был очень даже учтен в его плане. Как именно? А посмотрите-ка на железную дверь камеры. Что вы там видите? Правильно, на этой дверке белой краской через трафарет нанесен распорядок дня находящихся в данной камере задержанных советских граждан. Что в том распорядке написано? А прямо под словами «Распорядок дня» там первой же строчкой написано «6 — 30. Подъем.». Что это значит? А значит это, что ему любыми способами нужно продержаться в состоянии бодрствования как можно ближе к этим самым заветным шести - тридцати утра. Даже если он вырубится, скажем, в четыре часа утра или что еще лучше в пять часов утра, то в нужное время дежурный милиционер зайдет в камеру и непременно его разбудит. А уж за эти час или два фиг эта самая тварь его поймает! Прошлую ночь он от нее почти восемь часов бегал! А теперь он к тому же более — менее опытный, кое какие возможности и уловки тварюги знает! Так что часик — другой как нибудь справится!

Неожиданно раздался лязг, смотровое окошечко в двери открылось и в нем показалась верхняя часть лица милиционера. Он скомандовал задержанному Ивану встать лицом к дальней от двери стене, той в которой окно и руки при этом скрестить за спиной. Стоять так, пока он не скомандует что можно повернуться. Затем тот же милиционер, видя что перед ним подросток, менее официально и немного мягче уведомил Ивана, что настало время ужина, что поднос с тарелкой и стаканами он оставит у него на нарах, что на подносе этом также небольшая передачка для него от родичей. Затем лязгнул засов двери, шаги, шуршание пластмассы о прутья, снова шаги и снова лязг. Дверь снова закрыта а у Ивана теперь есть двадцать минут на прием немудреной пищи.

Только сейчас он понял, что очень голоден. Еще бы, он ведь со вчерашнего обеда ничего не ел, а вечером матери просто соврал про вкусный ужин на квартире Костяна, чтобы быстрее лечь спать. Эх, знал бы он тогда, чем это самое «лечь спать» кончится. На радостях быстро съел кашу и выпил еле сладкий чай. В мешочке — передачке обнаружились его зубная щетка, зубная паста, чуток конфет, почему то разломанных пополам, распотрошенная пачка тоже разломанных печенек и несколько зачем то нарезанных дольками яблок. Сразу съел парочку конфет и несколько печенюшек, решив оставить остальное на потом, ведь сегодня ночью ему еще понадобятся источники энергии для поддержания физической активности. Пожалел что выпил весь, пусть и невкусный чай, пришлось сладость конфет запивать противной, с привкусом ржавчины водой прямо из крана. Ровно по расписанию появился тот же милиционер и состоялась, так сказать, процедура выноса подноса, ничем не отличавшаяся от процедуры его вноса.

Вполне приемлемо перекусив, Иван решил еще немного посидеть, чтоб как говорится утряслось, а затем продолжить действовать в соответствии с придуманным им планом. Поглядев на лампочку, приткнувшуюся на потолке, решил обязательно её протереть от грязи и пыли, дабы в его нынешнем обиталище стало светлее. Продолжая неотрывно разглядывать тускло светящую лампочку, он размышлял о том, как бы ловчее до неё добраться — потолки в камере были довольно высокие и даже с верхних нар дотянуться было сомнительно.

Лампочка же в свою очередь совсем не резала своим светом смотрящие на неё глаза Ивана. Напротив, эта самая лампочка, повидавшая на своем веку сотни если не тысячи обитателей камеры, делала все от неё зависящее чтобы успокаивать и баловать эти самые глаза — она то становилась теплым ласковым пятном, то расплывалась в красивый оранжевый бублик, то становилась похожей на оранжевую бабочку, лениво помахивающую крылышками.

Когда дежурный милиционер открыл смотровое окошко в двери камеры, где находился Иван и гаркнул «Отбой, отойти ко сну!», то увидел, что подросток уже спит, причем без всякого матраса, прямо на голой стальной решетке нар. Он покачал головой, непорядок все таки. Но заходить и что то менять не стал, зачем это ему надо. Хочет спать на железяках, пусть спит, его личное дело, спина прямее будет. Надзиратель снова закрыл на засов смотровое окно. Часы, висящие в коридоре показывали ровно 10 — 00 вечера. В точности как и написано в одной из строчек распорядка дня, нанесенного на внутренней стороне дверей всех камер, в том числе и той, в которой сейчас тихо посапывал Иван.

Костя.

Он никак не мог поверить в происходящее. С той самой секунды, когда группа вооруженных милиционеров вошла в класс, он вдруг стал воспринимал действительность совершенно отстраненно, как будто бы сидел в кинотеатре а на экране крутили цветное кино про его собственную жизнь, причем снятое его собственными глазами.

Он видел как к нему подошли милиционеры, видел как его обыскивают, видел как его руки, будто сами собой, достали его школьную сумку и демонстрируют её содержимое тому усатому мужику в гражданской одежде, представившимся следователем. Он видел как застегнулись наручники на его запястьях, как он шел буквально сквозь строй учеников его школы, как сел в милицейский УАЗик, в его маленькую стальную будку, напротив своего дружка Сереги.

Однако это самое кино про себя самого оказалось очень необычным, каким то доселе невиданным кино. Дело в том, что он не только все видел, но и все чувствовал. Он чувствовал режущий запястья холодный металл наручников, чувствовал жесткую металлическую лавку и удары таких же металлических стенок, когда УАЗик, в котором его везли, подпрыгивал на ухабах. Почувствовал как дернулось все его тело, когда уже в здании, куда его привезли, кто-то выдернул его брючный ремень. Скажите пожалуйста, в каком советском кинотеатре вдруг стали показывать такое совершенное кино?

Затем Костя в какой то момент вдруг вернулся из чудесного кинозала прямо в свое тело и сразу почувствовал неимоверную тяжесть. Его тело еле шевелилось, руки и ноги с трудом подчинялись командам разума. Ему вдруг чудовищно захотелось спать, захотелось просто лечь и забыться.

Оказавшись в камере, он не обратил не малейшего внимание на обстановку. Только увидел нары, сразу расстелил матрас и тут же на него улегся. В голове пульсировало, перед глазами снова, как тогда в классе, поплыли цветные круги. Он почувствовал как засыпает. Мелькнула искорка надежды что все, случившееся с ним сегодня, это и есть дурной сон. Что скоро он проснется и все будет хорошо, как прежде.

Внезапно громкий металлический скрежет буквально вонзился в голову. Костя открыл глаза и увидел милиционера, который тут же отошел назад к двери и приказал встать с кровати, отойти к стене под окном, повернуться к этой самой стене лицом и руки сложить за спиной. Потом уведомил что принес ужин а через двадцать минут придет снова и заберет поднос. Поковырявшись ложкой в жидкой каше — размазне и заставив себя чуть чуть поесть, он отодвинул поднос. После того как поднос наконец то унесли, решил снова заснуть. Но столь желанный сон уже не приходил.

Костя решил осмотреться и только принялся разглядывать свою камеру, как вдруг осознал, что чувство отстранения от самого себя, накрывшее его с момента ареста в школе, окончательно исчезло. Он снова полностью владел своим телом, его восприятие окружающего мира стало как никогда четким и резким. В нос ему буквально ударила, ранее им не воспринимаемая, противная смесь запахов плохо вымытого туалета, гнили или рвоты ну и конечно неистребимый в таких местах запах хлорки.

Своим обострившимся обонянием он вдруг разобрал еще один запах, который почему то встревожил его. Запах этот был явно знакомым, но он не мог толком разобрать его и вспомнить. В течении нескольких минут тревожащий запах нарастал и вдруг Костя понял — это запах пожара. Так всегда пахнет пожар! Это тот самый запах пожара, вбирающий в себя запахи горящего дерева, бумаги, краски, пластмасс и кто его знает чего еще.

Вскочив с нар Костя быстро подошел к двери своей камеры, за которой снаружи слышались какие-то приглушенные звуки и явно что-то происходило. Он несмело постучал. Затем, отчетливо чувствуя все больше и больше проникающий в камеру запах гари и даже легкий сизый дымок, уже не стесняясь заколотил кулаком по поверхности двери. Немного подождал, но ничего не произошло. Никто не только не прибежал на помощь, но даже не открыл смотровое окошко чтобы поинтересоваться, кто тут беспорядки нарушает. Почувствовав как страх вместе с паникой овладевают им, он решился на крайние меры. Не зная, поможет ему это или нет, Костя отошел от двери, в три шага разбежался и ударил в металлическую дверь всем своим телом. Неожиданно дверь поддалась, распахнулась и он по инерции буквально выпрыгнул в коридор изолятора.

Только оказавшись в коридоре, в то же мгновение он почувствовал дикий жар и по глазам резануло красными всполохами. Первый же вздох наполнил легкие едким дымом, он закашлялся. В мозгу каким то чудом всплыла инструкция, услышанная на одном из уроков начальной военной подготовки - при пожаре в здании ползи по полу, потому что горячий воздух и дым стремятся к потолку. Ноги сами подкосились, он упал на бетонный пол и второй вдох дался легче. Тут же глянул вверх над собой — черный дым действительно собирался всей своей массой около потолка и куда то утекал по нему, словно вода из перевернутой вверх ногами банки.

В следующее мгновение до ушей Кости донеслись истошные крики, даже не крики а скорее дикие завывания нескольких голосов. Посмотрев наконец в ту сторону, откуда доносился звук, он чуть не потерял сознание от охватившего его ужаса, а потом затрясся и заорал уже сам. Он увидел, как из открытых смотровых окошек дверей нескольких камер, вырываются мощные языки пламени, как будто внутри этих самых камер вспыхнуло по бочке бензина. И из этих самых окошек, вместе с языками пламени, периодически высовываются наружу обгорелые и частично обугленные, но очевидно пока еще функционирующие руки пока еще живых людей, находящихся там. Руки эти то исчезали внутри, то выбрасывались в пространство коридора, словно хотели нащупать или схватить что-то, то колотили по наружной поверхности дверей, то шарили по этой самой поверхности, очевидно пытаясь нащупать большой засов и открыть его.

Зрелище было настолько инфернальным, страшным и омерзительным, что Костю, все еще трясущегося лежа на полу, вырвало. Огромным усилием мобилизовав всю свою волю он, больше не в силах выносить жуткое зрелище, пополз вперед прямо вдоль ряда шевелящихся горящих рук. В какой то момент он инстинктивно решил помочь одному из несчастных, запертых в камере. Попытался сдвинуть засов на одной из дверей, но тот стоял намертво. В какой то момент сквозь дым ему удалось разглядеть удерживающий его замок. Мелькнула мысль — бесполезно, он ничем им уже не поможет, нужно самому уползать отсюда пока не сгорел. Жар в этом помещении нарастал буквально с каждой минутой, становилось невозможно дышать даже вблизи пола. Он все быстрее и быстрее пополз в том направлении, куда утекал вдоль потолка вонючий жирный черный дым.

Костя полз, закрыв глаза, просто судорожно перебирая ногами и руками изо всех сил, всем своим телом ощущая волны жара, все сильней и сильней накатывающиеся на него сзади. В какой то момент почувствовал под собой ступеньки лестницы и понял что ползет вверх. Дышать стало немного легче. Затем руки снова ощутили горизонтальную поверхность и он понял что куда-то все таки выполз. Решился, открыл глаза и быстро огляделся. Это было что-то похожее на большой вестибюль с дверью на улицу с одной стороны и широкой лестницей, ведущей наверх, с противоположной стороны. Он понял — ну конечно, это же здание милиции, его же сюда вместе с Серегой и привезли. А выполз он получается из подвала, там где камеры у них. А Серега получается… Там сейчас … Горит … От мысли о страшной участи друга Костю накрыло волной ужаса и тошноты одновременно.

Через некоторое время, справившись с очередным приступом конвульсий он осмотрелся еще раз. Большие деревянные двери, ведущие на улицу хоть и были приоткрыты, но так сильно пылали, что нечего и думать даже приблизиться к ним, не то что проскочить сквозь них. Вдоль стен горели деревянные скамейки и деревянные шкафы. Единственное место, где еще можно было хоть и с трудом находиться - это самый центр просторного вестибюля, равноудаленный от всех очагов горения. Именно там он и крутился пригнувшись, пытаясь сообразить как можно выбраться из здания.

Повернувшись вправо, Костя увидел очередной очаг раздирающего разум ужаса. Судя по всему, это было помещение дежурки, комнаты где находятся дежурные милиционеры, сейчас горевшее сплошной стеной огня — деревянной мебели в ней было хоть отбавляй. На решетке бывшего большого окна дежурки, зацепившись за неё тем, что осталось от рук, висел уже полностью обугленный труп. Увиденное опять окатило волной отвращения но рвотных позывов уже не вызвало, естественная человеческая реакция будто атрофировалась.

Переведя взгляд чуть левее на окно, расположенное между дежуркой и входной дверью, Костя вдруг все понял в течении секунды. Сквозь окно он увидел часть грузовой машины на которой была установлена большая рыжая бочка, на которой в свою очередь с одной стороны еще виднелась надпись «БЕН», сделанная большими черными буквами. Бочка эта сильно горела и не просто горела, а из нее периодически выплескивались и растекались по земле горящие волны. Ну конечно, понял он, это какой-то бензовоз слетел с дороги, врезался в здание милиции и загорелся. Установленная на нем бочка повредилась и горящий бензин залил подвал с камерами для задержанных и частично первый этаж здания.

Не успев толком додумать эту мысль, Костя увидел как эта самая бочка неожиданно вспухла и выбросила огромную волну горящей жидкости, устремившейся к зданию. «Взрыв!» мелькнуло в мозгу а тело, повинуясь инстинкту самосохранения, само рвануло вверх по лестнице. Его спасло то, что горящие створки дверей главного входа были открыты не сильно — меньше чем на полметра. Они и задержали волну разлившегося и горящего бензина, не дав ей поглотить убегавшего подростка. Только волна жара обожгла спину. Весь пол первого этажа здания превратился в сплошное море огня.

Только оказавшись на втором этаже, Костя понял, что обратной дороги у него нет. Более того, ему пришлось отбежать от центральной лестницы вглубь одного из двух расходящихся коридоров — жар в центре, возле лестницы, был нестерпимым. Делать нечего, придется прыгать из окон второго этажа. Глянув в конец коридора он увидел расположенное там окно, с уже разбитым кем-то стеклом но, черт его побери, закрытое металлической решеткой, створки которой стягивал замок. Он в иррациональной надежде подбежал к этому окну, подергал створки, подергал замок — нет, бесполезно, кто-то уже пробовал здесь с тем же результатом. Нечем ему вскрыть замок да и не умеет он этого делать. Разбитое окно практически не давало живительного воздуха. Костю пробил озноб и дикая паника когда он, глянув вниз увидел причину, а именно поток горящего бензина, разливающегося по земле вдоль периметра здания, как бы захватывая его в огненное кольцо и лижущего стены языками пламени. Да сколько же его там, в этой бочке, бензина?!

Завыв от ужаса, от навалившейся паники, от ощущения собственного бессилия и понимания неотвратимо наступающего и очень страшного для себя конца, Костя кинулся вдоль коридора и стал дергать все выходящие в него двери служебных кабинетов. Бесполезно, все заперты. Остался один путь — проскочить сквозь центральный очаг жара в другую часть коридора.

Раздумывать некогда и надеяться больше не на что. Костя решился, закрыл глаза согнутой в локте рукой, вдохнул воздуха сколько мог, задержал дыхание. Ладонью другой руки закрыл нижнюю часть лица на сколько смог. Затем побежал вперед, побежал так быстро, как только мог, как не бегал наверное никогда в жизни. Почти сразу почувствовал нестерпимый, доводящий до исступления жар по всей поверхности тела. Казалось что одежда на нем и волосы загорелись. Дико захотелось оторвать обе руки от лица и охлопать ими тело, сбить огонь, уменьшить боль.

Ноги делали очередные шаги но чудовищный жар все не спадал. Костя на какой-то миг решил что вторая половина коридора уже горит и он просто напросто вбежал в эту огненную трубу. Вот он, страшный и мучительный конец его жизни, наступления которого он так безумно боялся. И в этот самый момент жар исчез. Пробежав еще несколько шагов он наконец убрал от лица сильно покрасневшие и ставшие совершенно безволосыми руки. Эта часть коридора выглядела в точности так-же как и та, из которой он сюда проскочил. Те же двери служебных кабинетов. Так же запертые, сколько их не дергай. Такое же зарешеченное окно в конце коридора и замок на месте. Только у этого окна целые стекла — поэтому здесь значительно труднее дышать. А что там сбоку, возле окна?! Нет, этого просто не может быть! Костя отказывался верить своим глазам, хотя сам при этом бежал к своей последней надежде со всех ног.

Рядом с коридорным окном, на примыкающей к нему части стены, была смонтирована узкая металлическая лестница, самая простая, с трубками вместо ступеней, но ведущая прямо к люку в потолке. Буквально задыхаясь от забивающего легкие дыма, ни о чем больше не думая, даже в мыслях не допуская возможной неудачи, он вскарабкался на лестницу, приставил ладонь вытянутой руки к люку и всей силой своих ног подал тело вверх. Люк послушно откинулся внутрь чердака. Волна радости заглушила панику и страх. Не все потеряно! Уже залезая внутрь, Костя бросил последний взгляд в коридор и увидел настоящий фронт пламени, очень быстро распространяющегося вдоль стен и дверей, поверхность которых была сплошь покрыта какой то декоративной коричневой фанерой.

Выскочив на чердак, он сразу понял что и здесь ему задержаться не придется. Всё обширное пространство под скатами крыши было заполнено едким дымом. Дым попадал сюда из под свесов кровли, а больше всего валил из каких то керамических труб, оканчивающихся немного выше уровня пола чердака, сплошь усыпанного керамзитом. Трубки вентиляции, догадался Костя. Значит нужно лезть на саму крышу. Это хорошо, это правильно. Там, на свежем воздухе он уже не задохнется, там он сможет кричать и махать руками, сообщая что вот он, еще живой на этом здании и его надо спасать. Оттуда его легко снимут пожарные, просто приставив лестницу. Кстати, почему пожарные все еще не прибыли? Не могут жители соседних домов так крепко спать, что такой огромный пожар и взрывы бензовоза их не разбудили!

Одернув сам себя от праздных размышлений, он огляделся и нашел прямо над собой нижний край слухового окна. Схватился, ловко подтянулся и выбрался на довольно крутой скат крыши, находящийся с торца здания. Быстро сообразив, что удобнее всего будет сидеть и ждать спасения на самом гребне, развернулся и пополз вверх по листам шифера. Быстро добравшись до гребня крыши, идущего вдоль всего здания, уселся на него свесив ноги в стороны и стал ждать. Окрестных домов не было видно даже с самого верха крыши — настолько плотной была стена дыма по периметру здания. Впрочем и саму крышу волны горячего воздуха и дыма периодически накрывали целиком, но к счастью ненадолго и Косте удавалось, непрерывно вертя головой по сторонам, предугадывать этот момент и задерживать дыхание.

Спустя некоторый, совсем небольшой промежуток времени, Костя начал осознавать что долго высидеть на крыше ему не удастся. Во первых он видел языки пламени, все чаще и чаще вздымавшиеся по периметру скатов — видимо уже во всю силу горели кабинеты на втором этаже и мощное пламя вырывалось из окон. Во вторых он чувствовал листы шифера под ним с каждой минутой нагреваются все сильнее и сильнее. Значит огонь уже прямо под ним и вовсю лижет все эти деревянные конструкции, на которых шифер и лежит. Оглянувшись назад на то место, где располагалось окно, через которое он вылез, он увидел вовсю валящий из этого окна черный дым, на фоне которого иногда проскакивали языки пламени.

И снова жуткий страх. И снова парализующая волю паника. И снова мерзкое чувство бессилия что либо изменить. И снова спасительная мысль, сверкнувший лучик надежды!Какой же он дурак! Расселся тут, ноги свесил и ждет! На всех зданиях в нашей стране, в нашем Советском Союзе, устанавливаются пожарные лестницы, ведущие на крышу. Чтобы доблестным советским пожарникам было проще на эту крышу попадать а таким бедолагам как он, оказавшимся в плену огня, было просто с этой крыши спуститься. Разумеется, такие лесенки есть и на этом, уже целиком горящем, здании милиции.

Костя очередным, которым уже за сегодняшнюю ночь, волевым усилием поставил себя на ноги и заставил идти вдоль гребня крыши. Голова при этом у него вертелась чуть ли не на все триста шестьдесят градусов. Слезящиеся от дыма глаза из последних сил высматривали на краю крыши небольшую площадочку красного цвета с двумя дугами по краям. Перемещаться по гребню крыши было очень трудно, приходилось делать множество маленьких шажков, чтобы не соскользнуть и не покатиться кубарем по одному из скатов. А волнистые листы шифера уже были горячими, очень горячими.

Верхушку пожарной лестницы он заметил буквально чудом, пройдя почти всю крышу до противоположного конца довольно протяженного здания. К тому моменту он уже практически не мог дышать своими забитыми и обожженными легкими, он еле-еле мог видеть что-либо своими забитыми гарью глазами, он почти не мог переступать парализованными жуткой паникой ногами а окружившая его со всех сторон стена постоянно нарастающего жара буквально высушивала последние капли воли и мужества.

Костя остановился, затем сполз на скат и покатился по нему все ускоряясь, летя прямо на ту самую спасительную площадочку. Но его мечтам на спасение не суждено было сбыться. В тот самый момент, когда он находился на полпути, шифер под ним начал проваливаться, из-за чего траектория его движения изменилась и он оказался на самом краю крыши в нескольких метрах от своего последнего шанса на спасение. Его падение вниз остановил парапет, установленный на краю крыши. Но возможно зря, потому что падение с высоты было бы для него сегодня легкой и милосердной смертью.

Он оказался в огненном мешке. Снизу его тело лизало мощное пламя, вырывающееся из окна горящего кабинета на втором этаже. Сверху его тело лизало еще более мощное пламя, вырывающееся из огромного провала в крыше. Он ощущал невиданную, не поддающуюся описанию словами боль, самую сильную боль, которая только может существовать во вселенной. В безбрежном океане этой чудовищной боли его разум то растворялся на мелкие частицы, то почему-то собирался вместе вновь, не позволяя ему навсегда сбежать от жестоких мучений.

Внезапно, уже не своими глазами, а каким то внутренним зрением пульсирующего разума он увидел нечто. Прямо из стены огня, бушующего в провале крыши, появилась фигура человека, тоже окутанная пламенем, или правильнее сказать, сама состоявшая из этого самого пламени. Вокруг этой фигуры во всех направлениях непрерывно бегали сотни огненных змеек.

«Кто -о -о -о -о -о -о -о -о -о ты -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы?»

Голос, прозвучавший внутри сознания Кости, еще не растворившегося в бесконечной боли, был страшен. Хотя что может быть страшнее той боли, которую он сейчас испытывал. Голос казалось был соткан из самых жутких звуков завывания пламени и тяжелого гула горящих углей.

Все. С него хватит. Он хочет уйти. Он больше не вынесет ни секунды этого кошмара и боли.

«Ко -о -о -о -о -о стя ...» прозвучал в ответ его голос, жалкий и еле слышный по сравнению с голосом явившегося за ним чудовища.

В то же мгновение чудовище растворилось в бушующей стене огня а вместе с ним невесть куда исчез и океан боли. Весь рой юрких огненных змеек, тех самых что кружили вокруг чудовища, словно ища себе нового хозяина устремился к нему, к Косте, точнее к тому что от него еще осталось. И все они разом пронзили его тело, закружились в немыслимых траекториях, проходя сквозь него.

А Костя уже не боялся этих огненных змей, то струящихся вдоль его тела то пронзающих это самое тело насквозь. Все что они делали, было чрезвычайно приятно. Самое приятное, что он когда либо испытывал в жизни. Костя подумал о том что зря боялся огня, и другие люди зря боятся. Огонь он ведь не страшный, ему нужно просто довериться, подружиться с ним, полюбить его и огонь в ответ полюбит тебя. Дружба с огнем — высшее блаженство, какое только может быть.

Внезапно Костя подумал — он же лежит на краю крыши и удерживающий его парапет вот-вот прогнется от жара пламени и тогда он упадет и погибнет. Огненные змейки ничем не смогут ему помочь. Они хоть и гладят его тело, даря ему блаженство, хоть и превращают его тело в огонь, но удержать и спасти от падения не могут. Не стоит их винить за это, они не для этого созданы.

И тут на радость себе он почувствовал, как кто-то сильными руками схватил его за щиколотки и держит. Ну конечно, догадался Костя, сами-то змейки удержать его не могут, но они снова позвали на помощь то самое существо, которому раньше служили. Сейчас оно ему поможет. И действительно, существо начало дергать на себя Костино тело, уже полностью горящее таким красивым огнем, отодвигая его от края пропасти. Вот оно настоящее счастье, подумал Костя.

«Гражданин задержанный! Гражданин задержанный! Вы меня слышите?!» внезапно донеслось откуда то.

Затем тот же голос, уже ближе и отчетливей «Его пьяным что ли вчера доставили?»

Костя вдруг увидел как бесследно исчезают его новые друзья, его ласковые огненные змейки а вместо них в поле его зрения все отчетливей появляется мутно-зеленая стена и на её фоне два мужских лица в фуражках с кокардами. Один из них пристально смотрит ему в лицо а другой стоит возле ног и все еще держит его за щиколотки.

Он полностью открыл глаза и сел на своих нарах. Оба милиционера немного отошли и встали прямо перед ним. Некоторое время критически его осматривали. Потом один из них, видимо старший, спросил как он себя чувствует, не употреблял ли спиртное накануне. Попросил дыхнуть. Ничего не почуял. Сообщили Косте, что стали его будить в положенное время, а он на голос не просыпается. Мало того дергаться начал как припадочный. Еле вручную растормошили. Может он эпилепсией страдает? Ну нет так нет.

Костя, окончательно проснувшийся и ставший вдруг абсолютно спокойным и беззаботным, сообщил милиционерам, что ему просто снился плохой сон. Сам же про себя подумал, что вовсе не плохой этот сон был а даже совсем наоборот, самый лучший сон в его жизни, самый приятный. Вам таких снов, граждане советские милиционеры, во веки веков не видать!

Продолжение следует ...

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru