«Ункомтех» — крупнейший производитель кабельной продукции в России и СНГ. Интервью с директором Сергеем Протасенко
Как человеку, занимающемуся проблемами инвестиционного планирования и ценообразования, мне чрезвычайно интересно общаться с крупными участниками рынка электросетевого строительства. Одни из ключевых производителей, без сомнения, — заводы «Иркутсккабель» и «Кирскабель», входящие в холдинг «Ункомтех». Недавно поговорили с директором «Ункомтех Инжиниринг» Сергеем Протасенко — получилось увлекательно.
В интервью вы найдете ответы на следующие вопросы.
1. Как скоро реально наладить выпуск новой продукции
2. Почему построение производства зависит от дара предвидения руководства завода, а не планов заказчика
3. Какие гарантии сбыта дает государство при участии завода в правительственной программе
4. Кабель какого сечения будет востребован в перспективе 2-3 лет
5. Почему требования по пожаростойкости для кабеля с изоляцией из сшитого полиэтилена так же абсурдны, как значок «Пожаробезопасность» на бензовозе
6. Как планируют производство на европейских заводах и какую роль играет государство
7. Что мешает сейчас планировать производство под потребности клиентов и как эту проблему можно решить
8. Какая экономическая выгода ждет заказчиков при долгосрочном планировании потребностей в кабельной продукции
9. По какой причине заказчик вынужден переплачивать
Алексей Голиков:
Сергей, как скоро возможно наладить выпуск нового кабеля?
Сергей Протасенко:
Выпуск новой продукции — длительный процесс. На первом этапе проводится опытно-конструкторская разработка. Она включает выбор оборудования и материалов, изготовление образца, проведение испытаний с целью выявить слабые и сильные стороны, доработку. После этого снова проводят испытания в соответствии со стандартами, определенными для каждой продукции. Если они проходят успешно, продукт можно выводить на производство. После подписания акта о постановке на производство продукт готов к продаже.
От момента, когда задумал что-то новое, до момента, когда готов предложить узаконенную продукцию клиенту, проходит год-два. К сожалению, так устроена система и быстрее это сделать нельзя. Мы переняли все самое сложное в вопросах испытания из Европы и применили ко всему, к чему можно. В итоге у них вывод на производство занимает полгода, а у нас — два.
Алексей Голиков:
Есть ли марки, для которых нет налаженного поточного производства и приходится разворачивать линию по потребностям заказчика?
Сергей Протасенко:
Сказать, что построение производства зависит от планов заказчиков, неправильно. Я, конечно, мечтал бы, чтобы заказчик сказал: «Хочу столько-то такого-то кабеля к такому сроку», но в практике был только один подобный пример.
Пришел Минпромторг с правительственной программой, попросил освоить технологию производства кабеля 500 кВ и запустить производство. Это совпадало с нашими планами, и в 2015 году мы заключили контракт. Все стороны исполнили свои обязательства: в России было создано производство кабеля 500 кВ сечением 1600 квадратов, а Минпромторг частично профинансировал строительство дорогостоящей испытательной станции на нашем заводе, которая позволяет проверять кабель и кабельную арматуру напряжением до 500 кВ. На испытания ушло 2 года, еще год — на аттестацию.
Алексей Голиков:
Объемы были гарантированы?
Сергей Протасенко:
Это самое интересное! Государству «было надо», а гарантий сбыта никто не давал.
Пришлось самим искать рынок. Предположили, что продукция будет востребована, в том числе, в гидроэлектроэнергетике. Объекты строились в 60-70е годы, срок службы кабельных линий — 50 лет. Их ресурс закончился. Совместно с Минпромторгом обратились в соответствующие структуры и спросили, есть ли потребность в кабеле. Ответ был отрицательным, планов по замене не было.
В процессе прохождения нами аттестации объявили конкурс на кабель 500 кВ, используемый при строительстве одного объекта. Мы подали заявку на участие, но нам отказали под предлогом незавершенной аттестации. И на таком основании мы «пролетели как фанера над Парижем». При этом срочности у заказчика не было, а аттестацию получили через 2 месяца.
Есть и другие перспективные проекты, самый важный из них — проект ФСК Московское кольцо, 500 кВ. Правда, в нем запланировано использование кабеля сечением 2500. Поэтому в 2019-2020 году мы модернизировали оборудование и сделали кабель сечением уже 3000, так как 2500 делают многие, а 3000 в России пока не делает никто. Сейчас идут испытания, которые продлятся еще два года. При этом гарантий, что кабель будут покупать, нет. Вот как выглядит картина с выпуском новой продукции.
Алексей Голиков:
А потребность в кабеле 500 кВ сечением 3000 есть?
Сергей Протасенко:
Сейчас востребован кабель сечением 1000-1200. Но рынок растет, а временной лаг от начала разработки до выпуска узаконенной продукции на рынок — 2-3 года. Мы должны предугадать, что будет востребовано. Мощности увеличиваются, оборудование обновляется. Если можешь сделать кабель сечением 3000, то на этой же линии просто сделать и кабель сечением 2500.
Алексей Голиков:
Нельзя же просто гадать, нужно учитывать аналитические данные. 2 года заниматься разработкой и тратить деньги без каких-либо гарантий — дорого и неоправданно.
Сергей Протасенко:
Разница между вложениями в 2500 и 3000 не настолько существенная. Мы анализировали, к чему идет мир. Еще год назад никто не говорил о постоянном токе, теперь эта тема у всех на устах. Опыт производства кабеля сечением 3000 квадратов позволяет сделать кабель любого сечения, в том числе и на постоянный ток.
Считали одну линию по просьбе ФСК, и там ситуация выглядела так: если использовать кабель сечением 2500, то невозможно передать необходимую мощность на требуемое расстояние, тогда как сечение 3000 решило бы задачу. Еще это важно для вставок. Мощности оборудования, используемого на вставках постоянного и переменного тока, велики.
В режиме планового производства проводим эксперименты, используем новые материалы, но приходится доказывать, что это нужно. Я хотел бы, чтобы пришел заказчик и сказал: хочу сделать новую разработку. Это было бы идеально, но так бывает крайне редко.
Алексей Голиков:
Но все же случается? Что разрабатывали по инициативе заказчика?
Сергей Протасенко:
Да, могу привести пример разработки высокотемпературных проводов для ФСК. Они позволяют передавать большие мощности и увеличить расстояния между опорами. Экономию дает не сам провод, а снижение количества опор на общей длине трассы.
Мы сделали новый кабель с композитными элементами. Испытания показали потрясающие результаты. Усиленное растяжение при прокладке кабеля на 1,5 порядка выше, чем у кабеля с броней из алюминиевого сплава. Его можно использовать вместо троса (шутка). Весной построят первый проект с использованием этого кабеля.
Узкоспециализированные задачи решать интересно. Но регламенты загнали нас в угол. Требования по пожаростойкости к пожаробезопасным кабелям у нас выше, чем в Европе.
На рынке случаются скандалы, когда образцы не выдерживают проверку. Материал в виде гранул соответствует требованиям, а в виде кабеля — нет. Это уже переработанный материал, другая структура.
Кабель с изоляцией из сшитого полиэтилена очень горючий. От того, что ставишь первый, второй, третий барьер, пожаробезопасней он не становится. Еще ни разу не видел бензовоз со значком «Пожаробезопасность». Именно такая аналогия напрашивается, когда читаю требования в ТЗ.
Алексей Голиков:
Яркая аналогия!
Сергей Протасенко:
В требованиях написано, что кабель должен:
- иметь оболочку повышенной твердости из полиэтилена;
- быть пожаробезопасным, пожаростойким, не выделяющим галогенов.
Это две разные, не пересекающиеся категории.
Алексей Голиков:
Значит, с планированием производства все сложно?
Сергей Протасенко:
В России, к сожалению, да.
Расскажу, как дело обстоит в европейских странах: летом разыграли 6 или 7 кабельных линий из Северного моря в Германию. Протяженность трасс — 2400 км. Заказ распределили поровну между производителями Европы. Поинтересовался у зарубежных коллег, нужны ли эти линии. Ответили, что без них можно обойтись, но государство выделило средства на строительство, чтобы обеспечить 60% загрузки производств на 6 лет вперед. Вот это планирование.
Алексей Голиков:
Это из разряда строительства автомобильных и ж/дорог. Сначала строишь дорогу без особой нужды, а потом вокруг развивается инфраструктура и даже промышленность.
Сергей Протасенко:
Да, выходит инфраструктурный проект. Во-первых, загрузили производство, во-вторых, трудоустроили людей.
МКАД поначалу представлял из себя кольцо, рядом с которым в округе не было ничего — леса. Сейчас редкие участки не застроены. МКАД стал центром притяжения. Это тоже инфраструктурный проект. А в то время на Лужкова наезжали... Да, МКАД построен криво. Каждый раз, выезжая на «Щелчок», вспоминаю проектировщиков, которые придумали этот съезд — да им в голову надо двухсотый гвоздь забить! Но МКАД дал свой эффект.
Сейчас такая же история происходит с ЦКАД: кроме одинокой площадки с остановкой и туалетом, на ближайшие 30 км ничего нет. Думаю, со временем все застроится, земля подорожает.
Нам не хватает инфраструктурных проектов. Чем больше государство бы вкладывалось, тем больше получало суммарный эффект. Мощности, набор квалификаций и оборудования позволяют делать все, что угодно, но нет долгосрочной программы государства. Гарантированный рынок — несбыточная мечта. А без него вкладывать деньги в новые дорогостоящие разработки рискованно.
Алексей Голиков:
Мы работаем с инвестиционными программами Россетей и понимаем потребность в кабеле по сечениям до 2024 года. Ежегодно возникают дополнительные мегапроекты или работы по технологическому присоединению. То есть спрогнозировать объемы и распределить по основным производителям, чтобы они чувствовали себя спокойно, реально.
Сергей Протасенко:
Я смотрю инвестиционную программу с 12 тысячами строк, вижу материалы, но они не детализированы ни по времени, ни по финансам.
Алексей Голиков:
Это проблема не только для производителей, но и для сетевых компаний. Мы как раз транслируем мысль, что должна быть поквартальная разбивка со сроками поставки основного оборудования. В этом есть потребность у самого ФСК: часто сроки, даже по договорам на технологическое присоединение, срываются, потому что не может быть поставлен тот или иной материал вовремя. Это влечет штрафы, финансовые проблемы. Сейчас описываем историю с разных сторон, чтобы доказать необходимость подробного долгосрочного планирования для сетевых компаний.
Сергей Протасенко:
Это решение всех удовлетворит.
Советским заводам в перестройку спускали план, они должны были сделать чуть больше. Это крайность, но производства были загружены и нормально работали.
Сейчас другая крайность — автоматическое перераспределение заказов по заводам, оптимизация производства. Мы выпускаем больше, чем при советской власти, но строим производство, исходя из своих планов, а не планов заказчика. Как это ни смешно. Если бы имели долгосрочные планы, все было бы иначе. Собирали, объединяли, оптимизировали заказы и запускали цепочку, в течение которой могло быть выполнено 2-3 заказа.
Алексей Голиков:
Возможно спрогнозировать выгоду для заказчика при долгосрочном планировании?
Сергей Протасенко:
Статистику в чистом виде сложно получить. Есть технологические особенности: если выпускать продукцию в оптимальном количестве, с точки зрения производственной мощности, то прямые убытки, снизятся на 3-4% минимум. Имею в виду отходы от запуска и остановки: в лом отправится меньше материалов. Для клиента это выльется в экономию от 4 до 5%.
Алексей Голиков:
Не говоря о том, что мощность линий может серьезно снизить себестоимость продукции.
Сергей Протасенко:
Точно. Если есть долгосрочная программа и потребность в продукции, которая загрузит производство, вижу эффект, могу поставить дополнительные линии, расшить узкие места и нарастить производство. Площади и люди позволяют это сделать. При наращивании объема на тех же площадях снижается себестоимость.
Рассмотрим другую проблему: приходит заказчик, давний партнер, и говорит, что ему нужно 200 метров кабеля. Мы оба понимаем, что по факту он заплатит за 500 метров: 200 метров делать невыгодно ни мне, ни ему. Но такие заказы есть. При этом пересогласовать кабель на другой, имеющийся в наличии, сложно — невозможно доказать равноценность или преимущество замены. В итоге заказчик переплачивает. Уже молчу про кабели с оптическими волокнами, которые в девяти из десяти случаев висят смотанные на объектах, никто их не подключает.
Алексей Голиков:
Это тот самый кабель с системой мониторинга?
Сергей Протасенко:
Да. Нам больно это видеть: не только излишние затраты заказчика, но и неиспользуемый результат труда десятков людей. Понимаю его применение в линиях. Но когда это перемычки на подстанциях длиной 100 метров с запасом 150% по мощности, система мониторинга, которая стоит в 2-3 раза дороже, чем вся эта кабельная линия — не самое экономичное решение.
Алексей Голиков:
Это МОЭСКа касается?
Сергей Протасенко:
Не столько МОЭСКА, они-то активно строят цифровые сети и в полной мере стараются использовать возможности оптики в кабеле, сколько проблема «островных» кабельных линий — перемычек, вставок и так далее. Написали ТЗ, проектировщик не смог или не захотел доказать, что решение неверное или неразумное. Надо же отношения портить.
Если будет планирование, то, надеюсь, все будет иначе и все станут довольны.
Эксперт отрасли электроэнергетики, создатель ООО «МЦР»