Эволюция живой материи не имеет цели. В стабильные периоды, когда окружающая среда или не меняется вообще, или меняется очень медленно, происходит процесс накопления многообразия приспособленных видов. Накапливаются многочисленные разнообразные генетические признаки, которые не проявляются фенотипически. Фенотипически же проявляются лишь те признаки, которые наилучшим образом приспосабливают виды к среде. ДНК кажется засорённой многочисленными мусорными участками, которые никак не проявляются. В стабильной среде наследственность становится важнее изменчивости.
Ситуация меняется не противоположную в нестабильные периоды, то есть в периоды резких изменений среды (геологических, климатических, иных), Новая среда активизирует спящие гены и подавляет активные. Возникают маргинальные особи, которые выживают и формируют ответвления вида. В нестабильной среде изменчивость становится важнее наследственности.
Человеческий способ приспособления к среде — это нейронная пластичность. Общественные идеи являются той средой, к которой приспосабливается индивидуальный мозг, формируя «полезные» нейронные связи и разрывая «вредные». В стабильном обществе важна приемственность поколений, механизмы передачи знаний и опыта от поколения к поколению. В таком обществе стариков уважают, а молодёжь долго взрослеет. В периоды общественных катаклизмов выживают и добиваются успеха те, кто способен мыслить независимо и не ориентироваться на «предания старины глубокой». В таком обществе знания стариков теряют свою силу, а маргиналы, способные мыслить парадоксально, добиваются больших высот.
В стабильные периоды парадоксальные идеи не приживаются, поскольку не обеспечивают их носителям конкурентное преимущество. Зато во времена перемен обществу принципиально важно иметь многообразие общественных идей, так называемых утопий, которые не вписываются в рамки ничего известного. Именно из таких идей обычно выбирается новая идеология нового общества, когда наступает новый период стабильности. Даже скорее наоборот, принятие некой идеи из сонма утопий в качестве единой общественной идеологии ознаменовывает начало нового стабильного периода в обществе.
В предыдущих статьях мы показывали, что извлечение прибыли всегда основано на подмене равенства неравенством, что приводит к расслоению общества и невозможности дальнейшего извлечения прибыли. Однако дальнейший анализ феномена прибыли показал, что это лишь частный случай способа сегрегации общества. В различные периоды такими способами были физическая сила, право рабовладения, право голосования, частная собственность на землю, на средства производства, на интеллектуальные продукты, на деньги, на деривативы, на технологии.
Получается, что сегрегация первична по отношению к прибыли, а прибыль — это лишь средство. Сегрегация по любому критерию заставляет всех участников общества стремиться к концентрации сегрегационного критерия в своих руках. Это делает процесс концентрации сегрегационного признака конечным. В пределе он превращает общество в кучку повелителей сегрегационного признака и обездоленных всех остальных. В реальности общество становится нефункциональным и разваливается задолго до этого. Бенефициарам просто нечего больше взять с малефициаров, а малефициарам нечего предложить обществу.
Соответственно, любые революции, любые попытки что-то изменить всегда приводили к изменению способа сегрегации, к переранжированию общества в соответствие с новым способом, и возникновению новых классов бенефициаров и малефициаров.
Первоначально мы попытались исключить сегрегацию из своих рассуждений, то есть смоделировать такое общество, в котором нет понятия сравнения. Эта линия рассуждения оказалась тупиковой. Во-первых, отказ от понятия при наличии явления — это регресс мысли. Во-вторых, отказываясь от сравнения мы отказываемся от общественной системы координат. Чтобы что-то потом делать с полученным хаосом, нам необходима новая система координат. Альтернативным путём стало введение дополнительных шкал в нашу систему координат. Действительно, если сегрегационным критерием являются деньги, то мы оказываемся в одномерном мире. Любое человеческое проявление, от еды и отдыха до творчества и любви, может быть оценено в деньгах, то есть спроецировано на одну шкалу. Работа жрицы любви и работа академика равны, поскольку и та, и другой получают условно сто денежных единиц в час. Кроме того, мы оказываемся в мире, где масса полезных вещей, идей, представлений лишаются своей феноменологии, поскольку проецируются на денежную шкалу в виде незначительной точки. Это касается всех фундаментальных наук, включая фундаментальное обществоведение, философию, математику и физику. Эти области человекознания лежат в другой плоскости.
Предположим на минуту, что мы добавили к нашей одной шкале ещё одну. Мы даже пока не станем её никак называть, поскольку это не важно. Вместо точек и отрезков мы теперь можем оперировать двухмерными фигурами. То, что раньше казалось большим и меньшим отрезками, на двухмерной плоскости может оказаться окружностью и квадратом. Согласитесь, что это не одно и то же. Хотя в одномерном мире и то, и другое — отрезки. Надеемся, что принцип понятен. Мы теперь можем ввести ещё одну шкалу и у нас получится пространство с объёмными фигурами. Теперь уже вполне может выясниться, что окружность в трёхмерном пространстве является овалом, а не шаром, а квадрат является параллелепипедом, а не кубом. С добавлением каждой новой шкалы нас ждут новые открытия. Наш мир бесконечномерен. А количество измерений, которые мы используем, определяется лишь нашей способностью его постигать. Современная физика способна воспринимать пространство-время как одиннадцатимерное и использовать супергеометрию для его познания. При этом современное обществознание, экономика и политология вполне пользуются одним измерением — деньгами. Можно было бы, конечно, порассуждать о таких дополнительных измерениях как власть и интересы, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что это не ортогональные измерения, а производные от денег. Власть без денег — это администрирование, интересы без денег — это хобби.
Ограничение количества сегрегационных критериев одним приводит к двуполярной сегрегации общества. На одном полюсе будут причастные бенефициары, на другом — отлучённые малефициары. Соответственно, чем бы ни занимался современный человек, какие бы мысли и мечты не наполняли его голову, он вынужден решать для себя лишь одну задачу — повышение концентрации сегрегационного критерия в своих руках. Подавляющее большинство, вне зависимости от талантов, увлечений и взглядов, пытается стать богаче любой ценой. Это удобно с точки зрения бенефициаров, поскольку они богаче и их ресурс востребован, но для общества, для планеты, для биосферы, такая гонка не только бесполезна, но и крайне опасна.
Мы оказываемся в мире двуполярной сегрегации всего. В мире, набитом бинарными оппозициями, такими как хорошо-плохо, богатые-бедные, материальное-духовное, равенство, неравенство, полезное-бесполезное. Соответственно всё, что не хорошо, воспринимается как плохо, всё, что не богатство, воспринимается как бедность. Такое общество удобно с точки зрения управления им, но создавать такое общество способно лишь способы концентрации сегрегационного критерия.
Rodney Morris & Denis Bulavin