Есть все возможности, чтобы запустить рост, но экономика – заложница политики
Экономика без мотора
Как гласит народная мудрость, всех интересует положительный результат, а не процесс. Нет результата, значит, не было и работы. Но не в российской экономике. В российской экономике результаты отрицательные, но это тот случай, когда процесс стратегического планирования интереснее результата, да и положительного результата от него никто не ждёт.
Сухие цифры: за 30 лет ВВП в Европе вырос в 1,5 раза, в США — в 2, в постсоциалистических странах — в среднем 2,5, в Китае — в 7, в развивающих странах — в 3–5 раз, а в России — только на 15%. При этом в России были вполне оптимистичные перспективы, чтобы запустить процессы развития. Но что же пошло не так?
На этот вопрос отвечает академик РАН Абел Аганбегян на «Абалкинских чтениях»:
Главное, это экономика, в которой нет мотора: в нашей социально-экономической системе отсутствует механизм социально-экономического роста.
Наша экономика серьезно больна. Если вы имеете дело с серьезной болезнью, в первую очередь надо поставить диагноз. Я ни разу не видел заседания на тему о том, почему мы попали в стагнацию. Тем более мы никогда не обсуждали, почему не двигаемся вперед.
Механизм рыночной экономики в том числе работает благодаря рынку капитала на основе длинных денег. В РФ воспроизводства длинных денег нет, при этом самая низкая норма инвестиций, наиболее низкий человеческий капитал в процентах ВВП.
У нас 17–18% инвестиций в уставной капитал ВВП и 14–15% в экономикознание — главную составную часть человеческого капитала. При таких процентах экономического роста не может быть. Этих процентов еле хватает на простое воспроизводство.
«Абалкинские чтения»
Раз в год при РЭУ Плеханова проходят «Абалкинские чтения», где академики делятся своими изысканиями по поводу состояния отечественной экономики. Ну а что ещё остаётся, когда денег, которые можно посчитать, нет, зато цифр хоть отбавляй.
В этом году обсуждения были ещё более печальными, чем обычно, ведь даже в относительно благоприятных условиях, имея ресурсы, чтобы запустить рост, развития не происходило, а теперь и ресурсы, и развитие, и будущее под большим вопросом.
«Абалкинские чтения« названы в честь академика РАН Леонида Ивановича Абалкина. Он с 1994 года вплоть до своей смерти в 2011 году был бессменным руководителем круглого стола научно-практической и экспертно-аналитической деятельности Вольного экономического общества России «Экономический рост России». С 2012 года круглый стол переименован в »Абалкинские чтения» — международную научно-практическую конференцию, проходящую на базе РЭУ Плеханова.
Тематика «Абалкинских чтений» затрагивает актуальные вопросы социально-экономического развития страны. К ней проявляют интерес в общественных, научных, государственных и информационных кругах в Российской Федерации, а ранее, даже заграницей.
Экономика – заложница политики
На процесс создания стратегии развития до 2020 г. было положено много трудодней экономистов Минфина. Там есть любые цифры на любой вкус, но практически ни один из прогнозов не был в полной мере реализован в основном из-за резко изменившихся в 2012 году условий внешней политики.
С 2013-го инвестиций — ноль, промышленность — ноль. А ведь мы с 2010 по 2012 год разогнали инвестиции на 8,9%. У нас же была ставка Центрального банка — 5,5%. У нас инфляция была 5,1%. Наши предприятия с 2010-го по 2013-й заняли 270 миллиардов долларов. В этих условиях впасть в инфляцию надо просто уметь! Даже если нарочно поставить такую цель, это будет крайне трудно сделать, когда долларами страна набита.
А был ли экономический рост?
Развилок в экономической политике стало меньше. Отрезанная от быстро развивающихся высоких технологий и инвестиций и имеющая значительные траты на ведение боевых действий, экономика имеет мало шансов на рост или развитие, поэтому и количество прогнозов уменьшилось.
Однако, развитие всё ещё условно возможно по следующим направлениям:
- внешняя экономическая среда (экспорт, производственная кооперация, финансирование внешнеторговых операций, резервирование);
- технологии и реальный сектор (научно-технологическая политика, импортозамещение, структурные сдвиги);
- социальная политика и пространственное развитие (сдвиги в географии развития производства).
Естественно на эти возможности накладываются ограничения от потери маржинального рынка для продажи энергоресурсов за много денег, использования сырья и материалов, доступ к технологиям, обслуживание оборудования и демографическая катастрофа. И хотя за последние 20 лет большая часть оборудования на производстве заменена, сейчас остро встаёт вопрос о сервисе и возможности замены как отдельных запчастей, так и целого станка/машины. А также, встаёт немаловажный вопрос, кто будет работать.
Большая часть того, что мы имеем, — мощности, введенные после 2000 года. Значительная часть из них введена после 2010-го. Это уже не мощности, ориентированные на советские пропорции, а современные мощности. Они могут быть задействованы для импортозамещения и удовлетворения повышенного спроса.
Но импортозамещение невозможно без потребительского спроса, а с ним тоже есть проблемы:
Мы знаем, что в России отставание по обеспеченности жильем и товарами длительного пользования очень высоко. Для того чтобы приблизиться к показателям, которые есть у стран, сопоставимых с нами по уровню экономического развития, мы должны увеличивать спрос в этих секторах на 4–5%. Но этому препятствует примитивная система потребления домашних хозяйств. Подавляющая часть их расходов приходится на продукты питания и обязательные платежи
Ситуацию могли бы улучшить инвестиции и увеличение доходов населения, что в текущих условиях представляется совсем уже сказочной перспективой.
Итого с учётом имеющихся ограничений и перспектив технологических сдвигов потенциальные среднегодовые темпы роста ВВП до 2040 года могут составить 3,4%. И речь в реалистичном прогнозе идёт уже не об одном десятилетии, а о двух в оптимистичном сценарии.
Технологический рост невозможен без науки, а наука – без финансирования
Вклад реальных денег в НИОКР в развитых и развивающихся стран только растёт год от года. Более того, кризисные периоды всегда сопровождаются в РФ снижением расходов на НИОКР, тогда как большинство развитых стран, напротив, больше вкладывает в науку в момент кризиса. Эта тенденция наблюдалась в мире в 2007–2008 годах и снова подтвердила себя в «коронавирусный» 2020-й.
В США удельный вес НИОКР более чем в 2 раза превышает удельный вес ВВП: 30% к 15%. ВВП Китая — 18%, а НИОКР — 26%. В России по паритету покупательной способности 3% мирового ВВП, а расходы на НИОКР — чуть более 2%.
Расходы на НИОКР составляют округленно 1% ВВП и стагнируют уже 14 лет. Но в целом наукоемкий сектор высоких и средних технологий занимает 23%. Если выделять собственное технологическое ядро (фармацевтика, аэрокосмическая отрасль, судостроение, информационная деятельность и т. д.), то на них приходится 10,6% ВВП. Причем удельный вес этих сегментов вырос с 2011 года на 1 с лишним процент.
Но и бросать дефицитные ресурсы на развитие науки тоже рискованно:
Сейчас начинается волна серьезного роста расходов на НИОКР, в которой мы не участвуем. В свое время мы проиграли научно-технический переворот конца 1980-х – начала 1990-х, хотя у нас были очень серьезные заделы. Мы можем повторить это сейчас и проиграть, не принять участия в научно-технической войне. Наши позиции в научном мире слабее, чем наши не сильно большие позиции экономические. Без переворота в этой сфере мы не пробьемся.
Куда потратить $240 млрд?
Звучала конечно и оптимистичная официальная позиция.
Сергей Глазьев, экс-советник президента РФ, академик РАН напомнил, что у ЦБ завалялось $240 млрд положительного сальдо торгового баланса. Однако даже он признаёт:
Располагая 240 миллиардами долларов, государство могло бы совершить маневр по замещению критического импорта из Европы на критический импорт из Азии. Кроме государства, никто этого сделать не может. Но наша система управления настолько развалилась, что она даже такую задачу поставить не в состоянии.
Часть этих средств могла бы стать целевым резервом. Если Центробанк предоставит правительству страны кредит на выкуп этих денег у экспортеров и данные средства получится направить на кредитование целевого импорта, то государство смогло бы через механизмы межправительственных комиссий получить из Индии и Китая недостающий в России импорт. Это бы позволило бы выйти на целевые ориентиры в 4,5% роста ВВП по Евразийскому экономическому союзу. Но Китай и Индия пока сдержанно относятся к этой инициативе, опасаясь вторичных санкций и ожидая окончания и результатов геополитического конфликта.
Даже в нынешней драматической ситуации Центральный банк продолжает в своей денежной программе на ближайшие три года заимствования в экономике на 15 триллионов рублей. Вместо того чтобы отдавать и расширять денежное предложение, наша банковская система в лице ЦБ пытается изъять у правительства 7 триллионов рублей. Бюджетного правила пока нет, но правительство откликается и сетует на то, что оно будет восстановлено.
Он также считает, что ориентирами в развитии экономики для РФ должны стать Армения и Китай. Если раньше локомотивом была Беларусь, то в последние годы в Беларуси наблюдается лишь спад экономики.
Белорусский Центральный банк просто прекратил кредитование экономического развития, и вот результат. В то же время в Армении, Казахстане, Киргизии приличные темпы роста, которые бьют рекорды. Прирост промышленного прироста — 14%. ВВП в Армении — 8,6%. А по Беларуси спад почти 5%.
Развитие упирается в санкции
Уже не секрет, что официальная позиция признаёт тот факт, что санкции в долгосрочной перспективе снижают темпы роста на 2%. Это значит, что развитие экономики ожидается менее одного процента. Можно конечно верить, что ограничения открывают для развития экономики новые возможности. А чтобы обеспечить общее развитие экономики, стоит сосредоточиться на улучшении показателей сфер с гарантированным спросом. Среди них сельское хозяйство, услуги (лизинг, туризм, транспортные услуги) и технологии общего назначения, доступ к которым усложнен из-за санкций (полупроводники, авиация, машиностроение). И смотреть в будущее с оптимизмом:
Российская промышленность демонстрировала сравнительно высокие темпы развития с 1961 по 1973 год. Это аргумент, показывающий, что и в отечественной экономике диверсификация может быть плодотворна.
На этой оптимистичной ноте и стоит закончить, чтобы окончательно не расстроиться.
Глазьев несмотря на его звания оценивается большинством экономистов весьма маргинально
Лойс за Абалкинские чтения
Познавательно. За мемы отдельный лайк