На службе у Цезаря, преданный лекарь, Советчиком, другом являлся ему. Не раз раскрывал полководец секреты. И всё доверял, как себе самому…
Нашёл, как-то, Цезарь записку на ложе. И было такое написано в ней — «Твой друг, самый близкий, убить тебя должен. Готовься, владыка, к кончине своей!»
Наутро друг-лекарь приносит лекарство. Его растворил он в бокале вина, На вкус, дабы горьким не стало казаться. «На здравие пей, повелитель, до дна!»
«О, как же мой друг, я тебе благодарен. В заботе о ближнем — никак не лентяй! Бездельничать оба с тобою не станем — Пока буду пить, ты ж записку читай!»
Прочитано, выпито… Взгляд — друг на друга. И каждый, чего-то, по-своему, ждал… Спросил повелителя лекарь с испугом: «И как же ты пил, коль записку читал?»
«Скорее умру, чем такое случиться! Не рад ты тому, что был выпит бокал? Ведь в друге своём я не мог усомниться... И дабы мой друг... сомневаться не стал!»
На службе у Цезаря, преданный лекарь,
Советчиком, другом являлся ему.
Не раз раскрывал полководец секреты.
И всё доверял, как себе самому…
Нашёл, как-то, Цезарь записку на ложе.
И было такое написано в ней —
«Твой друг, самый близкий, убить тебя должен.
Готовься, владыка, к кончине своей!»
Наутро друг-лекарь приносит лекарство.
Его растворил он в бокале вина,
На вкус, дабы горьким не стало казаться.
«На здравие пей, повелитель, до дна!»
«О, как же мой друг, я тебе благодарен.
В заботе о ближнем — никак не лентяй!
Бездельничать оба с тобою не станем —
Пока буду пить, ты ж записку читай!»
Прочитано, выпито… Взгляд — друг на друга.
И каждый, чего-то, по-своему, ждал…
Спросил повелителя лекарь с испугом:
«И как же ты пил, коль записку читал?»
«Скорее умру, чем такое случиться!
Не рад ты тому, что был выпит бокал?
Ведь в друге своём я не мог усомниться...
И дабы мой друг... сомневаться не стал!»