Форрест Гамп интернета: как основатель Medium и Twitter Эван Уильямс борется за открытый веб

Журналист издания The Atlantic Робинсон Мейер, побеседовав с основателем Blogger и Medium, бывшим генеральным директором Twitter Эваном Уильямсом, описал биографию предпринимателя и его взгляды на развитие интернета.

Редакция vc.ru публикует перевод материала.

Для некоторых нердов Эван Уильямс — Форрест Гамп интернета. Уильямс когда-то помогал писать программное обеспечение, благодаря которому блоги стали называться блогами. Он основал компанию по созданию подкастов еще до того, как люди начали их слушать. Он отправил 75-й по счету твит, а позже возглавил Twitter. Теперь он руководит основанной им компанией Medium — это онлайн-платформа для текстов, которой пользуются спортивные журналисты, руководители компаний из Кремниевой долины и даже президент США.

Если перебрать важнейшие для американского интернета события (не считая той судьбоносной ночи в комнате Марка Цукерберга в студенческом общежитии), можно увидеть, что Уильямс либо сам при них присутствовал, либо знал тех, кто вершил историю.

И вот в один мартовский вторник, в девять утра, на углу 16-й и Мишн-стрит Уильямс быстро спускается по лестнице на станцию Bay Area Rapid Transit — высокоскоростной линии самого технологизированного региона страны. Вы ждете, что его сразу кто-то узнает, но он садится на поезд до центра, и никто даже не поворачивается в его сторону.

Уильямс — член совета директоров одной из пяти крупнейших социальных сетей и уже почти 20 лет как важная персона для технологической индустрии области залива Сан-Франциско, но при этом слава, которая досталась Марку Цукербергу, Питеру Тилю и «ребятам из Google», обошла его стороной. Может быть, сейчас он даже менее известен, чем Трэвис Каланик (основатель Uber — прим. ред.).

Но Уильямс постоянно задействован в лучших проектах. Остальные гендиректоры из поколения раннего интернета давно покинули индустрию, стали писателями или консультантами, а он остался и управляет компаниями. Практически все его стартапы специализируются на одной и той же среде — текстовых полях. Он наводнил интернет текстовыми полями, а люди вложили в них душу: посредством этих полей они ругались, плакали, кричали и шептали.

Миллионы людей формировали свое мировоззрение через такие текстовые поля, а поля, в свою очередь, изменили интернет, а еще сделали Уильямса богатым. Из всех его начинаний прибыльными оказались всего несколько, и все же он стал миллиардером.

Я встретился с ним в кафе на Валенсия-стрит, в старом иммигрантском и панковском квартале Сан-Франциско, где теперь выстроились в линию строгие бутики, магазины с чучелами животных и другие символы такого притягательного в последнее время хипстерства.

Уильямс полностью соответствует образу главы технологического проекта. Он высокого роста, говорит спокойно, в голосе чувствуется расслабленное участие. На нем серая толстовка и черная футболка свободного покроя, а еще широкие квадратные белые очки.

Он приехал всего несколько минут назад и сразу же пустился говорить на свою любимую тему, которую обсуждает на всех встречах на обоих побережьях вот уже три месяца: «Открытый веб сломан». Но не переживайте: у Уильямса есть план, как его спасти, ну или по крайней мере подлатать. И тут, конечно, не обошлось без текстовых полей.

Открытый веб — название интернета, каким он должен быть: свободным, без цензуры, принадлежащим разным собственникам и работающим автономно.

Согласно статьям в блоге Уильямса, которые разъясняют большую часть его теории (и сами были опубликованы в открытом вебе), термин «открытый веб» описывает интернет как место, где люди в основном публикуют то, что они написали (или свою музыку, фотографии, фильмы), на своих или арендованных серверах, доступ к которым осуществляется через их собственные домены, в свободных и неограниченных форматах.

Это веб, потому что страницы написаны на HTML и CSS, и он открыт, потому что любой человек может получить доступ к большей части веба без специальных привилегий, затрат или создания пользовательского аккаунта. Но главное то, что веб свободен — свободен как язык, как сознание. Свобода здесь рассматривается не как право, а как технически осуществленный неотчуждаемый факт.

У этой свободы есть конечная цель — превратить веб в самое лучшее, самое крутое из всего, что когда-либо было создано, библиотеку библиотек, созданную всем человечеством. Этот веб представляет собой рассказы, газеты и научные работы одновременно. Любой может внести в него свой вклад, и любой может это прочесть. Это список задач, бортовой журнал, литературная работа и настолько мощный инструмент общения, что он мог бы прекратить войны.

Описанный интернет одновременно похож на тот интернет, которым мы пользуемся ежедневно, и сильно от него отличается. В конце концов, наш веб заполняют плохие новости, кричащая реклама, игра на публику и огромное количество фотографий чужих детей.

Весь этот хлам приходит к нам из социальных сетей, которые (горе идеалистам) очень эффективно закрыты от остального веба. Последующий эффект от этих сетей даже хуже: cookies, привязанные к нашим пользовательским аккаунтам, отслеживают то, что мы читаем в открытом вебе, и затем мистический алгоритм использует собранную историю поиска, чтобы решить, каким объявлением отвлечь наше внимание. Вот и получается, что открытый веб сломан, и это мы еще не говорим о спаме, массовых преследованиях, похищении персональных данных и цифровом шпионаже.

«Конечно, в интернете все еще есть много всего. Там хранится то, что мы читаем каждый день, то, что вы пишете, и это здорово», — говорит Уильямс. (На самом деле, вы читаете эту статью как раз в открытом вебе — если только вы не наткнулись на ее оригинал в приложении Facebook на телефоне. В таком случае у вас практически идентичная копия этой статьи, за исключением того, что ваша копия загрузилась быстрее и размещена на серверах Facebook.)

«Все равно факт остается фактом: любой человек в любое время может создать свой сайт и начать что-то в нем публиковать, у этих людей есть голос. Именно эта идея меня вдохновила почти 20 лет назад. Думаю, что так же будет и дальше. Думаю, эта открытость голосов не вернет СМИ былых времен. Мне кажется, что будут консолидироваться пункты распространения».

Пункты распространения — это поисковые движки и социальные сети: Facebook, Google, Twitter, Snapchat, а также мессенджеры. В этом же списке YouTube (который принадлежит Google), Instagram (принадлежит Facebook), WhatsApp (тоже принадлежит Facebook) и мессенджер Facebook.

Связывая веб в единое целое или бесплатно размещая тяжелый контент на своих серверах, эти распределительные узлы получают все больше и больше пользователей. Поскольку каждый отдельно взятый узел интереснее, чем чей-то личный сайт, люди, привыкшие ходить на личные сайты, переключаются на такие узлы.

Уильямс говорит: «Сначала мы видели, что социальные сети становились очень, очень большими и захватывали все больше нашего внимания». Благодаря размерам они собирают хорошие доходы: согласно исследованию Моргана Стенли, опубликованному в New York Times, в начале 2016 года 85 центов с каждого доллара, полученного за онлайн-рекламу, перечислялись Google или Facebook. «Это может быть плохо», — спокойно говорит Уильямс.

О смертельной болезни открытого веба рассказывает не только он. Это подсказывает здравый смысл и подтверждают специализированные обозреватели Times и техноблогеры. Оба разработчика, создавших Drupal и Wordpress — две важнейших платформы для блогинга, — недавно выразили свое беспокойство в отношении будущего интернета.

Так как многие из социальных сетей управляются алгоритмами, цель которых — мошенническим образом собрать частную информацию, специалисты беспокоятся, что люди теряют контроль над тем, что получают в ленту, когда авторизуются. Многоголосная прежде блогосфера, по их словам, превратится в интернет барахла массового производства.

Что-то похожее уже происходило раньше. Преподаватель права в университете Колумбии Тим Ву в книге «Главный рубильник. Расцвет и гибель информационных империй» утверждает, что все крупные телекоммуникационные технологии развивались по схожей модели: короткий, будоражащий умы период открытости, а вслед за ним монополизация и все более жесткая замкнутость.

Ву считает, что без правительственного вмешательства та же судьба постигнет и интернет. Уильямс его часто цитирует: «Железные дороги, электричество, телеграф, телефон — все эти достижения человечества развивались по одной и той же модели, все они шли к закрытости и монополии. Неважно, будет правительство это регулировать или нет, с интернетом произойдет то же самое именно из-за силы эффекта сетевой выгоды и экономии за счет роста масштаба».

Уильямс утверждает, что его команда в Medium противостоит этой консолидации, хотя далеко не каждый признает, что они занимаются именно сопротивлением. Правда заключается в том, что и они сами хотят объединить вокруг себя какую-то часть веба — а затем, если эта задача будет выполнена, управлять им, как великодушные деспоты.

Медиакритик из Гарварда Джош Бентон однажды охарактеризовал Medium как «YouTube для прозы», и это лучше всего описывает ощущения от сервиса. Но чем больше времени я провожу с Эваном, тем больше понимаю, что он думает о Medium как о проекте, который по философии близок сборнику рассказов Айзека Азимова «Основание».

Герои этих книг искали способ централизованно собрать знания со всей галактики, прежде чем наступят темные времена. Понимая, что предотвратить эру хаоса и варварства им не удастся, они надеялись, что смогут сохранить научные знания и, следовательно, уменьшить этот период. Амбиции Эвана не настолько грандиозны, но логика его действий примерно такая же. Цель платформы Medium — воссоздать хаотичный гул голосов раннего интернета на одном сайте, потому что в конечном счете Уильямс ценит хаос.

Весной 2000 года разработчик и дизайнер из Сан-Франциско Мэг Хуригэн изучала рост населения своего города. Новые программисты со всего мира приезжали туда, чтобы работать над новыми интернет-проектами, и заполняли ее любимые места. Хуригэн нравился интернет, и она с радостью наблюдала, как он набирал популярность, — но не могла не волноваться из-за толп, прибывающих в город.

«Я поняла, что есть люди доткомов и есть люди веба, — написала она тогда в блоге. — Люди доткомов работают на стартапы, которые наводнили Кремниевую долину деньгами. У них есть опционы, они обсуждают опционы, мечтают об опционах. Они выходят на IPO. Уже через четыре месяца такой интернет-работы они становятся богаче, чем многие программисты, работавшие в интернете с самого начала. У них нет собственных сайтов. Они не переходят на личности».

Она продолжает: «Люди веба могут рассказать вам, какой сайт увидели самым первым и когда поняли: «Вот, вот оно! Я сделаю это!». Они выплескивают свой характер в интернет в виде рассказов, дизайна, картинок. Они создают то, на что интересно смотреть, что интересно читать, о чем хочется мечтать, чему можно завидовать и что можно полюбить».

Хуригэн была сооснователем маленькой компании Pyra Labs. Вторым сооснователем был Уильямс. Они оба относились ко второй категории людей.

Уильямс родился в 1972 году. Он вырос на ферме в полутора часах езды от города Линкольн в штате Небраска. Он довольно долго никуда не стремился. Ходил в школу в своем штате, учился в университете Небраски. Но, почувствовав огромный потенциал интернета, он все бросил и решил с родительскими деньгами в кармане попытать счастья в финансировании технологических предприятий. Одна из его компаний продавала компакт-диски с информацией о футбольной команде Nebraska Cornhuskers. Другая компания распространяла видеоролик о том, как зайти в интернет.

К 24 годам Уильямс понял, что придется оставить идею работать с вебом. Он переехал в город Себастополь в Калифорнии и начал работать в O'Reilly Media. O'Reilly тогда публиковала бумажные книги: учебники по программированию, общие инструкции. Для программистов 1990-х годов эти книги были очень ценными. Позднее Уильямс написал: «Если смотреть из Небраски, кажется, что Себастополь расположен почти там же, где и Сан-Франциско. На самом деле, до него час езды, и на Сан-Франциско он совсем не похож».

Тем не менее Уильямс остался в этом городе на несколько лет. Но он был совсем недалеко от Сан-Франциско — там он и встретил Хуригэн. Они обнаружили, что оба увлекаются интернетом, некоторое время встречались, а в 1999 году вместе основали Pyra Lab.

Компании Pyra так и не удалось запустить в продажу одноименный продукт — набор инструментов для офисного взаимодействия. Зато, когда компания закрывалась, получилось создать Blogger — первое простое программное обеспечение для ведения записей в интернет-журнале. Впоследствии оно привлекло огромную базу пользователей.

Благодаря проекту Blogger появилось и получило широкое распространение слово «блог».

Но Уильямс и Хуригэн выбрали совершенно неподходящий момент: Blogger стал популярен как раз тогда, когда лопнул первый пузырь доткомов. Для управления компанией не нужно было много денег, но венчурные инвесторы банкротились направо и налево, поэтому ни у кого не было денег, чтобы спонсировать компанию. Оплачивать счета в срок не получалось. Руководители компании постоянно спорили о направлении развития. Работников увольняли. В январе 2001 года ушла Хуригэн, а вслед за ней — остальные сотрудники. (Хуригэн позже основала Kinja — платформу для блоггинга от компании Gawker Media.)

Однако компания не погибла. Уильямсу удалось удержать Pyra на плаву и сохранить лицо, выбивая небольшие контракты. Параллельно с этим он работал над давно запланированными обновлениями продукта. Через два года после того, как пузырь доткомов лопнул, Уильямс запустил премиум-версию Blogger, для использования которой надо было заплатить, и нанял еще некоторое количество сотрудников. В феврале 2003 года Pyra была куплена Google.

«У нас был миллион зарегистрированных пользователей, — говорит теперь Уильямс. — Тогда это было очень много».

Об этом моменте стоит рассказать подробнее. История проекта Blogger содержит все противоречия, которые в результате и уничтожили бы открытый веб. Несмотря на разговоры о полной открытости блогов, они оставались прерогативой тех, у кого было место на серверах, опыт программирования и время на то, чтобы писать. Блогосфера была плотно населенной и запутанной. Некоторые публиковали записи десятки раз в день, а те, у кого было влияние (например, Эндрю Салливан и Скотт Лапатин из Stereogum) могли запускать дебаты о политике, культуре и музыке.

Самое важное новшество Blogger было в том, что сервис предоставлял пользователям простой интерфейс и бесплатное доменное имя Blogspot.com, где они могли разместить свои журналы. Эта возможность и вызвала интенсивный рост сайта. Благодаря ей блоггинг перестал принадлежать технической элите — теперь он был доступен любому, у кого есть компьютер и интернет-соединение. На волне беспокойства о национальной безопасности и напряженной политики 2000-х годов многие готовы были присоединиться и завести свой блог.

Но даже в ранней блогосфере рост был синонимом консолидации. Распространение возможностей интернета на все большее число людей вызывало централизацию, разницы между этими двумя понятиями не существовало. Эта тенденция оказалась предвестником того, что произошло потом.

Уильямс остался в Google на шесть месяцев, а затем решил двигаться дальше. Осенью 2004 года он стал сооснователем Odeo, одной из первых компаний подкастов. Создатели Odeo хотели, чтобы компания стала для подкастов тем, чем Blogger стал для блогов, но аудиофайлы в интернете были слишком плохо организованы, чтобы бизнес добился успеха.

«Идея подкастов возникла из понимания, что можно создать инструмент, который позволит скачивать из интернета материал и загружать его на iPod, — рассказал мне Уильямс, когда мы встретились в Нью-Йорке. — Идея была хороша, но оказалась занозой в заднице».

В начале 2006 года несколько сотрудников компании Odeo начали экспериментировать со своей разработкой — примочками к основной программе. По сути, это был цифровой мегафон: ему можно было отправить короткое SMS, и он рассылал его всем вашим друзьям. В марте этот продукт дебютировал отдельно от подкастов, а формально был запущен в июле. К декабрю сервисом пользовалось уже более 60 тысяч пользователей. К февралю 2007 года сервис Odeo был переименован в Twitter.

В следующем месяце, на конференции South by Southwest в Остине, технологическая и медиаэлита узнала о Twitter. Эти люди полюбили сервис, начали писать о нем в блогах, ежедневно публиковали там шутки или совсем небольшие сообщения — например, об очередной публикации в своем блоге, — и сервис взорвал рынок.

К апрелю 2007 года у Twitter было 8 миллионов пользователей. За пять месяцев он вырос в 13 раз.

Период с осени 2006 года до весны 2007-го был самым горячим из тех, что выпадали на долю Кремниевой долины. Google за $1,6 млрд купила YouTube, которой было всего 18 месяцев. Facebook, раньше работавший только для студентов, открылся для всех пользователей. Журнал Time объявил, что человеком года стал «Ты» — это была глупая шутка, но именно с нее начался ажиотаж вокруг социальных сетей. Apple между тем выпустила свой первый iPhone.

В такой обстановке Twitter рос очень быстро, пусть и под бесцельным управлением Джека Дорси. В 2008 году должность генерального директора Twitter занял Уильямс.

Интернет 2008 года уже кажется далеким. В этом году даже кампания перед президентскими выборами проводилась через блоги. К 2012 году множество обсуждений перенеслось в Twitter. Сейчас Уильямс, кажется, раскаивается в том, что Twitter был причиной централизации: информация из множества новых сайтов и блогов стекалась на одну платформу.

«Если говорить о структуре, то, наверное, плохо, если все наши СМИ и средства коммуникации будут проходить через сервисы, подконтрольные корпорациям, цель которых — извлечь как можно больше прибыли», — говорит он (похожие настроения привели к созданию вещательной системы общего пользования в 1970-х годах).

Опасность корпоративной консолидации преобладает во всех метафорах Уильямса. Вот его любимый образ: нынешнее состояние интернета напоминает продовольственную систему, когда все продукты выращиваются на одной ферме.

«Если бы ваша работа заключалась в том, чтобы накормить людей, но ее качество оценивалось бы только по числу калорий на потребителя, то со временем вы бы поняли, что самый эффективный способ доставить пользователю нужное количество энергии — высококалорийная еда». Это было бы выгоднее всего. Но еда была бы нехороша, потому что исходная метрика не учитывает «рациональность, здоровье, питательность или счастье людей».

Я предположил, что Medium пытается стать магазином Whole Foods (супермаркет здоровой еды — прим. ред.), только для контента. Собеседник засмеялся: «Может быть, и так. Не то чтобы Whole Foods был идеален, да и мы тоже неидеальны, но мы пытаемся понять, как лучше всего совместить удовольствие и питательность, а не просто учесть калории и их затраты».

Уильямс и его команда изобрели альтернативные метрики для того, чтобы наиболее полно учитывать эффективность. Метрика Total time reading измеряет время, которое потратили на материал все прочитавшие его пользователи Medium. Вместо кричащих рекламных объявлений, большую часть дохода приносит нативная реклама или спонсорская поддержка брендов.

В отношении маркетинга Medium также недалеко ушла от Whole Foods: компания хочет стать большой корпорацией, которой будут доверять покупатели с уровнем доходов выше среднего. И хотя Уильямс может опасаться больших сетей, которые прежде всего нацелены на максимальную прибыль, Medium сражается за то, чтобы к ним присоединиться.

Через несколько недель после нашей встречи компания представила инструмент, который, возможно, поглотит блоги на WordPress и перенесет их в Medium. Публикации, которые раньше были расположены на собственных доменах: The Awl, Pacific Standar и новый сайт Билла Симмонса The Ringer — теперь размещены исключительно на Medium. Сервис The Toast тоже рассматривал возможность переезда на Medium, но в силу обстоятельств руководство предпочло его закрыть.

Каждый из этих сайтов все еще живет на собственном домене, но по дизайну и функциям каждый из них представляет из себя страницу на Medium. И их статьи тоже живут на серверах Medium.

Когда Уильямс еще был главой Twitter, он часто рассказывал разработчикам, какой должна была стать социальная сеть. По его словам, интернет трансформировался: раньше это был веб небольших архипелагов, но постепенно он становился вебом континентов. Архипелаги — сервисы электронной почты и блогосфера — состояли из множества маленьких атоллов, принадлежавших различным владельцам, и между ними было возможно общение. Но эта разъединенность сделала их обновление практически невозможным.

Архипелаги стала вытеснять новая форма организации — веб континентов. Конечно, огромным континентом стал Facebook, но и остальные сайты, которым удавалось затянуть пользователей в огромную централизованную трясину, тоже представляли из себя континенты. И если Twitter надеялся выжить, ему нужно было что-то большее, чем просто обслуживать архипелаги и налаживать между ними связи — ему следовало стать континентом.

Уильямс так и не дотянул компанию до этого перехода. Пока он был генеральным директором, Twitter очень быстро рос, но компании не удавалось найти опору своего бизнеса. В 2010 году Уильямс ушел с поста, хотя и остался в совете директоров. Два года спустя он основал Medium и охарактеризовал свою платформу как место для контента, слишком короткого для Blogger и слишком длинного для Twitter. Год спустя, осенью 2013 года, Twitter вышел на IPO. Уильямс на тот момент владел 12% акций компании, что сделало его мультимиллиардером.

Это даже забавно: когда общаешься с Уильямсом, возникает ощущение, что (перефразируем шутку об Обаме), если бы у него все получилось, он стал бы журналистом. Кажется, что больше всего в Medium или в любом другом проекте его радует то, что он помогал многим людям быть услышанными. Он вспомнил, что на Medium был текст «Я, расист» — статья, основанная на проповеди Джона Метты. Ее прочитали десятки тысяч человек.

«Как человек он, конечно, имел право высказаться, — говорит глава Medium о Метте. — Он совсем не говорил, что станет издателем, что начнет вести блог, что будет постоянно выражать свое мнение. Мы дали ему холст — он вылил на него все, что в нем накопилось, и статья нашла тех, кто должен был ее увидеть. Когда такое происходит постоянно, мир становится лучше».

Уильямс и так постоянно выступает в роли чирлидера, призывающего всех улучшать мир. Он рассказал, что однажды получил письмо от пользователя Medium: тот написал, что до сих пор не получил 100 рекомендаций к своей записи, хотя целый месяц каждый день писал на сайт. (В каждой социальной сети есть собственная маленькая единица признания, стимулирующая выброс дофамина: в Facebook это лайки, в Twitter — сердечки, в Medium — рекомендации.)

Уильямс сказал, что хотел предложить этому парню остановиться: «Подумай о том, что ты делаешь. Ты играешь в эту игру, борешься за внимание, как и все человечество вокруг тебя. Ты соперничаешь не только с тысячами людей, ежедневно публикующих статьи на Medium, но и с миллионами людей, которые что-то публикуют на всех остальных сайтах, с миллиардами видеороликов на YouTube, с каждой книгой в мире. Я уже не говорю об Instagram, Facebook, Twitter, Vine и всех остальных сайтах. Удивительно, что все же есть те, кто прочитал твой материал!».

Уильямса больше всего удивляет в Medium то, что любой читатель может найти и прочитать работу писателя-любителя, что это все еще происходит. Говоря о централизации интернета, он постоянно возвращается к словам «плохой мир».

«В худшем из миров, в самой пугающей его версии все уловки по привлечению внимания — это просто приобретенный навык, который есть только у компаний, нацеленных на максимум прибыли, — говорит мне Уильямс. — Вернусь к аналогии с едой. Что люди будут потреблять большую часть времени? Они оптимизируют сайты ради долларов и кликов. Может ли играть в эту игру человек с индивидуальностью? Может быть, он просто не сможет победить?».

Medium существует, чтобы защищать отдельных писателей в этих жестоких и своенравных джунглях разнообразного контента. Сопротивление централизации бессмысленно, говорит Уильямс, цитируя Ву: «Так устроен интернет, так устроены люди. Выгода и окупаемость инвестиций, экономия за счет масштаба и пользовательский опыт — все это будет только больше стимулировать консолидацию. Я смотрю на это как на природную стихию. Но если консолидация повсюду, значит ли это, что все вокруг — сплошное барахло?».

Это и есть лозунг Medium — не дать всему стать барахлом. Проект видит выход в том, чтобы перенять привычные для оригинальной блогосферы принципы: интертекстуальность, дискуссии, любительский материал — но при этом не быть открытым вебом. Сервис будет использовать собственные метрики, такие как «время проведенное за чтением», чтобы решить, кому и какие истории предложить. Сервис будет показывать вашим друзьям то, что вы будете рекомендовать. Да, Medium станет еще одной платформой, но он будет имитировать открытый веб.

«Я понимаю скептически настроенных людей: мы корпорация с венчурным капиталом и при этом говорим такое, — говорит Уильямс. — Думаю, нужно верить, что еще можно создать что-то хорошее. По крайней мере, вы поддержите позицию, что не должна существовать только одна платформа, которая бы все централизовала». Под этой платформой он имеет в виду Facebook.

Конечно, все закончится Facebook. «Люди веба» всегда относились к нему с подозрением. В начале 2007 года первые блогеры, такие как Джейсон Коттке, называли Facebook «шагом в сторону или даже назад». Они сравнивали Facebook с AOL — другой платформой, которая собралась централизовать интернет, пока не закрылась. (А годом ранее Коттке женился на Мэг Хуригэн.)

Правда, Facebook преуспел там, где AOL ждал провал. Апрельский отчет компании Parse.ly занимающейся веб-аналитикой, показал, что Google и Facebook — две крупнейшие компании, которые генерируют более 80% трафика новостных сайтов. (Неудивительно, что они делают 85 центов с каждого доллара, полученного за компьютерную рекламу.)

Сегодня очень немногие люди пользуются каналами RSS вроде Feedly или заходят напрямую на домашние страницы издательств. Поэтому такие издания, как The Atlantic, особенно зависят от Facebook и Google: те приводят к ним постоянных читателей. Пора забыть о процветании блогосферы: если сами авторы не переместились в социальные сети, то их читатели переместились точно.

Интернет 2008 года — тот самый интернет, который помог выбрать президента Обаму, — уже зачах.

Может быть, из-за этого воспоминания Уильямса кажутся такими мечтательно-грустными. Однажды ранним утром я встретил Уильямса в лобби отеля в Среднем Манхэттене. Мы смотрели на площадь Колумбус-Серкл и на Центральный парк, окрашенный в румянец поздней осени. Вид загораживала только Башня Трампа — недоразумение городского планирования.

Уильямс был под впечатлением от перелета накануне и совершенно просто рассказал мне об этом: «Это был один из тех моментов, когда рад, что живешь в будущем. Во-первых, я позвонил в Uber, чтобы добраться в аэропорт, а еще мой посадочный талон пришел на iPhone, и я его просто просканировал. И знаешь что? Все работало! И это прекрасно. И ведь каждый день так, и в аэропорту есть Wi-Fi, и я все время могу пользоваться телефоном и ноутбуком, Wi-Fi есть даже в самолете. Это и есть то будущее, о котором мы мечтали».

Так и было. Но проблема в том, что, мечтая о будущем, создавая его, надо помнить, что в нем надо будет жить. Вернемся к Сан-Франциско. Выходя со станции BART, расположенной на Маркет-стрит, Уильямс признает, что правила игры в вебе давно поменялись. Он выключил очки, и теперь это были просто солнечные очки с красноватым поляризационным отражающим покрытием — стильные, как у кинозвезд.

Уильямс рассказывает: «Всегда были стартапы, занимавшиеся электронной коммерцией. Я никогда не был частью этого мира, мы смотрели на него свысока, когда шел весь этот бум. И они, и мы строили бизнес, но в нашем было больше творчества. Наш бизнес создавался не только ради денег, но и для пользы, хотя, конечно, то и другое можно совместить».

Уильямс смеется: «Даже ребята из Google — они ведь пытались создать что-то действительно хорошее и полезное миру, а в итоге сделали деньги. Теперь интернет не о творчестве — теперь все дело в бизнесе».