«Школы пока не готовы к VR: если закупить 30 Oculus на класс, дети просто запутаются в проводах»

Основатель компании Mel Science Василий Филиппов о новом приложении для уроков химии в виртуальной реальности Chemistry VR.

14 июня российский производитель детских наборов для химических опытов по подписке Mel представил образовательное приложение Mel Chemistry VR для гарнитуры Google Daydream. С помощью виртуальной реальности он помогает детям учиться химии.

В первых шести уроках пользователь может уменьшиться до размера атома, увидеть строение кристаллической решетки алмаза, разобрать ядро и собрать свою молекулу.

Редакция vc.ru пообщалась с руководителем компании Mel Science Василием Филипповым и узнала о разработке нового продукта, о сложностях VR-образования, а также о том, почему техническое оснащение американских школ в три раза лучше российских.

vc.ru: В чем заключается идея Chemistry VR?

Василий Филиппов: Общая идея — как сделать правильное образование в области естественных наук. Сегодня основная проблема заключается в том, что дети много зубрят.

Вспомните классическую школу: «Выучите эту формулу, запомните этот факт». Такой подход не работает: дети запоминают, сдают экзамены, а после — из головы все вылетает. Наш мозг плохо помнит факты, числа, зато мы хорошо понимаем логику вещей, базовые принципы.

А в науке, чтобы понять базовые принципы, нужно опуститься на микроуровень и посмотреть, что происходит там. В химии это всегда верно. Сама химия это не «склянки, банки», которые мы держим в руках в лаборатории — это процессы, которые происходят на уровне молекул и атомов.

Понять химию — это понять, как молекулы взаимодействуют между собой. Эксперименты, которые ты проводишь своими руками, обладают бесценными свойствами — они помогают вовлечь детей.

Во время научных опытов у детей горят глаза, они сразу набрасываются с вопросами: «Почему произошла реакция? Что случилось?». Это нормальная детская любознательность. К сожалению, сами по себе опыты ничему не учат. Какими бы классными они ни были, они добавляют мало понимания.

Как если бы дети наблюдали за фокусником?

Да. Человечество уже 500 лет смешивает всякие жидкости. Задумайтесь: лучшим умам потребовалась половина тысячелетия, чтобы разобраться, как работают молекулы. Нельзя требовать от ребенка, чтобы он разобрался во всем за год.

Поэтому мы подумали, что если совместить экспериментальную и наглядную часть, то получится нечто близкое к идеальному образованию. С одной стороны мы в Mel Chemistry используем опыты, чтобы ребенка заинтересовать, а потом берем виртуальную реальность и показываем, что в этот момент происходит внутри.

В дополнению к нашему прежнему продукту (наборам для химических опытов по подписке Mel — vc.ru) у нас были приложения, обучающие видео на сайте, тексты. А новый продукт выводит все это на новый уровень.

Надевая VR-гарнитуру, вы оказываетесь в лаборатории, где видите все своими глазами, а потом уменьшаетесь до размера атома — словно Алиса Льюиса Кэррола, которая съела волшебный гриб.

Вы можете увидеть, что происходит внутри вещества на молекулярном уровне. Любой урок построен по такому принципу — детей надо заинтересовать и объяснить. Опыт заинтересовывает, виртуальная реальность объясняет.

Виртуальная реальность пока еще очень юная. Нам пока не стоит сильно бежать впереди телеги. Я не верю, что в образовании заметную роль будут играть премиальные VR-платформы вроде Oculus или HTC Vive.

Даже если забыть о цене, я не могу себе представить класс, где 30 детей проводами подключены к 30 компьютерам: они же запутаются. Для школ и системы образования нам нужны массовые VR-гарнитуры: например, Google Cardboard, Daydream, Gear VR или какие-то моноустройства, которые сейчас анонсируются.

Расскажите подробнее о функциях продукта.

Сейчас мы запускаем первые шесть уроков. Всего в курсе химии будет около 150 уроков. К началу нового учебного года мы запустим еще 30-40 уроков, а в течение года добавим все уроки, которые нужны.

В первых лекциях мы рассказываем о базовых вещах, что все состоит из атомов, показываем, как они устроены, что есть ядро, электроны, протоны нейтроны. Также есть интерактивная лаборатория, где ребенок сможет собрать свой собственный атом.

Чтобы что-то хорошо понять, надо с этим поиграть и самому поделать. Когда ты можешь сам собрать свою собственную частицу, посмотреть, как она устроена, и как себя ведет, ты начинаешь действительно разбираться в предмете.

Почему решили создавать продукты именно для Google Daydream?

Это только первый этап — мы потом на других платформах запустимся. На мой взгляд, у Daydream самый большой потенциал, хотя устройство поддерживает Google Pixel, несколько смартфонов Motorola, ASUS, с лета 2017 года — Samsung Galaxy S8 — и все. Пока это маленький рынок.

Daydream — это демо. Мы запустили продукт на этой платформе, чтобы все интересующиеся могли на него посмотреть. В сентябре 2017 года мы откроем поддержку Google Cardboard и Gear VR, чтобы продукт стал массовым.

Сегодня, говоря объективно, Daydream — это маленький рынок, но с другой стороны, если верить всем прогнозам, то к концу следующего года 100% продающихся телефонов будет поддерживаться Daydream. Нужно подождать один-два года, и этот рынок из очень маленького превратится в огромный.

Чем нас сейчас прельщает Daydream? Из мобильных платформ у него очень хороший контроллер. В нем удобно делать интерактивность. На Cardboard таких возможностей меньше. У тебя только кнопочка на телефоне и все. А тут есть контроллер — им, как лазерной указкой, можно управлять виртуальным миром. Хотя у платформы еще много «детских болячек».

Например?

Например, ее поддерживает не так много устройств — буквально раз, два и обчёлся. Соответственно, пользователей тоже немного. Да, она стоит дешевле Oculus, но все равно дорого: если школе купить Daydream, то это будет стоить не меньше $1000 на ученика.

В комплекте у каждого устройства есть свой пульт управления. Представьте класс, в котором 30 детей, 30 Daydream и 30 пультов — они же обязательно запутаются, где чей пульт.

Нужно что-то более надежное. В школе очень высокие требования к простоте использования продукта. Я сам какое-то время преподавал, и последнее, что хочет учитель — тратить время урока и разбираться с детьми у кого, что не работает. У него и так мало времени на урок, поэтому технологии должны просто «железно» работать. Достаешь — работает всегда, четко. Пока еще VR немного не дорос до такого уровня стабильности. Но уже почти, уже приближается.

Кто отвечал за разработку научной части и за визуализацию?

У нас очень сильная команда с точки зрения науки. Много кандидатов наук, двое победителей Санкт-Петербургской олимпиады по химии, двое — по физике. Еще у нас есть американские учителя, которые проверяют все наши уроки и адаптируют их для детей — чтобы все было просто и понятно.

В октябре 2016 года вы привлекли $2,5 млн от фонда Sistema VC. Эти деньги пошли на разработку VR-продукта?

Да, они ускорили процесс. Когда три года назад мы только начинали, у меня было неверное предположение, что массовое внедрение VR начнется лет через семь. В 2016 году мы поняли, что просчитались, и массовые продукты в сфере виртуальной реальности появятся быстрее. Поэтому мы решили ускорить разработку и привлечь инвестиции.

Инвестор ставил перед вами какие-то показатели прибыли, продаж? Или это была «инвестиция в будущее»?

Не ставил. И мы, и Sistema VC видим общую цель — у нас есть реальная возможность изменить образование в мире и методику преподавания точных наук. Это благородная цель с большой ставкой.

Можно ли назвать VR-продукт дополнением к наборам для химических опытов Mel?

Нет, это все же самостоятельный продукт. Его можно использовать вместе с Mel, но можно и отдельно.

Расскажите о цене и модели распространения?

Первые шесть уроков доступны бесплатно. Дальше уроки будем выпускать тематическими пакетами. В классической химии порядка 15 тем, в одной теме — примерно по 10 уроков. Точную цену мы пока не определили — все решения будем принимать позже. Для тех, у кого есть набор для опытов Mel, все VR-уроки будут бесплатными.

​Новый продукт, помимо детей и родителей, нацелен на новую аудиторию — школы. В мире уже появляются учебные заведения, которые закупают VR-комплекты. Пока этот процесс еще в зародыше, но он развивается. В мире таких школ не больше тысячи, это наша потенциальная аудитория.

На какие рынки вы планируете выйти?

Наш традиционный рынок — это США, там происходит 90% всех продаж. Чуть позже выйдем на остальные рынки мира, включая Россию. Точных сроков назвать не могу.

Соответствует ли ваш продукт образовательным стандартам? Если вы ориентируетесь на американские школы, то там принят стандарт K-12, если на российские, то ФГОС. Могут ли возникнуть проблемы с адаптацией продукта?

Соответствует К-12. К счастью, наука единая, и атомы устроены одинаково и в США, и в России. Это упрощает локализацию. Стандарты, конечно, отличаются. Например, в порядке учебных тем: какие-то темы не рассказываются в одном образовательном курсе, но рассказываются в другом. Различия не только между странами, но зачастую в разных частях одной страны.

Например, в США нет единой образовательной программы — там у каждого штата своя. Зачастую — несколько. Что делать? Мы составили наиболее широкую программу, какую только можно представить. Она универсальна. Дальше мы разработали рекомендации для учителей — если вы учитесь по такой-то программе, то проходите уроки в таком-то порядке.

А если родители или ребенок решили изучать предмет самостоятельно?

В том случае, скорее всего, они возьмут какой-то учебник, правильно? К осени мы для всех популярных учебников выложим инструкции — как их главы соответствуют нашим урокам. Но можно просто двигаться по тому списку уроков, который будет у нас — мы считаем его разумным. Разумная последовательность в разумном порядке.

Проводили ли вы тестирование на фокус-группах в процессе разработки?

Да, на школьниках среднего звена. Им понравилось. Но научное исследование по всем правилам мы пока не проводили. Это когда берется две группы детей: одна учится классическим способом, другая — с использованием уроков в виртуальной реальности. Через год сравниваются их оценки на экзамене. Для такого исследования нужен полностью разработанный курс уроков.

Существует ли где-то специальное законодательство, которое регулирует использование VR-технологий в образовании?

Пока еще нет. Все существующие ограничения принимаются на уровне производителей гарнитур. Например, Samsung решил, что Gear VR можно использовать только с 13 лет.

Компания сама это придумала: что-то вроде превентивных мер. Соответственно, Samsung закрыл для себя все школы, где учатся дети младше 13 лет. При этом я не знаком ни с одним исследованием, где говориться, что виртуальная реальность может вызвать негативные эффекты у детей младше 13 лет.

Расскажите о специфике продаж в школах?

В США государственные школы выступают в качестве независимых компаний. Но обычно покупает не отдельная школа, а дистрикт, который объединяет 3-5 школ. В Англии каждая школа покупает оборудование сама, а в России — централизованная система на уровне областей.

Сейчас у нас такой план: поскольку VR-оборудование есть у небольшого процента школ, то нам есть смысл работать только с такими школами напрямую. В первую очередь мы думаем продвигать продукт через дистрибьюторов VR-оборудования. Наша стратегия выхода на рынок сосредоточена на партнерстве с ними.

Сколько таких дистрибьюторов?

Без комментариев. Их немного: во всем мире можно по пальцам одной руки пересчитать.

Если рассматривать в процентном соотношении, то сколько американских школ оснащены VR-гарнитурами?

Менее одного процента.

В чем сильные и слабые стороны российского образования? Отличается ли его качество от Европы и США?

В России есть очень сильные школы. Пожалуй, в Англии или в США я видел очень мало школ, которые могли бы с ними сравниться. В России более сильная математическая база.

Проблема образования в Англии и Америке заключается в том, что средний уровень знания математики там низкий. От этого страдают точные науки — ни на химии, ни на физике детям многое не расскажешь, потому что у них нет необходимого математического базиса.

Приходится науку преподавать очень описательно, опуская формулы. Для биологии это небольшая проблема. Для химии — существенная, для физики — серьезная. С другой стороны, в США и Англии математика хуже за счет того, что другие дисциплины лучше. Все перераспределено. У нас исторически сильный уклон в сторону математики.

Что касается технического оснащения школ?

Знаете, чудес не бывает. Если в экономике в три раза больше денег, чем в России, то школы как минимум будут в три раза лучше оснащены. Что еще ожидать?

Расскажите об ошибках и трудностях, которые у вас возникали в процессе создания продукта.

Сложнее всего было сделать «эффект погружения», потому что сколько мы его делали-делали, а получалась неестественно. Почему? В жизни же ты никогда не уменьшаешься.

Мы пересмотрели все голливудские фильмы, где был этот прием, но там всегда режиссеры берут вид от третьего лица. Когда камера смотрит на два предмета, один из которых остается нормального размера, а другой уменьшается — это понятно.

Но как для тебя выглядит окружающий мир, когда уменьшаешься ты сам, — над этим нам предстояло подумать. Мы сделали много подходов: это была больше дизайнерская задача, чем техническая. В конце концов, вроде нашли. Человеку кажется, что он становится меньше, когда камера приближается к полу.

Технологически, конечно, много сложностей было. Когда у тебя на экране происходит химическая реакция, и тысячи молекул разлетаются во все стороны — не все смартфоны могут «вытянуть» такую картинку. Но это нормальные технические проблемы: они у всех есть, и все с ними умеют бороться.

#Интервью