Пережитки девяностых в России: дикий криминал и ретро-маразм на производстве

Почему у нас в стране всё не очень радужно с производством? Где наши прорывы, поводы для гордости и всякие там ответы Тесле, которая нас на самом деле ни о чём не спрашивала? Нет, кое-какие мощные и крутые вещи у нас и придумывают, и делают. Но в целом сферу производства, особенно в регионах, чаще всего можно описывать словами вроде «бардак», «в голове не укладывается» и «мать-мать-мать».

Сегодня расскажу о двух случаях из практики. Оба произошли в регионах (500+ км от Москвы), оба раза мы внедряли на заводы своих бойцов под прикрытием, и оба раза очень удивились результатам.

На всякий случай напомню: я – Кирилл Тихонов, управляющий партнёр бизнес-спецназа Амивео.

Мы диагностируем проблемы в работе компаний, спасаем операционные и бизнес-процессы. Не консультируем, не коучим, не инфоцыганим. Я уже рассказал несколько историй из практики, например, как мы сэкономили клиенту более 14 млн рублей в год, когда вывели работу отдела в регионы. А моя коллега Ольга Павленко, партнёр Амивео и советник по развитию цифровизации, писала, как мы помогали увольнять дико проблемных сотрудников и как едва не рехнулись, когда вышли из зоны комфорта и поработали с крупным бизнесом.

Как мы уносили ноги от криминала на производстве

Отечественный завод по производству инструмента. Собственник не может свести дебет с кредитом: перерасход материалов просто запредельный. Документы не бьются друг с другом, и непонятно даже, где искать: то ли брака слишком много, то ли обработка сырья неоптимальная, то ли несуны чрезмерно распоясались.

Собственник позвал нас, чтобы разведать тему – неофициально, изнутри. У нас есть практика внедрения бизнес-спецназовцев под прикрытием: наш сотрудник устраивается на работу в компанию клиента под видом обычного работника и изучает ситуацию «в поле».
Вот и на проблемный завод мы внедрили нашего бойца под видом слесаря по контрольно-измерительным приборам (КИП). Тут всё честно, у бойца был большой опыт работы на заводе и высокий разряд – не подкопаться.
Что делают слесари по контрольно-измерительным приборам – обслуживают эти самые приборы и следят за их работой, в том числе – много ходят по цехам во время дежурства, а значит – имеют доступ ко всем ключевым точкам производства фактически круглосуточно.

Ходил-работал наш боец, постепенно прижился, с мужиками пообщался. Вроде, производство как производство, на вид всё нормально… Только была там одна нерабочая печь, вроде, по выпечке пластика. Это такая огромная бандура с комнату размером, которая почему-то, в отличие от других печей-бандур, никогда не работала. Она, вроде как, не была сломана, даже измерительный прибор на ней стоял – потому боец и спросил, а что с этой печью не так. Бойцу ответили, что с печью всё так, просто она не нужна, не задействована, лишняя.

Бывает. На производствах бывает много чего незадействованного. Но наш сотрудник – упорный, любопытный и очень отважный. Спустя время, когда он окончательно стал своим на производстве и со многими сдружился, наш боец нашёл возможность сунуть нос в эту печь… и обнаружил в ней целый склад готового продукта!
Натурально склад, много-много готового инструмента – машиной вывозить можно! То есть это не уровень дядечек-несунов, которые найдут способ что-нибудь выволочь через проходную, как ни усиливай контроль. Никакие дядечки не организуют кражу продукции в таких объемах, не сумеют вынести столько товара с завода. Это же надо на производстве кучу людей вовлечь, машины для вывоза найти, организовать перенос-погрузку, а главное – целую систему сбыта иметь! Потому что куда ты денешь едва ли не тонны товара?

Наш боец оказался не только любопытным и упёртым, но ещё и отважным: он задержался на месте и сделал фото этой печи со складом продукции. Мы передали фото собственнику. Рассказали, как можно определить, кто это делает (явно кто-то из «своих» на высшем уровне) и поспешили убраться поздорову. Криминальные разборки – не наша сфера деятельности.

Не успели мы продышаться, как пришёл собственник другого завода…

И говорит:
– Какая-то фигня творится на производстве, зело неудовлетворительные у меня показатели по выходу продукции и браку…
Первым нашим порывом было закричать «Не-не-не!» и начать креститься двумя руками, но этот порыв мы отринули как неконструктивный и начали вникать в ситуацию.
На первый взгляд, она была похожа на предыдущую, из которой мы только что выпутались. Региональный завод, два цеха выпускают разную продукцию одной категории – утварь для дома. Эта схожесть позволяет как-то сопоставить показатели работы цехов, и цифры по выходу продукции и по браку у них очень разнятся. У одного цеха они типичны для отрасли, а во втором происходит какая-то хтонь.

Чем больше мы вникали в ситуацию, тем хуже всё выглядело: тут сразу определился кандидат в главзлодеи – начальник этого самого проблемного цеха.
А был это, судя по описанию, натуральный Цербер. Цехом он рулит уже 30 лет, никого не подпускает к своим делам на пушечный выстрел, на подходах расставил капканы, и даже собственник толком не может выяснить, что в этом цеху в реальности происходит. Даже у генерального директора нет доступа к процессам.

Попытки разобраться натыкаются на стену отговорок и увиливаний, которые звучат вежливо и, вроде, даже аргументированно, а по существу складываются в посыл: «Вы в этом ничего не понимаете, идите в жо».
Мдэ, Церберы – персонажи куда более изворотливые, чем может показаться. Тем более, когда конкретный Цербер на своём месте проработал десятки лет, пережил развал страны, кучу дефолтов, огонь, воду и восемь генеральных директоров. Цербер все претензии в гробу видел и никого ни в грош не ставит. Вуф-вуф.

И вот собственник говорит нам:
– А давайте Амивео внедрит в цех своего бойца под прикрытием! Что может пойти не так?
Мы в Амивео, вспоминая недавнюю историю с другим заводом, сходу придумали десяток ситуаций, в которых что-то пошло не так. Мы совсем не хотели, чтобы Цербер откусил голову нашему бойцу.
Всё обдумав, решили отправить бойца не конкретно в этот цех, а на завод, под видом нормировщика. И собственнику сразу очертили риски: на производстве, вероятно, серьёзный криминал, и мы в него не полезем, это не наша сфера, мы немедленно уйдём. И деньги не вернём, купим на них коньяк и будем лечить свою расшатанную психику.
Но если криминала нет и проблема в корявом управлении процессами – это мы выявим, как бы эту проблему ни маскировали.

А теперь вопрос читателям: кто верит, что это будет история НЕ про криминал и пучки седых волос?
Так вот, бойца Амивео внедрили на завод под видом нормировщика. Нормировщик – такой специальный человек, который всех бесит: он суёт нос в каждый производственный процесс, ходит за рабочими с камерой, секундомером и горящим взглядом, записывает всё, что они делают. Пошёл за материалами? Две минуты. Искал разводной ключ? Двадцать минут. Трепался с Михалычем? Семь минут.
Задача нормировщика – отследить затраты времени на все процессы, в том числе на повторяющиеся циклы. И найти, где работа организована неоптимально, на чём теряется время и, соответственно, деньги.

Простой пример:
Необходимые материалы зачем-то складированы в нескольких метрах от рабочего места, приходится небольшими партиями их грузить в тележку и перевозить оттуда сюда. Вроде как несложно и недолго, но потом оказывается, что рабочий тратит в сумме пятую часть рабочего времени на перевозку материалов.
Или в цеху нет системы хранения инструментов, потому до четверти времени рабочие бродят туда-сюда в поисках гравицапы, которую непонятно куда запихали.
Зарплата рабочего, допустим, 2000 рублей в день. В пересчёте на часы – 400 рублей в день ему платят за то, что он ходит по цеху взад-вперёд, а не производит продукт. А в пересчёте на количество сотрудников и стоимость готовой продукции цифры потерь складываются в десятки, а то и в сотни тысяч рублей. Это каждый месяц на одного рабочего так. А сколько за год будет по всему персоналу?

На заводе нашего клиента не было штатного нормировщика, вот и решили заслать туда бойца Амивео.

Как нормировщик прошёл через Цербера?

Даже не особенно кусачие люди, которые годами работают на производстве, частенько не верят в нормировщиков и в оптимизацию. Намного приятнее верить в то, что «нечего меня учить моей работе, я её знаю лучше всех, я на ней собаку съел, кости обглодал и в шкуру замотался».
Но Церберу прилюдно объявили, что это требование учредителей: отправить в цеха нормировщика и «помочь оптимизировать рабочие процессы». Отказ пустить сотрудника в цех был бы прилюдным признанием: «Ага, лапы мои нечисты», потому Церберу оставалось только тихо рычать и сдержанно вилять хвостом.

И вот наш боец-нормировщик ходит по цехам с секундомером и камерой и рождает карту потока создания ценности. Это карта, на которой обозначаются ключевые узлы всех производственных процессов с конца к началу: от готовой продукции до поставщика сырья. В карте учитывается время обработки, время переналадки, доступность оборудования, процент брака и так далее. По карте можно определить все больные точки производства: где скапливаются запасы, где обработка слишком медленная, что можно оптимизировать.

Пока боец ходит по производству, мы придумываем всё новые варианты криминальных схем на этом заводе и очень надеемся, что бойцу не дадут по голове среди бела дня.
А потом карта составлена, оценена и наступает момент истины.

Криминал на производстве или нечто похуже?

Мы ожидали, что вскроются страшно ужасные преступные схемы и бойца придётся спасать с завода на горящем вертолёте. Но вместо криминала боец выявил жутчайшие корявости в логистике сырья на всех этапах: при отгрузке, при его перемещении по цеху и так далее.

Блин! Серьёзно?! В цеху были такие потери, что мы испытывали почти-уверенность: Цербер – глава внутризаводской криминальной группировки, которая передаёт высокотехнологичные овощные тёрки в окровавленные руки сомалийских пиратов… ну или как-то так. А Цербер – совершенно невиновный безобидный замшелый ретроград! Он «просто» тридцать лет стоял в позе «не учите меня моей работе» и ни разу не задумался про оптимизацию процессов! Ни разу не попытался ничего поменять, улучшить, переосмыслить!
Конечно, с точки зрения закона и морали – ретроград и придурок не так опасен, как преступник. А для производства – какая разница, если и то и другое выражается в потерях на миллионы рублей?

Что же, мы выдохнули, определили зоны для оптимизации, предложили план действий по улучшению эргономики на всех этапах…
Разумеется, реальные цифры закрыты NDA. Но вот как считается математическая модель такого проекта.
Пусть у нас есть цех, в котором работают 30 рабочих. Значит, суммарные трудозатраты в месяц составляют 30*8*22=5 280 человеко-часов.
ЗП одного рабочего в день – 2 000 рублей (со всеми налогами), значит ФОТ всего цеха составляет 1 320 000 рублей в месяц.
Допустим, что в результате обследования мы выявили, что каждый рабочий 1 час в день тратит непродуктивно. Значит, суммарное непродуктивное время в месяц на всех рабочих составляет 660 человеко-часов, а потеря ФОТ – 165 000 рублей. Не так уж и много для производства, казалось бы.
Но давайте считать дальше!

Пусть наш цех производит 10 000 штук готовой продукции в месяц, при этом стоимость единицы готовой продукции (здесь и далее – Ex Works, «Франко завод») – 500 рублей. То есть стоимость всей готовой продукции в месяц – 5 000 000 рублей, а трудозатраты на единицу продукции – 0,528 человеко-часов. Потерянные для производства 660 человеко-часов не дали произвести ещё 1 250 единиц готовой продукции на сумму 625 000 рублей.
Поэтому суммарные потери компании составляют 165 000 + 625 000 = 790 000 рублей в месяц или 9 480 000 в год! И вот эти цифры уже внушают!Предположим, мы нашли способ сократить непродуктивное время рабочих на полчаса. Это даст 625 дополнительных единиц готовой продукции в месяц на сумму 312 500 рублей. То есть фактически за счет оптимизации некоторых процессов мы повысили эффективность на 6,3%. Допольнительное производство готовой продукции увеличилось на 7 500 штук в год, что принесёт предприятию 3 750 000 рублей.

Вот так мы в очередной раз убедились: даже если вы самый умный и опытный – полезно хотя бы раз в год вылезать из норы и смотреть, что изменилось в мире, пока вы целовались со своей улётностью в зеркале.

А вы как считаете? Ретроградий должен быть разрушен? Или «всё равно не надо лезть в мою работу, я на ней вторую собаку доедаю»?