Как я запускал бренд-медиа об ИИ. Часть 4: бан за письмо «наверх», омбудсмен

В предыдущей серии: мы представили директору доказательства покупки ботов в канал банка, отсутствия промо и других нарушений. В ответ на это я получил угрозы. Аглая попыталась насильно переподчинить редакцию лжеглавреду. Сотрудники отказались и получили дисциплинарные взыскания. Одного из штатных редакторов Аглая гоняла по офису, мешая нормально работать, и попутно изводила угрозами. Редактор уволилась. Остальным не только выставили дисциплинарки, но и лишили премий за первый квартал без каких-либо оснований, даже формальных.

Часть 1: начало

Часть 2: Что будет, если отказаться увольняться

Часть 3: угрозы и корпоративный фашизм

Редакция отказалась работать с новой главой, назначенной Аглаей в нарушение всех возможных регламентов и даже наших трудовых договоров. К сожалению для менеджеров, мы в срок производили весь запланированный по графику контент для сайта (который был заморожен) и для телеграм-канала. Контент для сайта мы просто высылали менеджерам, а телеграм-канал работал в обычном режиме. Всё это попахивало внутренним терроризмом и изменой, необходимо было срочно что-то предпринимать.

Ночью 30-го мая меня удаляют из согласовательного чата и лишают всех прав в канале, естественно, без каких-либо уведомлений. Канал передают в ведение лжередактору. Давайте ей тоже дадим красивое имя, пусть будет Борщеслава. Итак, Борщеслава входит в здание.

Символический дисклеймер: я постараюсь не давать оценок Борщеславе как специалисту вообще, без привязки к конкретике. По большому счету в ее провалах виноваты менеджеры банка. После неудачного опыта со мной и моим предшественником, они, наконец, решили выбрать того, чье видение медиа будет максимально совпадать с их. То есть мы получили возможность понаблюдать, что именно менеджеры хотели от нас.

Я бы охарактеризовал две главные проблемы контента Борщеславы. Первая проблема – это стиль. Так разговаривает ведущая детской передачи, которая не любит детей. Беда даже не в том, что язык постов обзавелся странными оборотами вроде «гуляй, дядь Вась», «ванговать животину», «мама дорогая!». Беда в попытках говорить весело о том, что ей неинтересно, с теми, кто ей безразличен.

Но были и такие примеры, когда ты понимал, перед тобой человек, просто не владеющий языком. Это не страшно и не смертельно, просто ему надо дать другую работу (например, устроить в банк вести телеграм-канал).

Стиль с примерами

Я не буду делать лингвистический разбор, просто попробуйте увеличить себе карман на эту сумму. Или вот:

Хорошо, что у кота есть помощник. Плохо, что помощника нет у Борщеславы.

От стиля перейдем к более важным проблемам. В конце концов, можно писать плохо, но сообщать какую-то важную информацию. Однако и с этим у Борщеславы тоже не задалось.

Нет фактчекинга и понимания темы

Грубые ошибки и выдуманные факты. Например, Борщеслава «заставила» отучиться в «универе имени Лобачевского в Нижнем» сооснователя OpenAI Илью Суцкевера, навсегда покинувшего страну еще в пятилетнем возрасте.

Не разбирается вообще ни в чем и не хочет разбираться. DeepMind у Борщеславы занималась игровым контентом, заставляя «обалдеть даже экспертов библиотеки языка C++», а увеличение состояния главы Nvidia с 13,8 до 38,3 млрд долларов она назвала «ростом доходов».

Тематика ИИ, которую она взялась продвигать, ей также оказалась абсолютно чужда. В итоге лжеглавред даже не могла внятно объяснить, как работают диффузионные модели, заявляя следующую дичь:

Еще веселее было, когда она приписала создание опенсорсного инструмента ControlNet компании Qualcomm, накатав целый пост о том, какой это невероятный прорыв. Заодно она заявила, что генерировать изображения с помощью нейросетей можно только онлайн (чем дополнительно подтвердила запредельный уровень своей экспертизы).

Борщеслава пыталась добавить значимости своим постам, старательно изображая, что мифический автор канала не вылезает с профильных конференций. И в подтверждение этой легенды делилась невероятными инсайдами — например, то что на CVPR 2023 люди озвучивали идеи не только со сцены, но и в кулуарах.

Оказывается, конференции нужны, чтобы специалисты друг с другом общались. 12 инсайдов из 10.

Что показывает TGStat

Метрика показала, что из канала стали уходить оставшиеся живые люди. Менеджеры банка заменяли их новой «аудиторией», которая покидала эту юдоль печали со скоростью механизированной бригады. Средние охваты на пост упали с нескольких тысяч (в хорошие времена, до согласовательного безумия) до 700. Внутри редакции мы назвали график, который получился у банковских управленцев – «Пила Доброгневы». Оказалось, что менеджеры вместе со своим Гостомыслом могут наложить себе в штаны даже если их просто предоставить самим себе.

То есть мы готовились к заочному унижению сверхпрофессионализмом, что сейчас нам покажут, «как надо было родину любить». Вместо этого мы наблюдали посты с юмором 50-летних завучей, с характерными оборотами и отсутствием логики.

Я объединил эти события в один блок, т.к. они связаны друг с другом. На протяжении июня мы наблюдали, как менеджеры практически прикончили более-менее живой телеграм-канал, при этом на нас давление не ослабевало. Постоянные переписки, созвоны с нашими мучителями, – они использовали любую возможность, чтобы сделать жизнь невыносимой. О том, что с нами можно поговорить, в голову никому из них не приходило.

Мы написали несколько писем топ-менеджерам, отвечавшим за направление ИИ. Одно из них ушло вице-президенту банка, который был глубоко погружен и в саму тему, и в наш проект. Другое письмо мы отправили с копией зампредправления, который также отвечал за направление ИИ.

Письма отличались количеством деталей, т.к. перегружать всеми тонкостями людей, которые лишь по касательной знали о сайте, смысла не было. Однако целью обоих писем было рестартовать нормальную работу. Не выяснять отношения.

Это логично, ведь именно мы были бы главными «бенефициарами», если бы сайт и тг-канал банка продолжили бы развиваться в нормальном режиме. С любым количеством совещаний, участников и т.д., то есть никаких доп. условий мы не ставили. Все тезисы в письме вице-президенту о текущем состоянии проекта мы подкрепляли данными, статистикой и конкретными примерами.

Параллельно, как я писал выше, мы были вынуждены отбиваться от выговоров на редакцию и прочего давления со стороны менеджеров, так мы случайно узнали о существовании службы корпоративного омбудсмена. Функции этой службы описаны в отдельном документе на внутреннем ресурсе банка, там было сказано, что его главная задача – разрешать сложные внутренние конфликты, если другие способы не помогли.

Представитель службы оперативно связалась с нами. Мы предоставили ей всю информацию о бардаке, который творится внутри, специалист взял паузу, чтобы разобраться. Омбудсмен действительно сыграет важную роль, правда не ту, которая прописана во внутренних документах.

Единственным ответом на все наши письма оказался скрытый бан моей почты. Аналогичные ограничения получили и мои сотрудники. С какого-то момента (не сразу), мы могли отправлять письма только непосредственным кураторам проекта в банке, которые как раз и пытались выжить нас. Все остальные адреса были заблокированы, при этом никаких отбивок о недоставленных письмах не было.

Мы были готовы ко всему – к неприятному разговору-разносу с кем-либо из руководителей, прилюдному разгрому наших аргументов, но только не к блокировке. До этого момента оставалась надежда, что хотя бы на каком-то уровне эффективность расхода средств и результативность проекта ставятся в приоритет.

Позитивная роль омбудсмена как раз свелась к тому, что я обнаружил блокировку благодаря переписке с ней. В какой-то момент мои письма перестали доходить до нее и она решила проконтролировать звонком на телефон. То есть по замыслу тех, кто блокировку поставил, мы не должны были ее обнаружить.

Теперь о прочих итогах работы с омбудсменом. По сути она, видимо, смогла лишь повлиять на новые выговоры сотрудникам, чтобы их приостановили. Больше мы не добились ничего: незаконно сниженные премии никто не вернул, фейковые дисциплинарки не сняли.

Признаюсь, меня обескуражило отсутствие её реакции на бан наших почт, ведь ей мы тоже не могли больше писать. Сначала она убеждала, что это техническая проблема. Потом говорила, что это «решение руководства». То есть она даже не разблокировала для нас возможность с ней связаться. Я до сих пор не могу принять степень абсурдности очередного сломанного механизма внутри банка.

Неудивительно, что мы не добились и прозрачного обсуждения претензий к нам. Несколько месяцев менеджеры банка вместе с ней обещали нам предоставить доказательства нашей якобы плохой работы в начале года, и это закончилось ничем. Мой второй редактор уволился осенью из-за резко обострившихся проблем со здоровьем.

Наш последний разговор с омбудсменом был, наверное, самый откровенный. Она, как мне кажется, дала понять, что главная ее задача – это не защита работников, а недопущение выхода негатива наружу и, в какой-то мере, нарушения трудового кодекса (т.к. это как раз и может выйти во вне). Я спросил ее в ответ, понимает ли она, что такие работники, как мои оппоненты, как раз представляют долгосрочную угрозу для имиджа банка?

Эти люди, помимо спущенных в унитаз бюджетов на сотни миллионов рублей, просто подтерлись всеми пафосными банковскими брошюрами об этике, концепциями радикальной правды и пр и пр. Омбудсмен не смогла на это ответить ничего, кроме, «тут у вас нет будущего». На вопрос, почему больше никого не волнует плачевная судьба проекта, она тоже не смогла содержательно ответить.

По-видимому сделать меня «корпоративным террористом» было единственной рабочей стратегией наших оппонентов, преподнести меня как антисистемника на всех тех заочных и очных разборах с боссами, где меня не было, и так сплотиться.

Печальная ирония в том, что мы были как раз на стороне системы, то есть единственными людьми, которые принципиально ставили качественную работу над проектом выше всего. При партнерстве с Аглаей, Гостомыслом, – с кем угодно, в каждом письме где это было уместно, я писал об этом.

Мы готовы были обсуждать наши ошибки, искать решения. Мы не выдвигали никаких дополнительных просьб или требований, кроме, естественно, приостановки репрессий. Нам было интересно, лишимся ли мы роли говорящей мебели, получим ли статус людей, с которыми будут вести диалог.

Я уверен, первое время менеджеры банка считали, что мы бьемся за золотые парашюты. У меня было несколько последних очных встреч с августе с Гостомыслом, по итогу которых он поставил меня перед выбором: либо я называю любую комфортную сумму для ухода, либо я уже окончательно становлюсь «террористом» и ко мне будут относиться соответственно (без детализации, что это значит). Получив отказ, он вышел из себя.

Каким образом можно донести до людей, чья система координат основана на личной власти и деньгах, что у тебя другая мотивация? Никак. Они смотрят сквозь тебя.

Наша мотивация состоит из нескольких частей. У нас с командой она была общая, поэтому я могу говорить от лица всех.

P.S.

С этими статьями мне помогала бывшая редакция проекта и предыдущий шеф-редактор. Хочу их поблагодарить. Это было весёлое приключение и оно еще не закончено :)