О восприятии крупного бизнеса

#НамРассказывают. Отрывки из экспертных и глубинных интервью, фокус-групп.

Инвестиционный аналитик крупной компании в в интервью «Платформе» (на условиях анонимности)

Как ведет себя бизнес? Настороженное молчание

После февраля объективно мы видим два курса. Первый – уход на пенсию. Это Усманов, Алекперов, Федун. Их позиция: «Мы просто акционеры. Мы не занимаемся делами компании. Мы пассивно держим какие-то пакеты и, может быть, по возможности их продадим». Проблема в том, что это вызывает вопрос о дальнейшей стратегии компании, о ее долгосрочных целях. Нет прозрачности относительно активов, которые остались за рубежом. Непонятно, что происходит сейчас и что будет дальше.

Второй – выражается в каких-то действиях, которые сама компания не всегда готова интерпретировать. На примере «Новатэка»: компания и в первом полугодии не пряталась в тени, но во втором полугодии явно стала проявлять больше активности, хотя по-прежнему не публикует отчетность. В целом их рынок относительно прозрачен: понятно, какие продукты они продают и кому. Другое дело, что мы не до конца можем понять, что остается у них в кармане после переориентации потоков. Но Михельсон в конце года заявил о двукратном росте прибыли компании – и это небольшой ориентир.

В первом квартале прошлого года читалась примерно пятая часть индекса «МосБиржи», если смотреть по его весу. К концу года этот показатель за счет «Сбербанка» вырос примерно до 45%. Системно не публикуют отчетность «Газпром» и «Лукойл» – две компании с очень большим весом в индексе, которые ничего про себя не рассказывают.

Инвестиции как признак жизни

На мой взгляд, самое удивительное сейчас – то, что крупные компании в публичных коммуникациях четко транслируют готовность инвестировать, вкладывать деньги в сложные проекты. Это говорит о том, что у них есть запас прочности. Нынешний кризис сложнее того, что был в 2014, но лидеры бизнеса, оставшиеся у руля, заявляют: «Основные планы, которые мы озвучивали, в силе. Мы будем двигаться дальше». Магистральные проекты остались на месте.

Когда ты слышишь от компании сдержанно оптимистичные или умеренно пессимистичные оценки, ты по крайней мере понимаешь, что компания разобралась, в каком рынке и в какой ситуации она существует.

Это внушает инвесторам естественную уверенность, что период турбулентности закончится. Да, возможно, сузится рынок, вырастут издержки, потому что инфляцию никто не отменял, тем не менее у компаний есть будущее, и оно укладывается в ту стратегию, которую они для себя планировали. Это самое главное.

Розничные инвесторы. Ситуация на развилке.

Необходимо повышать осведомленность людей о том, что такое финансовый рынок и как он работает. Широкие массы инвесторов в основном не понимают, ради чего можно купить ту или иную компанию. Я подозреваю, что достаточно много открытой информации существует, многие брокерские компании публикуют отчеты. Но это все рассчитано на вовлеченную, профессиональную аудиторию, которая разделяет понятия «выручка» и «прибыль», понимает, откуда что берется.

Люди не очень разбираются, например, в отличиях банка от промышленной компании: «Сбербанк» и «Норникель» – в чем разница? Да, один выдает кредиты и берет депозиты, а другой добывает руду, делает и продает слитки – это технологически. Но нет понимания сути бизнеса. Поэтому люди очень умозрительно представляют, что такое диверсификация: я купил «Норникель» и НЛМК, один занимается черной металлургией, другой – цветной, и мне кажется, что они не связаны.

Люди должны понимать, на чем компания зарабатывает деньги, что определяет ее стоимость. Я могу привести пример: разница между шведскими и российскими компаниями лесопромышленного комплекса. У шведских самый большой объем средств в балансе, в необоротных активах – это стоимость природных ресурсов. У наших – машинное оборудование. То есть ты сразу понимаешь, на чем сфокусирована компания. Одни занимаются воспроизводством ресурсной базы и заинтересованы в том, чтобы ее стоимость росла. Другие заинтересованы в том, чтобы больше пилить и рубить.

Нужно смотреть даже не отчет о прибыли и убытках, а баланс компании – как только ты его видишь, ты сразу понимаешь, чем она занимается. IR-службы могли бы уделять этому больше внимания, тем более что сейчас с помощью технологий это можно делать на массовую аудиторию.

Рынок ждет оптимизма

Сейчас активизировался процесс смены собственников бизнесов. В значительной степени это финансируется долговым капиталом. Долговой рынок хорош для того, чтобы ты мог профинансировать часть инвестпроекта, привлечь часть оборотного капитала, но недостаточно хорош для сделок слияния и поглощения. Если ты хочешь масштабировать бизнес, тебе правильнее прийти и продать акции инвестору – по той цене, которую он готов заплатить.

Мне казалось, что в текущей ситуации компании должны переходить к размещению акций. За счет этого фондовый индекс Мосбиржи может стать более диверсифицированным, там не будет уже 3 куска по 15% – «Газпром», «Лукойл» и «Норникель». Но пока рынок не идет по этому пути, хотя спрос на новые истории есть, как и интерес к несырьевым компаниям. Чего нет, так это уверенности в экономической среде. Несмотря на последний оптимистичный прогноз от ЦБ и слова Путина о том, что «мы переходим к росту», – рынок пока в это не верит. А рынок не может расти, если он не ждет роста экономики.

По моей оценке, объем сбережений достаточен для того, чтобы покупать инструменты финансового рынка. Он существует. Но чего не хватает, чтобы эта вагонетка все-таки поехала? Именно ощущения того, что темные времена позади и дальше будет только лучше. Все зависит от взгляда на ситуацию. Пока общего оптимизма нет. Но есть люди, которые выходят и говорят, что видят для себя возможность дальше развивать бизнес, строить компании, делать проекты, – и таких голосов постепенно будет становиться больше и больше.