Измерение счастья – технология или социологическая авантюра?
Совместный проект Платформы, низгораева, Russian Field, САЕАС ФОКУСА
С точки зрения здравого смысла попытка измерить уровень счастья общества выглядит авантюрой. По крайней мере, в значении слова «счастье», которое придает ему русский язык – сильного, перегретого состояния в момент наибольшей полноты жизни человека. Человек не может быть счастлив непрерывно и равномерно, 24/7. Если это случается, возникает подозрение в употреблении наркотиков или какой-то сектантской экзальтации. Можно сказать: «Я счастлив», имея в виду длительный период жизни. Однако такие фразы чаще связаны с особыми моментами (условный медовый месяц), а не постоянным фоном.
Мы даже не знаем толком, как определить счастье. Это эмоция, чувство, состояние сознания? И вместе с тем, социология предпринимает постоянные попытки признать счастье как постоянный атрибут общественной среды. На этой основе построены многочисленные национальные «индексы счастья». Так, в последнем докладе World Happiness Report самыми счастливыми людьми названы жители Финляндии, русские – на 70-м месте. А ведь были когда-то жители одной империи. Но ВЦИОМ делает встречный ход. По его данным, 83% жителей России считают себя счастливыми, а за последние 30 лет индекс счастья в России вырос в 11 раз.
Возникает подозрение: что-то в этой процедуре не так. И здесь социологи начинают объяснять, что в их понимании счастье – это следствие наличия социальных благ, сервисов. А все это можно измерить. Человек редуцируется к набору материальных факторов, которые детерминируют его психику, обязывают быть счастливым. Этим грешат не только правительства и бюджетные организации, но и личная практика. Например, так построен процесс имитации счастья в социальных сетях: изображать себя на пляже со скрещенными ногами и коктейлем в руке. Происходит сведение внутреннего состояния к набору внешних атрибутов, ВВП ли это или хороший алкоголь.
Впрочем, в последнее время появились семантические компромиссы. Так, представитель ВЦИОМа объяснил, что русское «счастье» и английское «happiness» по наполнению – не одно и то же. Англосаксы понимают здесь спокойное позитивное состояние души, не обремененное тревогами и переживаниями. Коротко оно передается фразой «мне норм»; своем индексе ВЦИОМ исходит из островного понимания.
А вот другой известный социолог в своем тг-канале предложил китайский вариант оценки счастья через такое решение: «О счастье напрямую спрашивать не нужно. А нужно спросить себя о пяти проявлениях счастья и шести упущениях в счастья». Ну и далее – вполне конфуцианский разбор.
Мне же представляется, что лучше просто отказаться от желания все измерить и не морочить людям голову (ошибка вообще думать, что дело социологии – это калькуляция). К счастью, счастье, даже его дериватив «довольство», неизмеримы. Для этого люди живут слишком сложной и нестабильной жизнью: строят планы, которые редко сбываются, переносят болезни и потери, неожиданно схватывают удачу, принимают спонтанные решения. Сомнительно даже, может ли респондент зафиксировать состояние счастья в этом психическом потоке. Но при этом ему может быть внутренне приятно сказать анкетеру: «Да, я, конечно, счастлив». Ведь казаться счастливым лучше, чем наоборот.
Автор рубрики – Алексей Фирсов, социолог, генеральный директор ЦСП «Платформа»