CEO дизайн-лаборатории Mish Миша Пименова: «Меня греет, когда нужно сделать какой-то офигеть проект»

Героем нового выпуска подкаста Doubletapp «Что-то на программистском» стала CEO дизайн-лаборатории Mish Миша Пименова. Ее агентство сотрудничает с крупнейшими корпорациями, среди которых ВТБ, Сбер, Яндекс, x5Group, а в 2024 году заняло первое место в категории «Дизайн» по версии Рейтинга Рунета.

В разговоре с CEO Doubletapp Сергеем Анчутиным Миша рассказала о ее бизнес-принципах, о том, что дали ей менторы в начале пути, о «семейности» Mish и том, что ее греет в работе. А еще – об очень личном: о семье, беременности и пути, который перед этим пришлось пройти.

Давай начнем с того, что ты беременна. Тебе сейчас 33 года. Хотела ли ты этого раньше? Или ты занималась бизнесом, не хотела детей, и потом настигло желание?

Я всегда детей хотела, но при этом мама меня всегда оттягивала, потому что я ранний ребенок, она говорила: «Рожай позднее, не нагулялась я». И я хотела рожать в 30, но так получилось, что в 30 у нас не вышло, не вышло в 31 и не вышло в 32. Это достаточно долгий процесс, как оказалось.

А во сколько лет твоя мама тебя родила?

В двадцать.

Стоило рожать в двадцать тоже или в двадцать пять? С точки зрения биологии как раз лучше родить хотя бы первого ребенка пораньше…

Судя по тому, какие мужчины меня тогда окружали – нет, не стоило. Потому что 90% успеха моего сейчас и уверенности в завтрашнем дне – это мой мужчина.

А сколько вы вместе?

То ли 10, то ли 11 лет. Замужем четыре года.

Как вы познакомились? Ты тогда еще не была предпринимательницей, получается?

Нет, мы познакомились раньше. Я работала в компании, у нас был общий друг, который еще занимался музыкой (Тимофей тогда занимался тоже музыкой), и он нас всех перезнакомил. Мы его зовем нашим Купидоном с тех пор.

А чем у тебя муж занимается? Он не предприниматель?

Он разработчик, тимлид, у него команда фронтендеров и дизайнеров.

И тогда, десять лет назад, в начале ваших карьер он тебя содержал в основном?

Нет. Он сначала со мной не стал встречаться, потому что я уже на тот момент достаточно неплохо зарабатывала. Потом, через некоторое время мы начали коммуницировать опять и опять начали встречаться. И он уже начал что-то зарабатывать, заниматься программированием. Но я уже была арт-директором и опять больше него зарабатывала. У него был все время стимул меня догнать. И в какой-то момент он просто перестал со мной соревноваться. Мы начали жить в том, что нам нравится: ему нравится программировать и уходить куда-то вглубь, мне, наоборот, нравится всегда расширяться.

Как ты ощущаешь то, что он твой защитник и что на него во всем можно положиться?

Стабильность. Что бы ни произошло – как бы я ни болела, как бы я плохо ни выглядела, меня увольняли – он всегда был рядом, всегда поддерживал, находил нужные слова. Ну и самое главное, весь секрет наших взаимоотношений – он всегда может меня рассмешить. Это волшебное свойство моего мужа.

Вообще важно, чтобы мужчина был с юмором?

Для меня – да. Юмор – это уровень интеллекта. Человек если умеет шутить хорошо, значит, он умный.

А физическая красота важна?

В моей ситуации да, у меня все должно проходить дизайн-контроль, и он его прошел. Ну и главное, наверное, в том, что я всегда с предыдущими мужчинами чувствовала, что в какой-то момент начинаю преобладать и управлять. С Тимофеем это не произошло до сих пор. Более того, он очень здоровые отношения построил – не созависимые, а где два взрослых человека со своим мнением, со своими взглядами и желаниями. У него свои интересы, у меня – свои, но при этом у нас общий быт, который замечательно строится.

За эти 10 лет у вас были какие-то периоды спада, когда было сложно все в отношениях, на грани расставания?

У нас начало было очень тяжелое. Мы очень такие оба дубовые, он тоже любит главенствовать, и вначале было достаточно тяжело, мы долго притирались. То есть первый год — это была прям тяжелая ситуация, я не знаю, почему мы остались вместе. Но у нас была, как Тимофей это называет, искра. Мы друг на друга смотрели, и нас очень тянуло. Но договориться о чем-то было невозможно.

Давай немного вернемся к беременности. Многие люди никак не планируют свою беременность. Они думают: вот когда захотим заводить ребенка, так перестанем использовать контрацептивы. Начинают – и ничего не получается. Можешь ты какие-то советы на этот счет дать? Какие подготовительные меры нужно сделать, чтобы все удачно сложилось?

Все не так просто, как казалось. Можно быть абсолютно здоровыми – как мы. Мы переделали безумное количество анализов, и все равно все плохо заканчивалось, ничего не получалось.

Я пошла к врачу. Нам предложили сдать кучу анализов, мы все сдали, они развели руками, потому что все показатели и у Тимофея, и у меня были прекрасные.

Дальше нам предложили инсеминацию. Это такое щадящее ЭКО, скажем так. Она прошла успешно, но у меня был выкидыш, замершая беременность… Я пришла к врачу и сказала, что мы два года пытаемся. Врач сказал: «Сколько вас будем мучать, пойдемте на ЭКО». Я попросилась перед ЭКО съездить в отпуск, отдохнуть морально от всего этого. Мы съездили, вернулись, и так получалось, что мы не успевали на ЭКО сразу, нам отложили на несколько месяцев его. И в эти несколько месяцев мы забеременели. Я пришла к врачу и говорю: «Что вообще?» Она мне рассказала, что это очень частый кейс у женщин моего склада, которые «все по полочкам, у них на все есть планы, они знают, куда и как» – они не могут из-за мозгов забеременеть. И надежда на ЭКО им очень помогает, потому что они расслабляются и в этот момент не думают о происходящем. И действительно, это, видимо, так сработало, что я в эти три месяца, пока мы ждали ЭКО, не думала вообще о беременности. Ну, еще есть шутка про то, что мой муж еврей и просто зажал 600 тысяч.

Тебе было психологически тяжело переживать эти выкидыши? Как ты восстановилась после них?

На самом деле тяжело. У меня спросил Сережа из KTS: «Тебя вообще что на работу мотивирует?» Я говорю: «В последний год меня мотивирует то, что я себя не чувствую полноценной женщиной, и мне нужно хоть в чем-то доказать, что я лучше». И действительно это было. То есть я справлялась со своей личной трагедией сублимацией.

Что тяжело – когда ты женщина в бизнесе, тем более в айтишном бизнесе, [тебя] периодически спрашивают: «Ну че? Когда там? Разоритесь, и ты рожать уйдешь?» Конкуренты в шутку, а ты в этот момент знаешь, что ты рожать не уйдешь уже, потому что только что ситуация произошла. Это тяжело…

А к психологу не ходила?

Я сходила один раз. Пришла и начала рассказывать, она говорит: «Ну ты все правильно рассуждаешь». Я такая: «Ну раз я все правильно рассуждаю, что мне дальше ходить?» То есть у меня не было того, что я думала, что я плохая, что со мной что-то не так, что жизнь закончена. Мне просто было тяжело, неприятно и страшно дальше, но я логически это все могла объяснить. Мне тут психолог был не нужен.

То есть по итогу помогло время и сублимация в бизнес?

Да. Ну и муж, конечно, неплохо меня поддерживал.

Если брать студийный бизнес, то там сколько народу работает и кто они?

У нас есть шутка про 150 человек – это рабочий чат, и мы никак не перешагнем в нем вот эти 150 человек. Это в основном дизайнеры, но у нас и команда разработки неплохо разрослась – наверное, человек 20. То есть это маленькое агентство разработки.

Среди дизайнеров какое разделение на графиков, моушен, UX, UI?

У нас два подразделения: Lab (занимается сейчас продуктовым направлением) и креатив. Там как раз графики, 3D-шники, моушены, немножко ребят, которые занимаются сайтами, но такими, с вау-эффектом. В продуктовом направлении, наверное, человек 25 сейчас, а основная жесть – она в креативе, там человек 55.

Креатив больше, чем UX/UI?

Да, и это произошло начиная с прошлого года.

Просто есть мнение, что на дизайне вообще в целом плохо зарабатывать, а на креативе – это максимальное днище. Как рассказывают все консультанты, там денег нет.

Они приносят больше всего денег, и хорошо приносят. Беда в том, что креатив очень сложно поставить на производственные рельсы, чтобы это было стабильное качество. То есть у тебя большие компании – МТС, Альфа Банк, не знаю, Яндекс – готовы брать, если ты даешь постоянно стабильное качество. А в креативе обычно все вот так вот скачет. И мы просто смогли построить систему так, что мы отдаем в таком стиле 3D-шки и ролики, и ничего не меняется, не меняется команда, и за счет этого достаточно неплохо существует.

То есть секрет в том, чтобы найти какой-то шаблон, который их удовлетворит, и потом по нему уже работать только?

Мы договаривались с крупными компаниями: на этапе старта работ у нас ребята высаживаются к ним, изучают их гайдбуки, правила, как у них внутри ребята работают, чтобы полностью понять всю систему и отдавать по их системе. Потом мы их забираем обратно, они дообучают уже нужных им ребят. И за счет этого стабильная команда под конкретную компанию хорошо работает.

А креативы и вот это направление сейчас сколько в месяц приносит оборота?

По-моему, у них 10–11 миллионов.

И это маржинальная история, если чисто это направление брать?

Самая маржинальная. Нет, вру. Самое маржинальное – это исследования продуктовые, а они вторые.

Концептуально на дизайне много можно заработать?

Мы с Сашей Ковальским недавно обсуждали, что есть такое ощущение, что у дизайн-студии максималка – это где-то 250 млн. Дальше ты уже начинаешь чем-то другим увеличивать – у меня сейчас есть прикольный пример в виде Цеха, который на баннерах делает безумное количество денег.

Вопрос в том, что мы понимаем под дизайном. У нас сейчас, допустим, направление исследований очень активно растет, и оно начинает больше и больше денег приносить. Если брать исследование как часть дизайна, то оно могло бы дальше перерасти в какие-то рейтинги, какие-то отчеты, которые продаются, и на этом тоже можно много делать.

На разработке зарабатывать одновременно и проще, и сложнее. Там крупнее контракты, меньше межпроектные паузы. Но при этом очень много неожиданных факторов, которых нет в дизайне. В дизайне есть вкусовщина, но она не столько денег тратит, не столько. В крайнем случае ты всегда можешь отказаться, сказать «мы друг друга не понимаем» и договориться на что-то более-менее, хотя бы в ноль. В разработке ты можешь уйти в бешеный минус, если она не работает, а тебе по контракту надо, чтобы она заработала. Это проблема. Но, с другой стороны, за счет того, что контракты сильно крупнее, ты можешь меньше терять денег на межпроектных паузах и, собственно, спокойнее и стабильнее выстраивать бизнес.

Какой годовой доход у тебя может топ-менеджер поднимать?

Мы у менеджеров недавно как раз подсчитывали – получилось по четыре с половиной миллиона в год, по 400 тысяч в месяц. Но это мы считали за 2023-й год, в этом году будет больше.

Себе-то берешь хотя бы миллион рублей в месяц?

В месяц я меньше беру. Я не понимаю, куда вы тратите деньги? Очень многие руководители агентств покупают себе почему-то Порш. Я такая: «Ну, наверное, мне нужен Порш, он красивый вроде, он пройдет мой дизайн-контроль». Да не нужен он мне, нафиг он мне нужен. У меня последняя техника практически вся, у меня есть Apple Vision, и я позволила себе их купить, потому что мне захотелось, но что-то такое… Вот что? Брендовые шмотки? Меня не греет, нет у меня этой тяги. И все, и дальше я теряю смысл забирать много себе денег.

Кстати, про благотворительность. Нужно рассказывать на широкую публику или это должно быть для себя в сердечке? Есть разные мнения на этот счет, какое у тебя?

У нас очень плохо на это реагируют, и я считаю, что это неправильно, потому что когда ты рассказываешь, ты это популяризируешь. Но беда в том, что российское общество почему-то считает, что это – хайповать и так далее. Поэтому я стараюсь рассказывать, но не сильно громко. Я и так достаточно спорный персонаж в интернете.

На благотворительность ты сколько тратишь в год условно?

Мы от Mish периодически устраиваем разные благотворительные штуки. Кстати, вот как раз интересный момент. Когда началась СВО, я с ребятами договорилась, что мы будем устраивать для беженцев сбор, закупили для 1 Сентября детям разные штуки. И я тогда советовалась много с кем – мы хотим вот это вот сделать, во-первых, не хотите ли поддержать, во-вторых, стоит ли рассказывать, что Mish этим занимается. И мне все тогда запретили от имени агентства об этом рассказывать. Хотя это была достаточно, на мой взгляд, понятная цель, потому что это живые люди, которые ни при чем тут вообще абсолютно. Можно разных политических взглядов быть, но тут у тебя живые люди, которые пострадали, которые живут под Нижним Новгородом без всего.

Мы периодически устраиваем какие-то акции от Mish’а, сотрудники участвуют, я их приучаю к этому. Плюс я лично жертвую, наверное, тысяч 300 в год.

Какая у тебя следующая цель в бизнесе, если ты удовлетворила свои амбиции всем доказать все?

Либо пойти куда-то в более государственную среду, либо в международную. Поскольку я ни там, ни там плотно не взаимодействовала, нужно понять, что ближе, поэтому я сейчас смотрю и туда, и туда, есть международный бизнес, есть госпроекты и госсотрудничество. Пока госы меня вводят в некий шок. Я думала, что это люди, которые работают как люди, а оказывается, они работают гораздо больше, чем мы (внезапно), о России думают круглые сутки. Много моментов таких непонятных – и политических войн, и что люди идут туда с какими-то своими бизнес-интересами. Пока это новая для меня структура, которую я изучаю. Международный рынок тоже очень странный, он весь своеобразный.

Сейчас все основные деньги – в западном мире, в Евросоюзе, Англии и в США. Намного меньше денег у арабов и у Индии с Китаем, которые ими не готовы поделиться на внешний мир.

Поделиться – вот главное. Денег-то у них больше, но поделиться они не очень готовы. Это интересный кейс, который мы для себя открыли – с арабами очень сложно договариваться, они не очень хотят платить. Я знаю, что многие экспериментируют сейчас с Африкой, что там тоже все начинает потихоньку расти, цифровизироваться, и там тоже достаточно много денег.

Я говорил с интересным предпринимателем, который строит бизнес в Омане, и он прямо туда поехал, там живет, дружит с этими арабами, у него получается найти вот этот ключик к арабскому сердцу, чтобы ему доверяли проекты.

Есть такая гипотеза, что нужно найти человека нужной ментальности, Работа с арабами – это такой долгий процесс, чтобы продать, нужно два-три года коммуникации.

Очень легко американцам продавать. Они, правда, начинают с небольших чеков, но они легко соглашаются на небольшую сделку, чтобы потом понять, что все окей, и дать больше денег. С ними в этом плане легко. С арабами очень долго, очень медленно все, и ты с ними разговариваешь и разговариваешь, и так ты им посчитаешь, и тут ты покажешь, что-то нарисуешь, и вроде все им нравится, и все хорошо – но вот давайте там еще что-нибудь обсудим, опять ты едешь к ним на чай…

Какими предпринимателями, не только из диджитала, ты вдохновлялась, лично знакома и можешь посоветовать посмотреть на них, на их историю или с ними поговорить?

Это очень сложный вопрос, потому что я вообще, в принципе, никем из предпринимательской среды не интересовалась. Я не очень люблю создавать себе каких-то таких кумиров, я просто люблю общаться с людьми, и от них по чуть-чуть черпать что-то интересного.

Иногда тебе интересно, как работают у других. Иногда у тебя что-то все пошло не по плану, и ты в этот момент идешь к другу – а у меня это KTS и Паша [Короткий] – и говоришь: «Слушай, у меня какая-то задница откровенная, я что-то делаю не так. Как у тебя?» И ты узнаешь, что у них такая же задница, просто они это не показывают, и тебе ее снаружи не видно. И ты успокаиваешься – и все, идешь дальше своей дорогой.

Ты считаешь свою компанию семейной?

Да. Мне очень нравится эта культура, мне очень нравится, что они мои, уютные. Просто беда в том, что их так много стало, что я их не всех знаю – вот это уже проблемка.

Знаешь, в чем проблема, когда компании заявляют, что они семейные? В том, что из семьи за плохую работу не увольняют.

Во-первых, если ты посчитаешь наши увольнения, то за всю историю их было очень мало, прям очень мало. И чаще всего это происходит на первых месяцах, когда видно, что человек не вливается в семью. Такое бывает. А чтобы мы увольняли – это редкий кейс, я действительно не могу вспомнить.

А сокращали, когда нет работы?

Я буду биться до последнего. Я сама буду сидеть без зарплаты, но буду биться за людей.

Значит действительно семья. А у тебя вообще нет разницы между рабочим и личным?

У меня первый состав ребят — это вообще мои друзья, ну прям очень многие.

Когда от тебя увольняются друзья, тебе больно?

Один раз из такого самого близкого круга друзей у меня работал друг, и он ушел, и было больно. Но ты потом осознаешь, что так всем будет лучше, а дружба дружбой остается.

После таких историй ты не становишься менее человеколюбивой, не начинаешь меньше верить в людей?

Становишься. Но при этом в большинстве случаев тебе не кажется, что ты чувствуешь, когда человек скоро уйдет? Он отстраняется, ты отстраняешься, у вас дистанция вырастает, вырастает, вырастает, и ты понимаешь, что он скоро уйдет, и тебе уже не так больно.

Рекомендуем и другие выпуски, например:

с CEO компании F.A.C.C.T. Валерием Баулиным – о кибербезопасности и о том, как мошенники используют искусственный интеллект,

с CEO краснодарской аутсорс-компании WILIX Дмитрием Алояном – о разработанных его командой аналогах Notion и Slack,

с CIO группы компаний Simple Петром Асратяном – о работе IT-специалиста в неайтишных компаниях.

Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые выпуски. Смотрите нас также в VK Video, на RuTube и на Дзене.