Про аудирование или Из чего состоит знание иностранного языка

Часто люди, отчаявшись добиться желаемого прогресса после многих лет нерационального изучения языка, приходят к выводу: «Учу-учу, ничего не получается… Что-то идёт не так. Наверно, сделать качественный рывок мне поможет только погружение в языковую среду».

Покупают курс в Лондоне. Возвращаются с отличными впечатлениями, почти без денег и растущей убеждённостью: «Мой случай уникален, мне нужен какой-то особый подход».

Ни черта уникального на самом деле нет, ситуация вполне типичная. Всё это — от тотального повсеместного непонимания, из чего, собственно, состоит знание иностранного языка. Да и разобраться непросто — весь эфир забит рекламной демагогией. 9 из 10 жалуются: я плохо воспринимаю речь на слух… что делать… У рекламщиков ответ уже готов: «Улучшить восприятие на слух? — Не проблема! Приходите! Поможем!»

Ну приходят. Заканчивается всё очередным разочарованием и ещё более глубокой убеждённостью в своей безнадёжности и «уникальности» своего случая. В общем, давайте попробуем разобраться, из чего состоит «знание» иностранного языка. Во-первых, не верьте знакомым, которые говорят, что хорошо воспринимают речь носителей на слух. Даже носители друг друга часто переспрашивают, даже понимая контекст разговора. И если ты не носитель языка, выросший в Англии, у тебя всегда будут проблемы с восприятием речи британца. Сейчас расскажу, почему.

Вспомните ситуации, когда вы хорошо понимали носителя, пока он говорит с вами, но мгновенно переставали его понимать, когда он начинал говорить с другим носителем. Как так?

Реальные живые носители используют не совсем те слова, которые мы ожидаем услышать, читая субтитры. Cлова forya (ударение на первый слог) нет ни в одном словаре, а оно, между тем, распространённое (в субтитрах будет написано for you). Мало кто из преподавателей рискнёт вводить слово whaddaya (в субтитрах пишут what do you), а оно не менее распространённое, чем forya. То же самое происходит в скоростной русской речи: вместо «он говорит» в реальной жизни мы обычно используем слово «онгрьт» с невнятной «н». Очсомневаюсь, что оно есть в словаре. Однажды при мне темнокожий парень объяснял посреди Москвы темнокожей девушке: «… and instead of «shto” they say »chyo” (вместо «што» они говорят «чё»). «Чё» даже не похоже на «что».

У любого языка есть 2 варианта. Один — тот, которому учат иностранцев и на котором носители обычно разговаривают с вами, если понимают, что вы не носитель. Второй — тот, на котором говорят носители друг с другом. В нём используются похожие слова, но из них выброшена часть звуков, отдельные слоги, или целые фразы прессуются в одно слово (whatchamacallit уже даже в словари включили по причине чрезвычайной частотности). Но учить всё равно придётся сначала первый вариант.

Носитель с раннего детства воспринимает звуки родного языка как абсолютную норму звучания человеческой речи, точку отсчёта, позволяющую фиксировать малейшие отклонения от этой нормы, различать многие десятки акцентов даже в пределах своей языковой среды. Кстати, иностранец не может полностью избавиться от своего иностранного акцента не из-за особенностей строения речевого аппарата у разных народов. Главная причина состоит в том, что он эту норму попросту не слышит: у него ухо её не фиксирует, приёмник не тот.

А теперь давайте представим, что вы идеально разбираете английскую речь на слух. В ближайшие годы этого точно не произойдёт, но просто допустим на минутку, что вы различаете английские звуки прямо вот на уровне носителя! Ок, теперь перед нами другая проблема. Большинство изучающих английский язык, к сожалению, не представляют, с каким объёмом информации имеют дело.

Английский лидирует в мире по количеству слов и выражений. Почему — отдельная долгая история. Итак, помимо слов и их стилистической сочетаемости друг с другом, английский язык это:

Ах, да. Всё вышеперечисленное постоянно в каком-то объёме устаревает. Это к вопросу о «пользе» чтения классики в оригинале.

Особую сложность представляют термины, связанные с разницей работы политических, правовых, финансовых институтов — чтобы эти термины понимать, порой нужно хотя бы приблизительно разобраться, как эти институты работают. Сиди и разбирайся вот, кто твой знакомый адвокат — attorney, barrister или solicitor.

Неплохо бы владеть узкоспециальной терминологией хотя бы в объёме средней школы. Скажем, термин «наименьший общий знаменатель» широко используется в англоязычной публицистике и на телевидении (правда, уже не в математическом смысле). Вспомните, какой большой багаж терминов мы вынесли из средней школы и используем в повседневной речи. Там всё так же.

А теперь самое интересное! Любому языку сопутствуют огромные пласты поп-культуры.

Американский сериал «Клан Сопрано». В интимном контексте главный герой говорит своей гёл-френд: «And her name is G…». И всё — больше никакого контекста! Я не понимаю, о чём он. Звоню по скайпу знакомой американке, описываю ситуацию. Она: «Как гёл-френд зовут?». Я: «Глория». Она: «Так всё понятно! Есть известная песня с припевом «And her name is G, L, O, R, I, A». Для неё всё очевидно, для меня — бессмысленная фраза, хотя песню, как выяснилось, тоже слышал. Просто для американца старше 40 эта песня — общеизвестная часть поп-культуры, а у меня болтается где-то на задворках сознания. Речь носителя перегружена такими ссылками на песни, известные фразы из фильмов, общественно-политические события. В том же сериале «Клан Сопрано» главному герою бросают фразу: The lone gunman theory. Фраза представляет из себя упрёк, но понять, что это именно упрёк можно только в том случае, если ты хотя бы в общих чертах представляешь хорошо известные взрослым американцам обстоятельства, сопутствующие убийству Джона Кеннеди.

Особый кошмар — телевидение. Все современные носители английского языка на нём выросли, поэтому в своей речи они постоянно прямо или косвенно ссылаются на сотни телепрограмм или их ведущих. Фамилии ведущих начинают вызывать ассоциативный ряд. Если русский бросает что-нибудь вроде «напиши Малышевой», собеседник мгновенно настраивается на ассоциативный ряд «здоровье/медицина». Фраза This must be how Carl Sagan felt, walking through the halls of PBS для русского — бессмысленная тарабарщина, для представителя англоязычной культуры всё просто и понятно.

А теперь внимание! Вся эта сопутствующая языку информация устаревает с огромной скоростью. На эту тему есть анекдот. Диалог покупателя с продавцом:

— Бутылку пива дайте.

— Паспорт есть?

— Нет.

— Тополиный пух?

— Жара, июль.

— 60 рублей.

Покупателя протестировали на возраст. И я уже не удивлюсь, если совсем молодые люди этого анекдота не поняли. Буквально 10-15 лет — и эта «сопутствующая культуре» информация устаревает, а она ведь ещё сильно разная в Англии и США. Американец часто не понимает речи британца, ссылающегося на феномены из британской культуры.

Сравнительно мелкие составляющие языка все не перечислить, приведу три:

Иностранный язык — это автоматически тысячи незнакомых названий: сети магазинов, локальные и национальные бренды производителей, поставщики разнообразных услуг — от автосервисов и клиник до спортзалов и языковых курсов. Все эти названия люто затрудняют восприятие спонтанной речи, потому что мозг часто воспринимает их как обычные слова, несущие лексическое значение. В России «она ходила в инвитро» задаёт понятный всем контекст разговора. Иностранец вполне может решить, что речь об одежде. Будет интересоваться что такое «тагил», или «саранск». Про «бугульму» он слышал — это бальзам, 40 градусов.В живой речи, конечно, все эти названия постоянно сокращаются. Иностранцу придётся объяснять, что «собираюсь в Ленинку» значит «в библиотеку» (им. Ленина), и что «Ёбург», «екАт» и «екабЭ» — это Екатеринбург.

_______________

Можно возразить, что вот в русском-то языке у нас всё то же самое: мы не понимаем технические термины, продвинутый молодёжный или уголовный сленг, ссылки на какие-то фильмы, анекдоты или общественно значимые события — это же не мешает нам быть полноценными носителями, не мешает общаться! Непонятно? Переспроси!

С иностранным языком всё сложнее. Носитель держит в голове большой объём фоновой информации о контекстах своей культуры, о присущих разным общественным стратам интонациях, специфическом лексиконе, социальном позиционировании (от ребят «на кортах» можно с высокой вероятностью ожидать агрессивного противопоставления своей страты другим и ещё много чего). В речи студента МГУ выражение «на районе» будет иметь ярко выраженное саркастическое звучание, а для провинциального гопника это естественная форма самоидентификации.

Все мы держим в голове более-менее весь значимый корпус родного языка и, будучи уверенными в своём статусе носителя, мгновенно распознаём в речи людей технические термины несмотря на то, что они часто состоят из тех же корней, что и обычные слова: межсетевой экран, корневая папка, миграция контейнеров в облако. Распознаём потому, что если воспринимать их как обычные слова, то получается абракадабра, ну и по плюс-минус деловой интонации говорящего. Для иностранца это вот всё ни разу не очевидно, он НЕ уверен и постоянно сомневается.

Носитель мгновенно понимает стилистическую принадлежность слова: является ли оно формальным (автомобиль), нейтральным (машина), неформальным, сленговым (тачка) или вульгарным (тачила). В контексте это позволяет носителю (иностранцу не позволяет!) почти безошибочно отнести непонятное слово к нужной лексической группе (тех. термин, жаргонизм, название магазина/населённого пункта) и правильно интерпретировать его в спонтанной речи. Студентке консерватории, впервые услышавшей слово «ханурик», достаточно деталей гардероба и интонации спикера, чтобы без этимологического анализа отнести слово к стилистически сниженной лексике и уловить уничижительный оттенок.

Носитель чувствует, где и что он мог понять неправильно. Где нужно переспросить, а где даже и вникать не стоит. Непонятная молодёжная речь без акцента? Ясно — новейший сленг, пропускаем мимо ушей.

Чтобы овладеть такими компетенциями, иностранцу потребуется ооочень много лет и специальных усилий. Как и русскому в другой стране.

_______________

Речь живого носителя — гремучая смесь из вот этого вот всего. Рекламщики языковых школ успокаивают: «В повседневной жизни носители языка используют 2000-3000 слов, всё легко и просто, бла-бла». Не легко и не просто. 3000 — это только корней слов. Сильно помогает знание корней в работе с фразовыми глаголами? Эти корни образуют технические термины, идиомы, сленг. Если бы всё так просто, не повторялась бы постоянно ситуация «знаю все слова, не понимаю о чём фраза».

Смешно, ей-богу, наблюдать начинающих, которые ещё не научились понимать простые фразы на иностранном языке даже в написанном виде, а уже рвутся общаться с носителями или пытаются смотреть обычные фильмы, снятые для носителей языка. До уровня Intermediate на такие фильмы даже замахиваться не стоит.

Если цель просмотра — изучение языка, фильмы нужны именно учебные.

Не надо смотреть на учебные фильмы свысока — в них играют нормальные носители с нормальной дикцией, но! Они не прожёвывают звуки, а произносят именно те слова, которым вас учили, никаких forya или whaddaya. В учебных фильмах звучат только актуальные на сегодняшний день, самые используемые слова и разговорные выражения. Из них исключены ненужные аббревиатуры — оставлены только те, которые действительно необходимо знать. Сленг — только самый употребительный, и то в ограниченном количестве. Исключены узкоспециальные термины и ссылки на поп-культуру, которыми перегружены обычные ситкомы. Такие фильмы сняты специально для того, чтобы обучать иностранцев современному английскому разговорному языку. Учебные фильмы хорошие, смотрите учебные фильмы.

По поводу грамматики. Учить её самостоятельно — тяжело, а преподавать — настоящее искусство. В любом городе по пальцам можно пересчитать специалистов, способных качественно её преподавать. Даже у обладателей сертификата Upper-Intermediate в голове, как правило, какой-то очень кривой вариант грамматики, позволяющий им, в лучшем случае, правильно строить фразу. Без понимания, почему так, они всю жизнь путаются элементарно вот даже во временах.

По поводу произношения. Однажды в Лондоне я наблюдал просто феерического русского мужика. Английским он владел виртуозно, дай бог каждому англичанину так. В моём опыте это был единственный русский человек, который хорошо владел английским, но при этом не делал ни малейшей попытки изобразить какой-то британский или американский акцент. Он подчёркнуто использовал рязанский и говорил абсолютно русскими звуками. Произношение — такая штука… На любителя. Хотите — пытайтесь ставить. Не хотите — по контексту вас и так поймут.

Посмотрим правде в глаза. У единиц есть желание/возможность изучать язык по всем перечисленным направлениям — это многие годы усилий. Даже если заниматься только этим.

Фактически на наших глазах разворачивается трагедия: тысячи людей постоянно и честно прикладывают усилия, пытаясь выучить иностранный язык, но из-за мифов, прочно засевших в массовом сознании, усилия эти уходят впустую.

Что мы видим на практике? Люди даже не определились, чего именно хотят добиться, изучая язык, и пытаются хватать несистематизированные куски информации отовсюду.

Способность забывать — самый прокачанный человеческий скилл. Пока учат одно, забывают другое. Вот он прочитал статью на английском, не поленился залезть в словарь, усвоил несколько оборотов и терминов. Через полгода забыл их все так же надёжно, как если бы никогда не читал статью. Посмотрел фильм, подхватил несколько слов и фраз, через полгода уже совсем их не помнит. Годами всё идёт по кругу — учат одно, забывают другое. А пазл всё не складывается.

Не всё, разумеется, так страшно — важно понимать, с чем имеешь дело и ставить разумные цели. Чтобы получить быстрый ощутимый прогресс в условиях нехватки времени, ни в коем случае нельзя распыляться на множество разнообразных источников информации. Источников должно быть ограниченное количество, но их нужно очень тщательно отобрать и возвращаться к ним снова и снова. Я бы рекомендовал качественные материалы по вашей профессии: термины и обороты из них будут актуальны для вас всегда. И учебные фильмы, чтобы усвоить разговорные выражения.

Все слышали о том, что второй, третий иностранный язык учить значительно легче, чем первый. Почему это так? Если человек глубоко изучил один иностранный язык, он уже не совершит многочисленных ошибок, которые делают ВСЕ начинающие — его уже не запутать рекламной демагогией, рвущейся из каждого утюга. Он понимает, с каким объёмом информации имеет дело, что в этой информации первично, на чём нужно сконцентрироваться, а что вторично, чем можно не захламлять свою память без ущерба для фундаментального понимания языка.

Другими словами, во всей этой махине информации есть иерархия. Какие-то слова, выражения, грамматические тонкости являются более важными, какие-то — менее важными. И теоретически, грамотный языковой курс должен быть построен на основе этого критерия — от более важного к менее важному. На практике в большинстве случаев на людей сваливают почти бессистемный набор фактов. Т. е. формально их учат языку, да. Но как-то за деревьями леса не видно.

В любой области знания человек переходит на качественно новый уровень только тогда, когда предыдущий уровень — более простая, базовая, но вместе с тем более важная информация о предмете кристаллизовалась из единиц информации в понятия. Когда ресурсы мозга уже не расходуются на то, чтобы вспоминать, сколько будет 6×7 и начинаешь видеть более широкую и сложную картину.