1.7 Подсознание и сверхсознание (продолжение)
Неосознаваемые побудители сознательных действий
Следующий большой класс неосознаваемых процессов — неосознаваемые побудители сознательных действий.
Содержание области подсознательного не сознается, но оказывает чрезвычайно существенное влияние на наше поведение. Область подсознательного исключительно действенна. Информация, находящаяся в области подсознательного, весьма редко и с трудом переходит в сознание. Объясняется это работой двух механизмов: вытеснения и сопротивления. Что же за знания, или феномены, находятся в области бессознательного и при этом оказывают огромное влияние на поведение человека?
Это – незавершенные (в прошлом) функциональные системы, т.е. целевые программы, имевшие своей задачей удовлетворение той или иной потребности человека. В свое время те или иные потребности удовлетворены не были, соответствие между планом и результатом не достигнуто, а в итоге остался очаг напряжения с негативным эмоциональным фоном в качестве ответа на возникшую ситуацию неудовлетворения. Со временем первопричина появившегося очага напряжения забылась, прочно стерлась из видимой части сознания и перешла в подсознательную часть. Между тем, единожды поставленная задача так и осталась нерешенной, соответственно, остался и очаг напряжения. В результате при появлении внешних или внутренних стимулов, содержащих напоминание о давней нерешенной задаче, на поверхность выходит только прочно устоявшаяся реакция – негативная эмоция и соответствующее ей физиологическое напряжение той или иной модальности. «Беспричинно» портится настроение, ухудшается физическое состояние, развиваются всевозможные синдромы (совокупности симптомов с общей причиной и общим механизмом возникновения и развития болезни). А первопричина этого «невротического симптома» не осознается и обычно даже не ищется, настолько глубоко в подсознательном она скрыта.
Существует вопрос, уже затронутый в тексте, но который имеет смысл проговорить. Это вопрос о процедурах изучения и желательной модификации процессов, происходящих в невидимой части сознания. Как же изучить неосознаваемые процессы, если они не осознаются?
Ответ предельно прям и прост: всякий процесс, происходящий в невидимой части сознания, имеет свои проявления и следствия, и только потому он и должен быть найден и изучен. Неуловимый Джо, который никому не нужен, никакого интереса для поиска и исследования не представляет. А раз есть следствия и проявления, то при изучении неосознаваемых процессов мы оперируем теми же исходными данными, что и всегда: фактами сознания, поведения и физиологическими процессами. Их комплексное использование позволяет психологу изучать явления, которые относятся к сфере бессознательного.
«Надсознательные» процессы, или «сверхсознание»
Третий класс неосознаваемых процессов образуют «надсознательные» процессы. К этой категории относятся процессы образования некоего интегрального продукта в результате большой сознательной (как правило, интеллектуальной) работы.
С этим явлением мы сталкиваемся, когда пытаемся решить какую-то сложную и значимую для нас проблему. Мы долго перебираем всевозможные варианты, анализируем имеющуюся информацию, но четкого решения проблемы еще нет. И вдруг, неожиданно, как-то само собой иногда благодаря какому--то незначительному поводу, находится решение данной проблемы. Нам становится все ясно, мы четко представляем себе суть проблемы и знаем, как поступить. Это уже качественно новый взгляд, который может изменить всю нашу жизнь.
То, что вошло в наше сознание, является действительно интегральным продуктом, хотя у нас не осталось четкого представления, почему и как мы пришли к такому решению проблемы. Мы знаем только о чем думали в каждый конкретный момент или переживали определенный промежуток времени. Сам же процесс выработки решения для нас остался неосознаваемым. В повседневной жизни подобные явления часто называют интуицией, т. е. способом принятия решения путем анализа на уровне, находящемся вне контроля сознания, хотя это классическое смешение понятий.
Каковы основные характеристики данного процесса? Во-первых, субъект не знает того конечного решения или итога, к которому приведет надсознательпый процесс. В отличие от надсознательных, сознательные процессы, контролируемые субъектом, характеризуются наличием четкой цели, к которой должны привести выполняемые нами действия. Во-вторых, мы не знаем, в какой момент надсознательные процессы прекращаются, потому что они, как правило, завершаются внезапно, неожиданно для нас. Сознательные действия, напротив, предполагают контроль за приближением к конечной цели и знание момента, в который они должны быть прекращены.
Надо сказать, что надсознательные процессы часто смешивают с процессами под- или бессознательными. Часто можно встретить такой пример, как выбор избранницы или спутника жизни. Мы знаем, что любим этого человека, но почему? Что побуждает нас любить именно его, а не другого? Тем более, что часто наш выбор не является лучшим по т.н. «объективным критериям».. Считается, что это можно объяснить лишь работой механизмов, названных надсознательными процессами.
Такой вывод видится сомнительным. Неосознание собственных побуждений, мотивов и критериев выбора, которые вполне определенны и даже «рациональны», еще не повод предполагать работу над-сознания. Даже если в данном случае речь идет о неосознанной симпатии или влюбленности по ассоциации с сильными детскими и подростковыми впечатлениями от отца (матери), других близких родственников, известных актеров и т.д.
В данном случае имеет смысл изначально провести сущностное разделение: какая именно любовь имеется в виду? «Любовь» как следствие мощного полового влечения в сумме с реализацией инстинкта продолжения рода и обеспечением необходимого для воспроизводства потомства социального контекста, или «любовь» как исключительная духовная близость и стремление к взаимоСОдействию в течение всей жизни? Естественно, что любовь во втором смысле никак не исключает, а, наоборот, всячески содействует реализации задач любви первого рода.
Здесь мы приходим к мысли о целесообразности применения в случае формулировки отличий надсознательных процессов некой иной критериальной шкалы, связанной с тем, какие задачи решаются преимущественно над-сознанием.
Другой подобный пример — выбор профессии. Действительно, очень часто на вопрос о причинах выбора той или иной профессии люди отвечают, что она им нравится, или более всего подходит, или позволяет заработать на жизнь, но при этом часто имеют лишь смутное представление о самой профессии. Люди не знают, а порой даже не стремятся узнать условия и особенности труда, часто действуют под давлением мнения родителей, друзей, жизненных условий и т. п., но не отдают себе в этом отчета. Конечный выбор, или, точнее, процесс, определивший решение, не всегда осознается людьми. И в этом случае делается вывод, что здесь сыграли свою роль «надсознательные процессы», чем фактически ставится знак равенства между фактом не-осознавания и над-сознательностью.
Необходимо остановиться на пояснении самого термина «надсознательные процессы». Почему именно надсознательные?
Процессы «надсознания» по логике вещей должны занимать вершину иерархической пирамиды соотношения психических процессов. Они развертываются в форме работы сознания, длительной и напряженной. Результатом ее является некий интегральный итог, который возвращается в сознание в виде новой творческой идеи, нового отношения или чувства. Так в чем отличие?
Оно в том, что деятельность сверхсознания не сознается ни при каких условиях: на суд сознания подаются только результаты этой деятельности. К сфере сверхсознания относятся первоначальные этапы всякого творчества — порождение гипотез, догадок, творческих озарений. Если подсознание защищает сознание от излишней работы и психологических перегрузок, то неосознаваемость творческой интуиции есть защита от преждевременного вмешательства сознания, от давления ранее накопленного опыта. Не будь этой защиты, и здравый смысл, очевидность, догматизм прочно усвоенных норм душили бы «гадкого утенка» смелой гипотезы в момент его зарождения, не дав ему превратиться в прекрасного лебедя будущих открытий. Вот почему за логическим (словарным) мышлением оставлена функция вторичного отбора порождаемых сверхсознанием гипотез, сначала путем их логической оценки, а затем в процессе экспериментальной производственной и общественной практики.
Сразу же заметим, что сверхсознание не сводится к одному лишь порождению «психических мутаций», то есть к чисто случайному рекомбинированию хранящихся в памяти следов. По каким-то, еще неведомым нам, законам сверхсознание производит первичный отбор возникающих рекомендаций и предъявляет сознанию только те из них, которым присуща известная вероятность их соответствия реальной действительности. Потому даже самые «безумные идеи» ученого принципиально отличны от патологического безумия душевнобольных и фантасмагории сновидений.
Современная нейрофизиология располагает знанием ряда механизмов, способных привести к замыканию временных нервных связей между следами (энграммами) ранее полученных впечатлений, чье соответствие или несоответствие действительности выясняется лишь вторично путем сопоставления с объективной реальностью.
Среди этих механизмов особое место занимает принцип доминанты. В настоящее время можно считать установленным, что сверхсознание (интуиция) всегда «работает» на удовлетворение потребности, устойчиво доминирующей в иерархии мотивов данного субъекта. Так, карьерист, жаждущий социального успеха, может быть гениален в построении своей карьеры, но вряд ли подарит миру научные открытия и художественные шедевры. Здесь не следует впадать в дурную «одномерность». Великий художник или ученый может быть достаточно честолюбив, скуп, играть на бегах и в карты. Он — человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Важно лишь, чтобы в определенные моменты бескорыстная потребность познания истины и правды безраздельно овладевала всем его существом. Именно в эти моменты доминирующая потребность включает механизмы сверхсознания и приводит к результатам, недостижимым никаким иным рациональным способом. Здесь же кроется секрет того, что, казалось бы, совершенные посредственности в «общечеловеческом смысле» оказываются невероятно удачливыми бизнесменами, сколачивающими огромные состояния.
Не сознание само по себе и не воля определяют тот или иной поступок, а их способность усилить или ослабить одну из конкурирующих потребностей. Это усиление реализуется через механизмы эмоций, которые зависят не только от величины потребности, но и от оценки возможности ее удовлетворения. Ставшая доминирующей потребность направляет деятельность сверхсознания на поиск оптимального творческого решения проблемы, поиск такого выхода из сложившейся ситуации, который соответствовал бы удовлетворению практической доминанты..
Тщательный анализ военных мемуаров выдающихся летчиков Отечественной войны показывает, что виртуозное боевое мастерство с принятием мгновенных и неожиданных для противника решений человек проявлял при равной степени профессиональной квалификации не в состоянии страха (потребность самосохранения) и не в состоянии ярости (потребность сокрушить врага любой ценой), а в эмоционально положительном состоянии боевого азарта, своеобразной «игры с противником», то есть при наличии компонентов идеальной потребности творчески-познавательного характера, сколько бы страной она ни казалась в условиях борьбы не на жизнь, а на смерть.
Если главенствующая потребность (доминанта жизни) настолько сильна, что способна автоматически подавить ситуативные доминанты, то она сразу же мобилизует резервы подсознания и направляет деятельность сверхсознания на свое удовлетворение. Борьба мотивов здесь фактически отсутствует, и главенствующая потребность непосредственно трансформируется в практическую доминанту. Примерами подобной трансформации могут служить многочисленные случаи самопожертвования и героизма, когда человек, не задумываясь, бросается на помощь другому. Как правило, мы встречаемся здесь с явным доминированием потребностей «для других», будь то биологический родительский инстинкт или альтруизм более сложного социального происхождения.
Поскольку сверхсознание питается материалом, накопленным сознанием и частично зафиксированным в подсознании, оно в принципе не может породить гипотезу совершенно «свободную» от этого опыта. В голове первобытного гения не могла родиться теория относительности или замысел Сикстинской мадонны. Гений нередко опережает свое время, но дистанция этого опережения исторически ограничена. Иными словами, человечество берется за решение только тех задач, к которым оно относительно подготовлено. Здесь мы вновь встречаемся с удивительной неслучайностью «психических мутаций». Вместе с тем общественное развитие реализуется через активно преобразующую мир деятельность конкретных личностей, через деятельность их сверхсознания, где зарождаются научные и технические открытия, новые этические нормы и замыслы художественных произведений. Сугубо индивидуальная находка в области технологии позднее оборачивается промышленной революцией, в свою очередь меняющей ранее существовавшие производственные отношения.
Сверхсознание в несопоставимо большей мере, чем сознание (не говоря уж о подсознании!) реагирует на сдвиги тенденций общественного развития. В тот момент, когда сознанию все окружающее представляется незыблемым и устоявшимся на века, чувствительнейший сейсмограф сверхсознания уже регистрирует подземные толчки надвигающихся изменений. И появляются идеи, столь странные и неожиданные с точки зрения господствующих норм, что сознанию современников трудно примириться с их предсказующей правотой.
Подобно тому, как имитационное поведение способно адресоваться к подсознанию, минуя контроль рационального мышления, важнейшим средством тренировки и обогащения сверхсознания является детская игра. Будучи свободной от утилитарных, а до определенного возраста и социально-престижных целей, игра обладает той самоценностью, которая направляют ее на решение бескорыстно-творческих задач. Детская игра мотивируется почти исключительно потребностями познания и вооруженности. (Под последней мы понимаем потребность приобретения знаний, навыков и умений, которые понадобятся лишь в дальнейшем). Именно эти две потребности — познание и вооруженность — питают деятельность детского сверхсознания, делая каждого ребенка фантазером, первооткрывателем и творцом. По мере взросления потребности познания все чаще приходится конкурировать с витальными (жизнеобеспечивающими) и социальными потребностями, а сверхсознанию — отвлекаться на обслуживание широкого спектра самых разнообразных мотиваций. Не случайно подлинно великие умы характеризуются сохранением черт детскости, что было замечено давно и не единожды.
Целесообразно различать интуицию-догадку (порождение гипотез) и интуицию — прямое усмотрение истины, не требующее формально-логических доказательств. Примером интуиции последнего типа может служить заключение ученого о достаточности количества экспериментов или заключение судьи о достаточности объективных доказательств виновности. Напомним, что закон требует от судьи выносить приговор согласно «внутреннему убеждению», а не такому-то заранее предписанному количеству доказательств. Не случайно в законе, наряду с дискурсивной «буквой», присутствует интуитивный «дух». В генезе двух разновидностей интуиции есть нечто принципиально общее, а именно: дефицит информации, необходимой и достаточной для логически безупречного заключения.
В первом случае (интуиция-догадка) этой информации еще нет, ее предстоит найти в ходе проверки возникшего предположения. В случае с интуицией-прямым усмотрением истины получить такую информацию вообще невозможно, какое количество экспериментов ни поставил бы ученый и какое количество доказательств ни собрал бы судья. Для нас важно, что пример с интуицией- усмотрением истины еще раз оправдает термин «сверхсознание». В самом деле, логически-словарное мышление поставляет материал для принятия решения, предлагает сознанию реестр формализуемых доказательств, но окончательное решение принимается на уровне интуиции и формализовано быть не может.
Материал для своей рекомбинационной деятельности сверхсознание черпает и в осознаваемом опыте, и в резервах подсознания. Тем не менее, в сверхсознании содержится нечто именно «сверх», то есть нечто большее, чем сфера собственно сознания. Это «сверх» есть принципиально новая информация, непосредственно не вытекающая из ранее полученных впечатлений. Силой, инициирующей деятельность сверхсознания и одновременно канализирующей содержательную сторону этой деятельности, является доминирующая потребность. Экспериментально доказано, что при днмонстрации субъекту неопределенных зрительных стимулов количество ассоциаций этих стимулов с пищей возрастает по мере усиления голода. Этот эксперимент может служить примером мотивационных ограничений, изначально наложенных на деятельность сверхсознания. Подчеркнем еще раз, что интуиция — отнюдь не калейдоскоп, не игра случайности, она ограничена качеством доминирующей потребности и объемом накопленных знаний. Никакое «генерирование идей» не привело бы к открытию периодического закона без обширнейших знаний свойств химических элементов. Причина этого элементарна – сознание просто не смогло бы расшифровать внезапно появившийся образ периодической таблицы и, соответственно, не имело бы возможности интерпретировать увиденное средствами языка.
Закончим формулировкой нескольких итоговых положений.
Высшая нервная (психическая) деятельность человека имеет трехуровневую структуру, включая в себя сознание, подсознание и сверхсознание. Сознание оперирует знанием, которое потенциально может быть передано другому, может стать достоянием других членов сообщества.
К сфере подсознания относится все то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях. Это — хорошо автоматизированные навыки, глубоко усвоенные социальные нормы и мотивационные конфликты, тягостные для субъекта. Подсознание защищает сознание от излишней работы и психологических перегрузок.
Деятельность сверхсознания (творческой интуиции) обнаруживается в виде первоначальных этапов творчества, которые не контролируются сознанием ни при каких условиях. Неосознаваемость этих этапов представляет защиту рождающихся гипотез («психических мутаций») от консерватизма сознания, от давления ранее накопленного опыта. За сознанием остается функция отбора этих гипотез путем их логического анализа и с помощью критерия практики в широком смысле слова. Нейрофизиологическую основу сверхсознания представляет трансформация и рекомбинация следов (энграмм), хранящихся в памяти субъекта, первичное замыкание новых временных связей, чье соответствие или несоответствие действительности выясняется лишь в дальнейшем.
Деятельность сверхсознания всегда ориентирована на удовлетворение доминирующей потребности. Таким образом, «психические мутации» изначально носят непредсказуемый, но неслучайный характер. Вторым канализирующим фактором является ранее накопленный опыт субъекта, зафиксированный в его сознании и подсознании.