Как выглядит успех?
Это можно увидеть на похоронах.
Будут венки, речи, прощание с усопшей знаменитостью. Придут Коллеги по профессии, ученики, пережившие покойного друзья. И будут поклонники, которые знали человека скорее всего не лично, но следовали его идеям, слышали о его делах.
Не важно, кем именно был по профессии человек, важно, что он после себя оставил, кого увлёк за собой, помог через песни, книги, исследования и научные труды.
«Семьдесят четыре года, стенокардия, второй инфаркт; под чертой — четырехтомное собрание „Избранного“ в „Советском писателе“, двухтомник в „Худлите“, два ордена и медали, членство в редколлегиях и комиссиях, загранпоездки; благословленные в литературу бывшие молодые, дети, внуки; Харон подогнал не ветхую рейсовую лодку, а лаковую гондолу — приличествующее отбытие с конечной станции вполне состоявшейся жизни.
Газеты почтили некрологами: Литфонд выписал причитающиеся двести рублей похоронных; и гроб, в лентах и венках, выставили для прощания в Белом зале писательской организации».
Как говорили некогда кладбищенские нищие: «дай Бог нам с Вами такие похороны». Торжественное прощание, высокие гости и многочисленные посторонние придает солидности панихиде. Но прощальные речи выверены, обтекаемы и полны эпитетами. Из них сложно понять, что реально представлял из себя человек.
Вот бы послушать, что думает о своей прошедшей жизни сам покойник?..
Чтобы он сказал на прощание, чем бы подвёл итоги своей жизни? Каких достойных упоминания на пороге смерти целей он достиг, а о каких ошибках сожалеет? Нет ничего невозможного, и без всякой мистики это можно сделать в завещании, которое зачитают на панихиде.
«Старик Баранов капнул потом на лист, выровнял дух и продолжал чуть громче:
„Покойник здесь я. Я здесь сегодня главный. А потому будьте любезны моих слов не прерывать: даже у дикарей воля покойного священна. Надеюсь, даже вашего непревзойденного хамства не хватит сейчас на то, чтобы сейчас заткнуть мне рот. Хотя вам не привыкать затыкать рты покойникам, да и вкладывать им, теперь уже абсолютно беззащитным, ваши подлые и лживые слова. Но посмотрите друг другу в глаза, коллеги: кто же еще скажет вам правду вслух?“»
Последним словом можно подвести черту между своими желаниями и тем, что на сама деле человек делал. О чём на самом деле он думал, к чему стремился. Смерть наступает внезапно. При всей очевидности этих слов, как и неизбежности смети, всегда сохраняется иллюзия, что это случится когда-нибудь, еще не скоро, не сегодня.
Но если смерть уже наступила, то можно не оглядываться на других, не думать, что скажут люди, как отреагирует начальство, что подумают соседи. Человек освобождается от связывающих его при жизни обязательств.
«Как не хотелось продаваться, коллеги мои. Как не хотелось писать дерьмо и ложь, чтобы печататься и быть писателем. Как не хотелось молчать и голосовать за преступную и явную всем ложь на ваших замечательных собраниях. Как не хотелось выть в унисон. Как не хотелось соглашаться с тем, что бездарное якобы талантливо, а талантливое и честное — ошибочно и преступно.
Да, я играл в ваши игры. Потому что я тоже не лишен тщеславия и честолюбия, и хотел писать и быть писателем, хотел известности, денег и положения»...
Если образ успеха при жизни резко не соответствует реальности самого человека, то со стороны может показаться, что не всегда мудрость приходит вместе со старостью. Иногда старость приходит одна, теряя разум по дороге. Простое и удобное для всех объяснение.
«Скандал перешёл последнюю грань: акция требовала пресечения. Утопления, смазывания, торпедирования, спуска на тормозах. Толпа дышала с выражением готовности осудить.
„Прошу нотариуса предъявить свидетельства психиатра и невропатолога, что сие написано в здравом уме и трезвой памяти. А то с нашим ухарей станется объявить это предсмертным бредом больного, я их знаю, у них опыт большой.“
Дьявольская предусмотрительность покойника смутила руководящих товарищей: Темин растерянно опустил руку, протянутую было к письму, и сделал вид, что говорить ничего не собирался».
А что же на самом деле хотелось делать при жизни? Не оглядываясь на других, преодолевая свою лень, жизненные трудности и личные недостатки? Не обращая внимания на соблазны, которые окружают любого из нас?
«Уже давным-давно я не хотел жить здесь. Понимаете? — не хотел!!! Я мечтал жить в тихом городке в Канаде, мечтал провести несколько лет в Париже, в Нью-Йорке, увидеть Рим и Лондон, Токио и Рио-де-Жанейро — не из окна автобуса, не десять дней с группой Союза писателей вашего, а сам, сам по себе, сколько хочу и как умею. [...]
Я не хотел ваших дрянных постов и должностей, я хотел писать то, что я хочу, и посылать рукописи своему литагенту, и не знать никакого их пробивания. А если не возьмут? Заработаю на жизнь ночным портье в отеле и издам тиражом пятьсот штук за свой счет...»
Видимый со стороны успех может оказаться иллюзией.
И даже последнее слово ничего не исправит и не изменит. Скандал поразит воображение, могут даже написать в газетах — журналистам нравится выталкивать наружу информационный мусор. Свидетели скандала обязательно будут рассказывать другим. Но недолго. Такие новости быстро забывают. Кто-то упомянет этот случай в своих мемуарах. Мимоходом, как курьез. Может, еще дотошные исследователи этой эпохи или самого человека наткнутся на описание панихиды, подумают, куда бы его отнести, и вставят в итоге в своё выступление, чтобы позабавить Слушателей.
А если простой человек случайно прочитает это или услышит, то может решить — что-то «такое» в этом есть...
Вот так выглядит убогое завещание потомкам. Какая жизнь, такое и завещание...
О глупых и умных завещаниях
Видео о Смысле жизни: ГЛУПЫЯ ЗАВЕЩАНИЯ выдающихся (!) ЛИЧНОСТЕЙ
Продолжение — про умные завещания — 11 декабря 2022 (Воскресенье) в 19:59 (мск)
Благодарю М.И. Папушу за присланный рассказ М.И. Веллера «Положение во гроб» и И.Л. Викентьева за идею статьи.