Жил, путешествовал, писал — В.Я. Ерошенко

Судьба этого человека поистине удивительна, а память о нём избирательна. Долгое время о поэте Василии Ерошенко в России совсем не вспоминали. А в Японии его имя значится в списке самых уважаемых и знаменитых людей Страны восходящего солнца. С детства лишённый зрения он обошел полмира, научился музыке, с легкостью освоил несколько языков, в том числе эсперанто. Несмотря на слепоту, он был более зрячим, чем многие из ныне живущих.

Он перестал видеть, но не перестал слышать и чувствовать. Он прекрасно ориентировался в пространстве и ничем не отличался от местных мальчишек, частенько появляясь на улице даже без палочки. Благодаря участию графа Орлова-Давыдова родители смогли в 10 лет определить сына в специализированную школу для слабовидящих. Там Василий Ерошенко познакомился с азбукой Брайля и стал жадно читать. За короткое время он изучил всю школьную библиотеку. А после, когда новых книг уже не было, он стал писать сам.

Здесь же, в школе, он научился играть на скрипке и гитаре, что впоследствии стало для юноши настоящим спасением. Он стал работать музыкантов в ресторане, а часть заработанных денег платил актёру, который читал ему вслух произведения классиков. Он мог бы провести так всю жизнь, но в его судьбу вновь вмешался счастливый случай в лице Анны Шараповой, родной сестры Льва Толстого.

Анна Николаевна познакомила юношу с искусственным языком эсперанто, за котором видела великое будущее. По её рекомендации Василий отправился учиться в лондонскую Королевскую музыкальную академию для незрячих. В поездку он отправился сам, но в каждой стране его встречали и сопровождали эсперантисты. В Лондоне поэт быстро освоил английский язык и даже написал несколько стихотворений на языке Шекспира, которые были весьма одобрительно встречены критиками. Позже Василий отправился в Париж, где через короткое время свободно заговорил и на французском. Впоследствии в каждой стране, где он бывал, он учил новый язык.

Он прибыл в Японию в 1914 году. Он стремительно освоил японский язык, параллельно изучая культуру удивительной страны. В Токийском университете он познакомился с индийским философом Рабиндранатом Тагором, поразив последнего своими глубочайшими познаниями в области различных религий.

Уже в 1916 году имя Василия Ерошенко стало известно японцам. Он писал и издавал свои произведения на японском языке и эсперанто, а критики отмечали, что автор произведений совершено не похож на иностранца, столь «японскими» были его произведения. Позже японский драматург Акита Удзяку напишет о поэте: «Ерошенко — первый русский, покоривший сердца японцев» [2].

Василий Яковлевич Ерошенко, родился 12 января 1889 года в Курской губ., Старо-Оскольского уезда, слободы Обуховки, ослеп с четырех лет. Девяти лет он был отдан в Московское училище для слепых, где кроме грамоты, изучал ремесла (щеточное и корзиночное) и занимался музыкой.

Окончив Московское училище в 1907 году, Ерошенко поступил в оркестр слепых, в котором играл до 1912 года. За этот период он изучил международный язык Эсперанто и решил воспользоваться им для своей поездки в Англию. С помощью эсперантских организаций он осуществил свою поездку в Лондон и некоторое время оставался в Английском институте для слепых («Normal Royal College»). Описание своего первого путешествия Ерошенко изложил для московского органа эсперантистов «Волна Эсперанто» («La Ondo de Esperanto», 1913, № 1). В Англии он впервые познакомился с русскими революционерами эмигрантами и, по рекомендации Берг и Чертковых, посетил Кропоткина и беседовал с ним.

Он вернулся из Англии в конце 1912 г., а в апреле 1914 предпринял поездку в Японию для изучения массажа, составляющего в Японии монополию слепых, а также для ознакомления с вопросом воспитания японских слепых. Поступив в Токийскую школу слепых, он в то же время изучал японский язык и участвовал в пропаганде эсперантизма. Тогда же он познакомился и близко сошелся с некоторыми японскими анархистами (Осуги и Камичка), но активного участия в их работах не принимал.

Пробыв в Японии два года, Ерошенко отправился в Сиам, пробыл в Банкокке около шести месяцев, намереваясь организовать школу для слепых, но когда это не удалось, выехал в Бирму (г. Мульман), в миссионерскую школу для слепых, где и занял должность руководителя (инспектора) школы, изучая бирманский язык.

Во время каникул Ерошенко жил в Калькутте среди туземцев и принял участие на Индийском Национальном Конгрессе для борьбы за автономию Индии (Hom-rull). Английское правительство Индии, смотревшее на Ерошенко и ранее, как на немецкого шпиона, намеревалось выслать его во Владивосток вместе с проф. Мерварт (ныне проф. Владивостокского университета, б.<ывшего> Института Восточных Языков).

Но Ерошенко удалось вернуться в Бирму, где он занял вновь тот же пост в школе для слепых. Однако различные недоразумения с миссионерами, организовавшими школу, и английскими властями, не перестававшими видеть в нем шпиона, вынудили его оставить в школу и выехать в Индию, где он стал хлопотать о разрешении выехать во Францию [3].

«Никогда не боялся я трудностей дороги: имей только немного денег в кармане, да шевели мозгами и не пропадешь, думал я. Но тогда прекраснейшие мечты о новом «Эсперантском мiре» — пух и прах. — «Г-н Прива так много говорил об этом новом мiре во время своего посещения русских эсперантистов. Он вселил в нас веру в то, что приехал в Россию со специальной миссией звать славян-эсперантистов к большему участию в новом мiре». «Но разве ты не знаешь, что даже такие речи, какие умеет говорить г-н Прива, и действительная жизнь не одно и то же?» — «О да, я знаю это». — «Тогда... не теряй рассудка и будь спокоен: Берлин уже не далеко».

Приехал я в Берлин рано утром. Забрал свои вещи и поспешил выйти. (Поезда за границей не такие сонные, как в России). Выходя, беззвучно сказал я своей зеленой звездочке: «Напрасно ты светишь, звездочка: лучше бы тебе закатиться. Никто не нуждается утром в свете звезд... Никто, кроме одного слепца»... невольно подвернулась мысль. В это февральское холодное утро всякий с полным правом мог не прийти встретить даже наилучшего друга. Ожидать от незнакомца такого подвига было бы жестоко. Я решительно зашагал по платформе с заранее заготовленными словами для того, кто мог бы понять непонятное.

...Но, Боже! Не сон ли это? Я слышу свою фамилию, слышу сердечные приветы, радостные восклицания, пожимают мои руки, расспрашивают о здоровье и желают знать о всех подробностях моего пути. Зеленая звездочка сияла не напрасно. Они явились на встречу мне в это холодное февральское утро.

С двумя новыми друзьями (встретило трое, но барышня ушла сейчас же после встречи) я отправился завтракать в кафе... В 11 ч. утра я вернулся на вокзал: надо было не опоздать на поезд в Кельн. При расставании с моими 5-часовыми друзьями, я благодарил их, но ясно понял и хотел бы, чтобы они также поняли, что нет слов для выражения моей благодарности за подтверждение на деле того, что передовые посты нового эсперантского мiра уже воздвигнуты, что добрые друзья уже готовы на помощь в странствиях по белу свету. Я простился с друзьями и расстался с ними, не надеясь когда-либо еще раз встретиться.

В 9 ч. вечера я был уже в Кельне. И снова неизвестные иностранцы встретили меня сердечно. Я должен был ждать другого поезда до полуночи, и единомышленники пожелали, чтобы я посетил их собрание.

В 4 часа ночи я приехал в Брюссель: здесь — пересадка, и целых 3 часа надо было ждать поезда. Брюссельские единомышленники не пришли меня встречать (их поздно оповестили и поэтому они не смогли), но я от всего сердца желал им беззаботного сна: пусть лишь во сне им приснится путник, ожидающий утреннего поезда.

В 2 часа пополудни я был уже в Калэ, и с помощью 2-х носильщиков нашел квартиру г-на Перрэна (виц-дел. У.Э.А. в Калэ), который с французской вежливостью или вернее с внимательностью эсперантиста посадил меня на пароход и поручил меня особому попечению капитана.

3 месяца спустя, по просьбе одной эсперантистки, меня согласились принять учеником в лучший Английский институт для слепых (Нормальный Королевский Коллэдж), и только в сентябре 1912 г. я обратился к петербургским эсперантистам, прося их помочь мне при въезде в Россию. Они приняли меня с истинно русской простотой и гостеприимством.

Поистине могу сказать, что лампа Аладина не могла бы мне больше помочь, чем зеленая звездочка эсперантистов. Я уверен, что никакой гений арабских сказок не смог бы для меня сделать больше, чем гений действительной жизни доктор Заменгоф, творец Эсперанто" [4].

Автор: Алексей Александрович Морозов

1) «Вторая благодетельная для нас иллюзия есть наше непоколебимое убеждение в свободе нашей воли, мысли и совести. Без этого дорогого для нас убеждения нравственная жизнь была бы невозможною, да и проявления физической жизни встречали бы беспрестанно препятствия в нас же самих. Нелегко разубедить себя в том, что я не могу не хотеть, чего желаю, не могу не желать того, что свойственно желать моим душевным и умственным способностям. Мысль моя не может проявляться вне известных и определённых законов мышления, не рискуя превратиться в бессмыслие».

Этот и еще 76 материалов VIKENT.RU по теме Барьеры перед творчеством

2) Видео: Креативные / Творческие личности

3) Начат приём Ваших вопросов на принципиально бесплатную онлайн-консультацию № 301 (#умные могут оценить номер...) на вечер воскресенья 22 января 2023 в 19:59 (мск) по более чем 400-м направлениям творческой деятельности

Задать Ваши вопросы свободно можно на странице портала: https://vikent.ru/w0/ И чем сложнее будут Ваши вопросы — тем лучше: они развивают всех.

Фото:

#vikent_ru #Ерошенко #великиеличности #великиелюди #творческиелюди #творческиеличности #деньрождения