Цели присоединения Средней Азии к Российской империи (60–90-е гг. XIX в.)

Во второй половине XIX в. Россия присоединила к себе огромные и густонаселенные территории Средней Азии общей площадью более чем 4000 км2 и с населением более 7 млн человек (по данным на 1914 г.)

Продвижение России на этом направлении происходило в условиях дипломатической конфронтации с Британской империи, также стремившейся к расширению влияния в регионе и обеспечению прочного положения в своей важнейшей колонии – Индии. Средняя Азия до сих пор остается с точки зрения международных отношений одним из самых важных регионов мира, где сходятся интересы США, Китая и России, «для которой стабильность региона жизненно необходима для обеспечения безопасности огромной территории от Астрахани до Алтая». Это обусловливает актуальность изучения вопросов, связанных с колониальным опытом Российской империи и, прежде всего – целей и мотивов реализации такого крупнейшего геополитического проекта XIX столетия, как присоединение Средней Азии к России. Особенно этот вопрос актуализировался после распада СССР, приведшего к появлению в регионе «национальных историографий», во многом отказавшихся от исторического наследия советской исторической науки и смотрящих на процесс вхождения среднеазиатских территорий в состав России с негативных позиций. Объектом настоящего эссе выступают оценки целей и мотивов присоединения Средней Азии к Российской империи, изложенные в трудах современников и исторической литературе. В центре внимания лежат работы авторов, формировавшие основные направления в изучении этой проблемы, такие, например, как труд Н.А. Халфина, в котором отразилась позиция официальной советской историографии покорения Туркестана.

Решение о продвижении России на территорию Средней Азии было принято императором Александром II 20 декабря 1863 г. по предложению оренбургского генерал-губернатора А.П. Безака о соединении Сырдарьинской и Сибирской пограничных линий. Практически сразу после начала экспансии России на юг в правительственных и интеллектуальных кругах начался процесс его идейно-теоретического обоснования, которое, по мнению А.К. Андерсона и О.Д. Тальской, можно условно разделить на три ветви: 1) экономическую, адепты которой видели в присоединении новых территорий стимул к развитию текстильной промышленности и расширению рынка сбыта русских товаров, 2) геополитическую и 3) правительственную, которая не имела какого-то определенного выражения и лишь указывала на необходимость блюсти интересы Российской империи.

Наименьшее внимание в процессе обоснования экспансионистской политики в Туркестане уделялось экономическим целям и мотивам присоединения. В русской публицистике широко обсуждался вопрос об экономической рентабельности вновь присоединенных территорий, и, действительно, цифры неумолимо свидетельствовали об убыточности среднеазиатских владений. Так, в 1907 г. доходы государства от Туркестана составили 21,3 млн руб., тогда как расходы – 41,3 млн руб.! Этот факт говорил не в пользу экономических причин присоединения Средней Азии.

Оправдание экспансии России в Туркестане, по мнению А.К. Андерсона и О.Д. Тальской, с геополитической точки зрения «сводилось к защите ее географических границ – к тому, что продвижение в Среднюю Азию было логичным продолжением многовекового процесса расширения территории до естественных непреодолимых рубежей (горы, пустыни, моря), а регулярные разорительные набеги кочевников наталкивали на мысль о необходимости приведения их к русскому подданству и строгого принуждения к русским законам». Известным теоретиком геополитического направления можно считать М.А. Терентьева, первого историка присоединения Средней Азии к России, который сам принимал участие в Туркестанских походах Туркестана и в управлении краем.

Правительственная линия обоснования, где не было четко сформулированной официальной позиции, постулировала лишь необходимости действовать осторожно в этом направлении. Взгляды высших сановников империи выглядела в этом вопросе выглядели эклектично: так, будущий начальник Закаспийской области и военный министр А.Н. Куропаткин считал, что присоединение Средней Азии производилось «с целью замирения степи и установления правильных торговых отношений с среднеазиатскими оседлыми владениями». Рассматривая причины «расширения» России в юго-восточном направлении, он указывал на уязвимость южных границ России со стороны степи и беспокойство, доставляемое кочевыми племенами русским жителям окраин и инородцам, ставших подданными империи.

Внутри правительственных кругов не было единого мнения даже по поводу целесообразности присоединения Туркестана к Российской империи. Обоснование этой позиции вырабатывало Военное министерство, а не Министерство иностранных дел, проявлявшее нерешительность в этом вопросе. По мнению современного историка В.В. Дубовицкого, главной движущей силой присоединения Туркестана оставалось «усмотрение корпусных командиров», самостоятельно ставивших себе задачи исходя из анализа обстановки. Автор даже называет процесс завоевания Туркестана «геополитическим самотеком».

В советской историографии доминирующей точкой зрения на цели присоединения Туркестана к Российской империи являлось признание доминирующими экономических факторов. Считалось, что самого начала XIX в. правительственные и торгово-промышленные круги России смотрели на Центральную Азию как на регион, подлежащий экономической эксплуатации. В 1860–1870-х гг. развитие капитализма и рост промышленности потребовали расширения внешней торговли и поиска новых рынков сбыта. Советские историки считали, что движение России на юг во многом диктовалось российскими купцами. Под влиянием успехов британцев в Индии, они требовали от правительства способствовать расширению коммерческих связей со странами Востока. По мнению советских ученых, Центральная Азия рассматривалась в Российской империи как своеобразный плацдарм для экономической экспансии в другие страны Востока – в Иран, Британскую Индию и Цинский Китай. Таким образом, интересами России являлось расширение экономического влияния в Регионе и обеспечение безопасности торговых путей, проходящих здесь, чего можно было достичь только в условиях завоевательной политики в отношении Средней Азии.

Наиболее последовательно тезис об экономических причинах покорения Туркестана был раскрыт в трудах крупнейшего советского специалиста в этой проблематике Н.А. Халфина. Историк доказывал, что движущей силой экспансии Российской империи на юг стало «развитие капитализма вширь». «Царское правительство, – писал он в самой своей известной работе «Присоединение Средней Азии к России», – потерпев поражение в борьбе со своими западноевропейскими соперниками – Англией и Францией – за господство на Балканах и Ближнем Востоке, уделило основное внимание Средней Азии… Успешная наступательная политика соответствовала также интересам молодой буржуазии Российской империи, обеспечивая ей монопольное положение на важных рынках сбыта и источниках сырья и создавая предпосылки для расширения фабрично-заводской промышленности».

В постсоветской российской историографии основной целью покорения Туркестана называется стремление создать плацдарм для борьбы с Великобританией в Центральноазиатском регионе, который после Крымской войны 1853–1856 гг. превратился в фактор огромной политической и стратегической важности. Впервые эта позиция была озвучена в трудах известного специалиста по внешней политике Российской империи Н.С. Киняпиной еще в 1980-х гг. В написанной в соавторстве с М.М. Блиевым и В.В. Дегоевым монографии «Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. Вторая половина XVIII – 80-е годы XIX в.» историк отмечала: «Выясняя причины, побудившие правительство России к 1863–1864 гг. изменить тактику и перейти к активным действиям в Средней Азии, необходимо выделить две: политическую и экономическую. Не противопоставляя их, а соединяя, следует сказать, что политические мотивы (борьба с Англией за господство над государствами Среднего Востока и Средней Азии) в 60–80-е гг. XIX в. для России были определяющими».

Схожей позиции придерживаются и авторы обобщающего труда «Центральная Азия в составе Российской империи», вышедшего в 2008 г. По их мнению, присоединение Средней Азии было нацелено на расширение влияния России в регионе и на восстановление ее престижа страны в Европе и возвращению ей статуса великой державы. Активная политика в Центральной Азии могла держать Британию в постоянном напряжении, делая тем самым лондонский кабинет более уступчивым и сговорчивым при решении «восточного вопроса», что позволяло России вернуть утраченные позиции на Балканах.

Современный историк Е.Ю. Сергеев в качестве целей русской политики в Средней Азии, помимо противостояния Великобритании, называет геостратегические устремления России к естественным границам, которые, по мнению автора, лежали на берегах Персидского залива и Индийского океана. Другим мотивом движения России на юг автор считает цивилизаторскую миссию, заключавшуюся в ликвидации местных деспотий с их антигуманными законами, всеобщим бесправием, нищетой и болезнями.

Зарубежная историография традиционно сосредоточивается на геополитических мотивах присоединения Средней Азии Россией. Так, Р. Пирс в своей работе о русском Туркестане в качестве целей Российской империи называл стремление обезопасить собственную торговлю в регионе, поднять престиж среди азиатских народов и создавать перманентную угрозу британским владениям в Индии, чтобы использовать ее в качестве своеобразного внешнеполитического «шантажа» в Европе. Также автор рассматривал русскую экспансию в Средней Азии как составную часть общеевропейской колониальной гонки XIX в.

В настоящее время в англоязычной историографии наблюдается тенденция к комплексному рассмотрению причин присоединения Россией Средней Азии. Например, крупнейший современный британский специалист по данной проблематике А. Моррисон выдвинул тезис о том, что движение Российской империи на юг нельзя рассматривать только в рамках геополитической борьбы «Великих держав» или в контексте экономической экспансии русского капитала, или как цепь случайностей. По его мнению, понимание покорения Средней Азии и его причин и целей возможно только в рамке изучения множества «микроисторий», из которых складывался этот процесс, с их конкретными причинами и мотивами.

Национальная историография бывших среднеазиатских республик СССР, во многом находящаяся под влиянием политико-идеологических установок действующих властей, как правило, однобоко и негативно преподносит цели присоединения Туркестана Россией как стремление к колониальным завоеваниям.

Изучение трудов современников и научной литературы показывает, что присоединение Россией Средней Азии имело в первую очередь геополитические цели – установление границ по естественным географическим рубежам и стремление противостоять Великобритании в регионе, усмирение кочевников, совершавших набеги на русские территории и угрожавших торговым путям. Современники-публицисты называли геополитику единственной причиной продвижения России в Средней Азии. Также среди них бытовала идея о цивилизаторской миссии русского народа.

На мой взгляд, следует признать правоту современников и тех представителей исторической науки, которые отдают приоритет геополитическим причинам присоединения Средней Азии. Данные о финансовой нерентабельности Туркестана на начало ХХ в. не подтверждают приоритет экономических целей в присоединении Средней Азии к России. Этот тезис относится к советскому периоду, для которого характерно рассмотрение истории через призму развития производительных сил и производственных отношений. Обращение к истории русской внешней политики также подтверждает тот факт, что Туркестан был нужен России прежде всего для сдерживания Великобритании в Центральной Азии и в Европе, на Балканах.

Кроме того, как мне кажется, перспективным кажется плюралистический подход, развивающийся в настоящее время, главным образом, в англоязычной литературе, к изучению целей и причин завоевания Туркестана, рассматривающий их во всем многообразии. Представляется, подобный подход лучше поможет понять мотивы продвижения России на юг на различных его временных этапах.

Русскоязычные источники:

1. Андерсон, К.М., Тальская, О.Д. Обоснование среднеазиатской политики Российской империи в контексте «Большой игры» / К.М. Андерсон, О.Д. Тальская // Вестник МГОУ (электронный журнал). – 2019. – № 2. – С. 22–30.

2. Белоконь, И.В. Туркестан в геополитических и колониальных конструкциях А.Н. Куропаткина / И.В. Белоконь // Омский научный журнал. – 2008. – № 6. – С. 64–67.

3. Брежнева, С.Н. Историография проблемы присоединения Туркестанского края к России (вторая половина XIX в. – начало XXI в.): дисс. … д.и.н / С.Н. Брежнева. – М., – 2005. – 622 с.

4. Дубовицкий, В.В. Мотивы присоединения Средней Азии к России / В.В. Дубовицкий // История и современность. – 2010. – № 2. – C. 86–11.

5. Киняпина, Н.С., Блиев, М.М., Дегоев, В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. Вторая половина XVIII – 80-е годы XIX в. / Н.С. Киняпина, М.М. Блиев, В.В. Дегоев. – М.: Изд-во МГУ, – 1984. – 328 с.

6. Сергеев, Е.Ю. Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии / Е.Ю. Сергеев. – М.: КМК, – 2012. – 454 с.

7. Халфин, Н.А. Присоединение Средней Азии к России / Н.А. Халфин. – М.: Наука, – 1965. – 468 с.

8. Центральная Азия в составе Российской империи. – М.: НЛО, – 2008. – 451 с.

Англоязычные источники:

1. Morrison, A. Introduction: Killing the «Cotton Canard» and getting rid of the «Great Game». Rewriting the Russian conquest of Central Asia, 1814–1895 / A. Morrison // Central Asian Survey. – 2014. – Vol.33. – № 2. – P. 131–142.

2. Pierce, R. Russian Central Asia, 1867–1917. A Study in Colonial Rule / R. Pierce. – Berckeley; Los Angeles: California University Press, – 1960. – 359 p.