Второй Бургундец
Гийом Куртуа, со дня рождения которого исполнилось 395 лет, появившись на свет в Бургундии, всю свою жизнь провел в Риме. Как авторитетный представитель исторической живописи, занимавшей высшую ступень в иерархии жанров, он был желанным соавтором для самых талантливых пейзажистов и натюрмортистов Италии XVII века.
Гийом Куртуа родился в Бургундии в семье малоизвестного художника Жана-Пьера Куртуа, настолько набожного, что две его дочери закончили свои дни в монастыре, младший сын Гийом в основном писал картины на религиозные темы, а самый известный из братьев - Жак - в последние годы жизни принял монашество. О юности Гийома известно очень мало, но предполагается, что начальную подготовку, как и его братья Жак и Жан-Батист, он получил у своего отца. Примерно в 1636 году, когда Гийом был еще ребенком, семья перебралась в Италию. Братья проживали в Милане, Болонье, Венеции, Флоренции и Сиене, где имели возможность учиться живописи у Гвидо Рени, Франческо Альбани, Яна Асселейна, Астольфо Петрацци.
Искусствоведы прошлого утверждали, что Гийом Куртуа в возрасте 10 лет поступил в студию Пьетро да Кортоны, где освоил технику письма с натуры и копирование произведений выдающихся мастеров, таких, как Джованни Ланфранко и Андреа Сакки. Современные ученые считают, что Гийом попал под влияние да Кортоны только тогда, когда стал работать под его началом, что случилось в 1656 году. По словам биографа художника Пасколи, Гийом покинул школу Кортоны «виртуозом» и доказал свое мастерство «силой, ужасной манией» [так в оригинале] как в крупных общественных проектах, так и в частных заказах. Дошедшие до нас многочисленные рисунки свидетельствуют о его необычайной работоспособности.
Гийом Куртуа глубоко изучил болонских художников и Гверчино и сформировал индивидуальный классицистический стиль с едва уловимыми нотами маньеризма, отчасти напоминающий стиль Карло Маратты. Бесспорно одно, Гийом Куртуа провел большую часть жизни в Риме, где и умер от подагры в середине июня 1679 года.
О значении Гийома Куртуа в художественной жизни Рима свидетельствует множество работ, написанных им совместно с известными мастерами, например, Абрахамом Брейгелем, в натюрморте которого Куртуа написал женскую фигуру. Картина представляет собой вариант работы «Виноград и гранат» с вазой с цветами и женской фигурой (частное собрание), датируемой концом 1660-х годов.
Куртуа повторил очаровательную женскую фигуру в своей «Красивой сборщице фруктов», являющейся результатом сотрудничества с Микеле Паче (Микеланджело дель Кампидольо). Он также часто сотрудничал с Бернини, который восхищался его работой и рекомендовал его для выполнения крупных заказов, и Карло Маратта.
Документы свидетельствуют о том, что первые заказы юному Куртуа поступили от Камилло Памфили, вероятно, по рекомендации мастера в 1653 году он писал Святого Евстафия, добрую самаритянку, Святую Марию Египетскую и Святого Августина в четырех больших пейзажах Гаспара Дюге. Это был один из самых ранних задокументированных заказов Куртуа, а в следующем году Куртуа и Дюге снова сотрудничали, оформляя Палаццо Памфили.
Примерно в те же годы Куртуа также сотрудничал с Дюге в Палаццо Памфили на площади Навона в Риме. Хотя это и не подтверждено источниками, стилистические элементы и подготовительные рисунки заставляют нас полагать, что мужские гермы и медальоны с мифологическими фигурами, нарисованные гризайлем на фризе, обрамляющем пейзажи Дюге, являются произведениями Куртуа.
Первое публичное поручение значительной важности было предложено Куртуа Пьетро да Кортона, который указал его - вместе с братом Жаком - венецианскому послу Никколо Сагредо, намеревавшемуся украсить церковь Сан-Марко в Риме, как свою достойную замену. Куртуа выполнил две фрески в центральном нефе, одна из которых «Абдон и Сеннен хоронят христианских мучеников».
В июле 1657 года Куртуа вместе с Дюге поступил в Академию Святого Луки, а в 1660 году был избран там «первым ректором».
В 1658-1659 годы Камилло Памфили поручил ему расписать один из потолков своего дворца в Вальмонтоне совместно с Пьером Франческой Молой, Гаспаром Дюге и другими художниками, которые должны были украсить четыре комнаты сценами, относящимися к четырем стихиям. Куртуа было поручено украсить «водную комнату»: он разделил пространство на четыре большие панели, проиллюстрировав миф о воде сценами Протея и Наяд, триумфа Амфитриты и Нептуна, Акиды и Галатеи. Эти фрески, разрушенные во время второй мировой войны, во многих случаях могут быть реконструированы на основе подготовительных рисунков, хранящихся в Национальном кабинете эстампов в Риме.
Между седьмым и восьмым десятилетием Куртуа выполнил множество картин, ныне рассредоточенных по разным музеям, в которых варьируются персонажи энергичного «кортонизма», обогащенные «берниниевскими» и «мараттаскными» компонентами, в их числе «Жертвоприношение Исаака».
Очень выразителен автопортрет Гийома Куртуа, который Франческо Петруччи относит к 1660-1665 гг., когда художник на пике своего успеха был приглашен Александром VII (1599-1667) и Бернини для участия в различных проектах - от фресок до запрестольных образов. Ему тогда было около тридцати пяти лет. В этой работе Гийом Куртуа находит идеальные соотношения между фигурой и пространством, передает великолепную осанку, подчеркнутую костюмом.
Надпись на листе бумаги, который художник взял еще и для того, чтобы подчеркнуть изящество и нервность рук, представляет собой цитату из «Триумфа любви» Петрарки, которая широко комментировалась в конце эпохи Возрождения: «Altro diletto ch'imparar non trovo» - «Я не нахожу удовольствия вне учебы», что означает поиск художником философской и религиозной Истины через его собственное искусство. Моральный и философский смысл этой фразы созвучен изображению портрета художника. Грациозное поза с поворотом вправо превосходно передает напряжение, читающееся и в несколько запрокинутом лице. Портрет не пытается скрыть свою связь с искусством барокко Бернини (1598-1680) и с более трезвым стилем Карло Маратта (1625-1713), двух художников, с которыми Гийом Куртуа неоднократно сотрудничал. От первого он заимствовал блестящую моделировку фигуры и драпировку тканей, а от второго – интересное колористическое решение, в которой преобладают коричневые тона. Лишь несколько штрихов чистейшего белого и красного были зарезервированы для изображения деталей: на лице особенно ярко проявляется красный цвет губ и скул, а синяя лента придает нотку драгоценности манжете белого рукава. Здесь художник проявляет свои интеллектуальные способности не только через цитату Петрарки, но и в демонстрации утонченного интеллекта, умеющего передать красоту и изящество экономными средствами.
В Большом собрании изящных искусств ASG имеется полотно круга художника «Экстаз Святой Терезы». Святая Тереза - реальная испанская монахиня и писательница, жившая в XVI веке и считавшаяся покровительницей Испании. При жизни инквизиция преследовала ее, но после кончины она была причислена к лику святых. Свои вдохновенные проповеди и наставления Св. Тереза облекала в форму писем, отличавшихся изяществом слога и остроумием. В одном из писем Св. Тереза рассказала о том, как однажды во сне «к ней явился ангел в плотском образе» и пронзил ей сердце золотой стрелой с огненным концом, отчего она испытала «сладостную муку».
Именно этот момент воспроизводит художник в своем сюжете: побледневшее лицо монахини, подкосившиеся колени и остановившийся взгляд свидетельствуют не просто о сильном волнении, а действительно экстазе. Лукавые лица ангелов подчеркивают, что святая не испытывает мук, ее духовное и физическое состояние блаженно и от сознания своей избранности, и от счастья переносить страдания по воле Всевышнего.
Несмотря на скрытый эротизм этой сцены художник воплощает его вполне целомудренно, в отличие от Джованни Бернини, высоко ценившего, как уже было отмечено, творчество Гийома Куртуа. Вполне вероятно, что замысел собственного произведения возник у одного из них под впечатлением работы другого, но если великий скульптор создаёт подчеркнуто мистически-эротический сюжет, то художник достаточно строго и аскетично живописует еще одно сокровенное таинство христианства.
Светлана БОРОДИНА
Источник: Второй Бургундец