«Мой отец играл в гольф 40 лет, и он до сих пор никудышный игрок — потому что достиг своей точки окей»

Советы о том, как преодолеть границу своих способностей, в отрывке из книги «Эйнштейн гуляет по Луне», которую советовал Билл Гейтс.

«Книга ясно показывает, что память и понимание это не две разные вещи. Развитие способности рассуждать и навык запоминать информацию идут рука об руку. В этом прелесть этой книги», — так Билл Гейтс описал работу научного журналиста Джошуа Фоера «Эйнштейн гуляет по Луне».

Автор потратил год на изучение памяти и тренировки, чтобы выиграть американский чемпионат по запоминанию.

С разрешения издательства «Альпина паблишер» vc.ru публикует фрагмент книги, в котором Фоер рассказал о стадии, именуемой «точка окей» — когда человек решает, что освоил новый навык, и перестаёт развиваться.

Что бы мы ни делали, мы в большинстве случаев достигаем «точки окей». Мы учимся управлять машиной в подростковом возрасте, а когда понимаем, что водим уже настолько хорошо, что нам не угрожают ни аварии, ни штрафы, уровень водительского мастерства возрастает у нас лишь незначительно.

Мои отец играл в гольф на протяжении 40 лет, и он до сих пор — знаю, ему будет неприятно это читать — никудышный игрок. За 40 лет он не продвинулся ни на йоту. Как же так? Он достиг «точки окей».

Психологи полагали, что «точка окей» отмечает верхнюю границу наших природных способностей. Фрэнсис Гальтон в книге «Наследственность таланта. Законы и последствия», написанной им в 1869 году, утверждал, что человек может улучшать свои физические и интеллектуальные способности до определенного предела, стены, которую он «не сможет преодолеть даже с помощью дальнейшего образования и совершенствования».

Согласно этому взгляду, лучшее, что мы можем, — это лучшее, на что мы способны. Но Эрикссон (К. Андерс Эрикссон, профессор психологии в Университете Флориды и наставник автора книги Фоера — vc.ru) и его товарищи всё чаще убеждались, что, если приложить достаточно усилий, развитие, скорее всего, будет идти иначе.

Выдающиеся профессионалы отличаются от всех остальных тем, что в ра- боте им, как правило, свойственна целеустремленность и высокая степень сосредоточенности. Эрикссон определил это как «осмысленная практика».

Изучив лучших из лучших во многих сферах деятельности, он открыл, что наиболее успешные специалисты следовали одним и тем же путем развития. Они вырабатывали стратегию, которая позволяла им сознательно избегать автоматической стадии, и совершенствовались, следуя трём принципам:

Другими словами, они заставляли себя оставаться в «когнитивной фазе».

Например, в то время как музыканты-любители в основном упражняются, просто играя разные пьесы, профессионалы чаще всего выполняют специальные упражнения или же сосредотачиваются на специфических трудных местах произведений.

Лучшие фигуристы оттачивают прыжки, которые даются им хуже других, тогда как начинающие налегают на прыжки, которые они выполняют как нельзя лучше. «Осмысленная практика» — это трудно.

Срок работы в большинстве изученных областей деятельности — от шахмат до игры на скрипке и баскетбола — лишь слабо связан с уровнем профессионализма.

Мои отец, может, и полагает, что загонять мяч в металлические лунки в подвале — это хорошая практика, но пока он не начнет сознательно ставить перед собой труднодостижимые цели и следить за своими показателями — изучать, анализировать, продумывать, — он никогда значительно не улучшит своих результатов.

Как выяснил Эрикссон, лучший способ избежать автоматической стадии и «точки окей», это сфокусироваться на неудачах. Один из способов сделать это — попытаться заглянуть в голову к человеку, намного более сведущему в том виде деятельности, который вы пытаетесь освоить, и попытаться понять, как бы этот человек решил такие же проблемы.

Бенджамин Франклин одним из первых начал применять эту тактику. В своей автобиографии он описал, как читал труды великих мыслителей и пытался повторить приведенные автором аргументы, но только опираясь на свою логику.

Затем он возвращался к прочитанному и сравнивал свою версию с оригинальной, чтобы оценить, насколько его собственный ход мысли соответствовал мышлению автора произведения.

Шахматисты действуют похожим образом. Они частенько проводят по не- сколько часов в день, воспроизводя игры гроссмейстеров ход за ходом, с тем чтобы постичь экспертное мышление на каждом шаге. Действительно, успех шахматиста зависит не от того, сколько раз он сыграл с соперниками, а от того, сколько времени он сыграл сам с собой, анализируя чужие старые игры.

В случае с быстрым набором текста избежать остановки на «точке окей» довольно-таки просто. Психологи обнаружили, что лучшее средство для этого — заставить себя печатать с большей скоростью, чем та, что представляется подходящей, и разрешить себе делать ошибки.

В одном из экспериментов наборщики видели слова, мелькающие на экране со скоростью, на 10–15% превышающую скорость, с которой они могли напечатать это слово.

Поначалу они не успевали, но через пару дней поняли причину своих неудач, преодолели это препятствие и продолжили печатать уже быстрее. Не позволив своим навыкам печатания оставаться в автоматической стадии и вернув их под свои сознательный контроль, они перешагнули через «точку окей».

Эрикссон предложил мне проделать то же самое с картами. Он посоветовал наити метроном и попробовать запоминать карты всякии раз, как тот щелкал.

Как только я осознаю пределы своих возможностей, учил Эрикссон, надо установить метроном так, чтобы он застучал на 10–20% быстрее, и попытаться запоминать карты в более быстром темпе до тех пор, пока я не перестану ошибаться.

Всякий раз, когда я сталкивался с особенно трудной для запоминания картой, мне нужно было сделать соответствующую пометку и попытаться выяснить причину проблемы. Все сработало, и уже через пару дней я перешёл через «точку окей», и время, затрачиваемое мной на запоминание карт, снова стало стабильно понижаться.

Если не практиковаться осознанно, даже у экспертов может наблюдаться падение профессионализма. Эрикссон поделился со мной удивительным примером: хотя мы склонны больше доверять седовласому доктору, чем выпускнику медицинской школы, было доказано, что в некоторых областях медицины мастерство врача не повышается с годами медицинской практики.

Например, маммологи со временем ставят все менее точные диагнозы. Как же так?

Для большинства маммологов, считает Эрикссон, медицинская практика не является осмысленной. Их деятельность можно сравнить скорее с отработкой приемов гольфа в подвале, нежели с полноценными занятиями с тренером.

Всё потому, что маммологи узнают — если узнают вообще, — насколько правильно они поставили диагноз, только недели, а то и месяцы спустя, а к этому времени они уже забывают детали того случая и не могут учиться на своих ошибках и успехах.

Однако в хирургии все наоборот. Хирурги, в отличие от маммологов, со временем улучшают свои навыки. Хирурги отличаются от маммологов тем, что исход большинства операций ясен почти сразу — пациент либо поправляется, либо нет, — что значит, что хирурги получают ответную реакцию на свои действия практически незамедлительно.

Они постоянно узнают, что работает хорошо, а что плохо, и постоянно повышают свое мастерство. Из этого можно сделать практический вывод: маммологам, предложил Эрикссон, необходимо регулярно анализировать старые случаи, диагноз по которым уже известен. Таким образом они могли бы иметь быструю обратную связь — информацию о своем профессиональном уровне.

Такая быстрая обратная связь дает возможность выдающимся специалистам находить новые способы, которые позволят им ещё лучше выполнять свои профессиональные функции и ещё выше поднять нашу коллективную «точку окей».

Люди умеют плавать ещё с тех пор, как научились заходить по шею в воду. Казалось бы, человечество как вид должно было бы уже давно исчерпать свои возможности в повышении скорости плавания. И всё же новые рекорды по плаванию устанавливаются каждый год. Люди продолжают набирать темп.

«Олимпийские чемпионы по плаванию начала века сейчас бы даже не прошли отбор в школьную команду», — заметил Эрикссон. Точно так же результат победителя в марафоне на первых Олимпийских играх регулярно достигается бегунами-любителями, участвующими в Бостонском марафоне без всякой надежды на призовые места.

Нет оснований считать, что самые одарённые спортсмены современности более талантливы от природы, чем наиболее одарённые атлеты прошлого. И нет причин полагать, что весь этот удивительный прогресс обусловлен усовершенствованием обуви для бега или купальных костюмов — хотя, конечно, новые технологии имеют значение.

Изменились лишь объёмы и качество тренировок, необходимых атлету для того, чтобы стать мастером спорта мирового класса. То же верно не только для бега и плавания, но и для метания копья, фигурного катания и всех остальных спортивных дисциплин.

Нет такого вида спорта, где рекорды не менялись бы из года в год. Даже если там и есть точки застывания, мы их ещё не достигли.

Как же получается, что мы продолжаем превосходить самих себя? Эрикссон полагает, что барьеры, которые мы сообща себе устанавливаем, в одинаковой мере связаны с нашей психикой и нашими врожденными физиологическими особенностями.

Как только рубеж начинает казаться преодолимым, кто-то его обязательно преодолевает. Долгое время люди верили, что никто не может пробежать милю быстрее чем за четыре минуты. Считалось, что это так же невозможно, как достигнуть скорости света.

Когда же Роджер Баннистер, двадцатилетний студент-медик из Британии, наконец пробежал милю менее чем за четыре минуты в 1954 году, об этом написали во всех газетах по всему миру, а его достижение называли величайшим спортивным событием всех времен и народов.

Но этот барьер оказался скорее воротами шлюза. Всего через шесть недель австралиец Джон Лэнди пробежал милю на полторы секунды быстрее, чем Баннистер, а через несколько лет результат в четыре минуты стал среднестатистическим.

Сегодня от любого профессионального бегуна на средние дистанции ожидают, что он в состоянии пробежать милю за четыре минуты, а мировой рекорд улучшился до 3 минут и 43,13 секунды. А на чемпионате мира по запоминанию как минимум половина существующих мировых рекордов обновляется каждый год.

Эрикссон посоветовал мне относиться к развитию памяти не как к увеличению роста, улучшению зрения или исправлению какой-нибудь другой базовой особенности моего организма, а как к усовершенствованию любого навыка — например, навыка игры на музыкальном инструменте.

Мы привыкли думать о памяти так, будто это нечто целостное, монолитное. Но она не такая. Память скорее похожа на комбинацию независимых конструкции и систем, каждая из которых полагается на собственную сеть нейронов.

У некоторых людей хорошая память на числа, но они постоянно забывают слова; другие отлично помнят имена, но не списки дел. Например, один студент, которого изучал Эрикссон, улучшил свою память на числа в десять раз, но не увеличил её возможности в целом.

Он просто стал специалистом по запоминанию последовательности цифр. Когда он пытался запомнить списки случайно выбранных букв, обозначавших согласные звуки, то запоминал только семь из них.

Вот что более всего отличает лучших мнемоников от спортсменов из второго эшелона: они подходят к запоминанию как к науке. Они пытаются догадаться, где их пределы, проводят эксперименты и анализируют данные.

«Это то же самое, что разрабатывать новую технологию или новую научную теорию, — как-то сказал мне двукратный чемпион мира Энди Белл. — Приходится анализировать то, что ты делаешь».

Чтобы попасть на вершину к лучшим мнемоникам, мне нужно было тренироваться осмысленно и сосредоточенно. Это значило, что мне нужно было собирать информацию и анализировать ее, чтобы иметь представление о своих успехах и неудачах. А это означало, что операция «Память» становилась более масштабной.

Я создал электронную таблицу в своем ноутбуке, чтобы знать, как долго я уже тренируюсь, и отслеживать все свои проблемы, с которыми сталкивался за это время. Я строил графики и записывал все результаты в своем журнале.

Внимание, конечно, необходимое условие успешного запоминания. Если мы забываем имя нового знакомого, то это потому, что мы не были достаточно внимательны, сконцентрировавшись на обдумывании того, что хотим сказать.

Отчасти именно поэтому техники вроде создания визуальных образов и дворца памяти так хорошо работают: они вынуждают нас быть такими внимательными и вовлеченными в происходящее, какими мы обычно не бываем.

Вы не можете создать образ слова, числа или имени, не подумав над ним. И невозможно обдумывать что-то без того, чтобы сделать это «что-то» более запоминающимся. Проблема, с которой я столкнулся во время тренировок, заключалась в том, что мне быстро становилось скучно и я позволял себе отвлечься.

И пускай дворец памяти заполнен яркими, четкими интересными образами — ты будешь всматриваться в ряды случайно выбранных цифр только до тех пор, пока тебе не захочется узнать, нет ли чего более интересного в соседней комнате.

#книги #библиотека #саморазвитие