10 000 историй и драм в интерфейсах

Данная статья является первой в цикле подведения итогов личного накопленного опыта по изучению B2B-интерфейсов. Она была дописана по достижению знакового показателя в 10 тысяч часов, проведенных мною только в UX-исследованиях (первое из которых было, как сейчас помню, в 2002 году, когда я исследовал опыт использования SAS Наливные цистерны).

Сказать, что я преисполнился и постиг Дзен, конечно же, нельзя, так как меняются времена, тренды, люди постоянно обучаются новому, забывают старое. И значит, что впереди ещё 10 тысяч часов новых невероятных открытий. А начнём с моего рассказа о том, как правильно нужно рассказывать user story в отечественных B2B-интерфейсах.

Первое озарение мне пришло в тот момент, когда я прочитал книгу «Тысячеликий герой» и очень увлёкся законами драматургии и правилами составления историй. Внезапно обозначились интересные параллели между нашими дизайнерскими User story и профессиональными сценариями фильмов и сериалов.

И то и другое доносит до пользователя некую последовательность событий, которая должна быть человеком однозначно понята, принята и вызвать необходимые эмоции. Катарсис от успешного выполнения задачи, дуга характера, даже друг-советник 2-го плана в виде всплывающей подсказки — всё это активно используется лучшими UX-специалистами и сценаристами по сей день. Туда же запишите моду на инклюзивность, про которую сейчас каждый второй дизайнерский доклад и каждое первое кино. Даже правила написания саундтреков и оформления интерфейсов звуковыми сигналами будут абсолютно идентичны.

Но, со временем я начал обращать внимание на огромные культурные различия между западными и российскими законами драмы, между базовыми понятиями и прошивками, зачастую не позволяющие западно-ориентированному дизайнеру сделать хороший дизайн, рассказать увлекательную историю — для простых русских людей (речь опять же только про B2B, посколько в B2C, со слов моих более опытных коллег в данном направлении, эти культурные грани стёрты).

Итак, в чём же разница? Чтобы было нагляднее, начнем с фильмов.

- Их западный Терминатор обязан меняться: в течение фильма он должен стать добрее, научиться улыбаться, перестать убивать и полюбить детей.

- Их Христос (Библия ведь часть западно-иудейской культуры, как не крути) — тоже обязан меняться: воскреснув обязательно должен поменять тело на полупрозрачную оболочку. Иначе западный человек не поймёт.

- Любой Человек-паук или Летучая мышь, несмотря на непобедимость и бессмертие, к концу фильма обязан побороть свои внутренние комплексы, страхи, пересмотреть систему ценностей и вывести новую мораль. И так далее...

Выходит, западная драма заставляет вас полюбить сами изменения: сперва вы симпатизируете одним принципам, а к концу уже совсем обратным.

Теперь посмотрим на истинно русско-российскую прошивку:

- Данила Багров не меняется, с первого до последнего кадра он живёт по одним и тем же понятиям. Меняются второстепенные герои вокруг него, меняется даже его родной брат, но сам Данила — непоколебимый столп, вокруг которого закреплена вся остальная Вселенная.

- Алиса Селезнёва — не меняется. Она такая, какая есть, с первого до последнего кадра.

- Герой романа Достоевского Идиот, как образ русского Христа — не меняется. Вокруг него переживают глобальные моральные перемены женщины, студенты, пьяные купчишки, но сам князь Мышкин, даже получив ножевое ранение, не изменился ни в чём.

- Даже Иван Васильевич из лёгкой комедии Гайдая легко сменяет эпохи и одежды, но сам он внутри своих принципов — остаётся ровно таким же грозным царем что в 16 веке, что в 20. И вот Гайдай это очень точно уловил и гораздо быстрее меня, гений, что тут скажешь.

- Чапаев из книги Пелевина (да и братьев Васильевых в кино) — не меняется, он сразу максимально крут, предельно мудр и непередаваемо харизматичен. Пусть меняются Петьки, Анки, кто угодно, но не сам Чапай, это недопустимо.

Также невозможно, недопустмимо, непостижимо будет вообразить, чтобы добрые, честные, храбрые мальчишки, главные герои любых произведений Крапивина, претерпевали изменения. Они лишь становятся всё более и более честными, сильными, мужественными, но при этом даже не взрослеют.

Итак, я понял, что любой близкий нашему духу сюжет, сценарий, история — про твёрдость и неизменность этого мира в его основополагающих принципах. Про устойчивость опор, про вечность ценностей, про невозможность пересмотра изначальных принципов даже под угрозой гибели.

Выходит, что наша российская юзер стори — про то, как ключевому объекту ни в коем случае не предать себя. Западные же законы драмы ровно про обратное: как при удобном случае отречься от всех собственных начальных постулатов и как можно более выгодно принять на себя совсем другие принципы, таким образом перейдя на новый уровень (градус посвящения?)

В этом смысле Лев Толстой — очень европейский писатель, все его главные герои обязательно мутируют в процессе повествования, правда не от укусов паука, но от уколов совести. Поэтому его Войну и Мир в рамках школьной программы дочитать до конца способны единицы, и мне кажется, что именно потому, что нам это не близко на подсознательном уровне.

А вот Гоголь — максимально русский писатель. Его Чичиков, его Ревизор, его Тарас Бульба не меняются сами, но меняют, прогибают весь мир вокруг под себя. Всё вокруг них претерпевает перемены, но не они сами.

Возможно, это понял не один я, посколько фильмов про супергероя-Гоголя наш кинематограф наснимал с десяток. Но вот я не могу себе представить, чтобы наш зритель добровольно пошёл бы на фильм «Лев Толстой наносит ответный удар» или типа того. Толстой — не наш, в глубинном смысле.

Как я уже говорил, постепенно, год за годом, во мне неисчислимые респонденты выкристаллизовывали мысль, которую я сам долгое время отторгал. И вот, добравшись до стадии принятия ровно на отметке в 10 000, я понял, что наш отечественный B2B интерфейс должен быть неизменен в главном — в идеале он должен быть одноэкранным.

Всё самое важное должно быть вынесено на первый, он же ключевой, экран. Все критические кейсы, все ТОП-10 самых популярных операций — всё должно стартовать и завершаться в одном и том же месте.

Здесь речь не про то, что я навсегда отрекаюсь от меню или вкладок, конечно, они могут быть, и туда стоит запрятать всякие второстепенные настройки и никому не нужные опции. Смысл в том, что наш человек воспринимает любое меню не как набор равноценных опций, а как Главную опцию, и всякий прочий мусор.

В этом смысле Эксель, или там Миро, да даже Винамп — это логически понятные нашему человеку интерфейсы, с которыми привычно работать любому русскому сотруднику без прохождения длительной учебы.

А вот уже 1С, АМО СРМ и подобные им постоянно меняющие свою суть наборы интерфейсных компонент — требуют многочасового онбординга, прохождения курсов, сертификатов. Именно потому, что там миллиард сменяющих друг друга окон и экранов, в котором время поиска нужного раздела значительно превышает само время работы внутри него.

Получается, нестареющая классика в B2B и не устаревает.

Можно сказать, что некрасивые интерфейсы авиапилота или текстовые терминалы, при условии взаимодействия с ними по 8-12 часов ежедневно — куда ближе нам по духу и приятнее, чем любой стильно вылизанный интерфейс, в котором дизайнерами не была чётко сформулирована главная смысловая ось и единственная точка опоры.

Собственно, вот поэтому никогда не сработают всевозможные российские римейки западных успешных проектов. Например, в нашей адаптации сериала «Во все тяжкие» будет нужно показывать не мутацию морали у самого Уолтера Вайта, а перемены понятий у его адвоката, или нарко-босса или Джесси Пинкмана. Сам же русский Хайзенберг будет обязан с первого до последнего кадра не измениться и не предать себя ни на йоту. То есть начинать делать ремейк придётся сразу с 3 или 4 сезона, как то так.

Друзья! Если вам понравилась такая статья, поддержите лайками. И тогда в следующем выпуске рассмотрим расхожую фразу «Красота в глазах Смотрящего» и поймём, наконец, кто же эти Смотрящие по дизайну в России (спойлер: это вовсе не дизайн-лиды и не арт-диры).