«Когда я увидел жёлтое здание гимназии, я заплакал. Я, должно быть понял, что окончено детство, что теперь я должен трудиться и что труд мой будет горек и долог и совсем не будет похож на те спокойные дни, какие я проводил у себя дома.
Зачем мне все эти уроки?
Сто, двести, триста страниц учебников, изорвать бы их в клочья да развеять по ветру. Втиснутая в гимназическую форму душа дрожала, как лист на ветру.
Учиться я начал в Елецкой гимназии, и такой она мне на первых порах показалась ужасной, что из первого же класса я попытался с тремя товарищами убежать на лодке по реке Сосне в какую-то Азию.
Зададут на маленькой грифельной доске написать страничку, две.
Даже тошнило от напряжения. Зато, когда кончишь это учение, какое удовольствие чувствуешь от свободы. Конечно, я был очень плохим учеником и ненавидел эту школу, как и вообще все мои учебные заведения, глубоко и навсегда.
В смысле науки я ничего не вынес из гимназии. У меня и по сие время ноет сердце, когда я вспоминаю мучительные ночи, проведённые за зубрением грамматики или греческого и латинского текста поэтов.
Кроме неискусных преподавателей наук, кроме великого нерадения и проч., здесь языкам совершенно не учат.
Ежели я что знаю, то этим обязан совершенно одному себе. Я даже удивляюсь, как мне удалось кончить гимназию. Я ничего не смыслю в математике, да и писать грамотно не научился. И горжусь этим. При этих условиях самое главное, что спасало нас от невежества, — это некоторый остаток свободного от гимназических занятий времени, которое мы посвящали чтению посторонних книг.
Одно время у меня был домашний репетитор. Однажды он пришёл к отцу и сказал, что ему трудно заниматься с таким неспособным учеником.
Когда отзывы о моих московских успехах были моей матерью представлены в феодосийскую гимназию, то директор развёл руками и сказал: «Сударыня, мы, конечно, Вашего сына примем, но должен Вас предупредить, что идиотов мы исправить не можем».
Об училище я тоже ничего не упомянул в биографии, потому что мне тяжело вспоминать о нем, и если б пришлось вспоминать, то надо бы было помянуть лихом, а я этого не могу, и потому о нём ни слова.
«По милости тупого и официального рутинёра, Тита Алексеевича, мы кисли там восемь лет, восемь лучших лет, без дела! Он всегда хотел, чтобы ученики, бывшие не старее 15 лет, думали, говорили и поступали по-книжному, ему нравилось, если ученик походит более на автомат, нежели на человека, одаренного разумом и волею».
Попробуйте угадать, кому принадлежит этот страстный монолог о школе.
Впрочем, это шутка, трюк. На самом деле, нет никакого монолога.
В одном абзаце выдержки из воспоминаний тринадцати выдающихся людей об их пребывании в среднем учебном заведении: Паустовского, Шагала, Пришвина, Циолковского, Стравинского, Станиславского, Гоголя, Гумилёва, Бехтерева, Бердяева, Волошина, Гончарова, Столетова».
Ященко Ю.К., Русские опыты воспитания гениев, М., «Делибри», 2019 г., с. 228-230.
+ Дополнительные возможности для Вас:
Видео: ИНСТРУМЕНТЫ РАЗВИТИЯ #ГЕНИАЛЬНОСТИ & #КРЕАТИВНОСТИ ?
именно по этому все троишники в будущем становятся очень богатыми
Нет никакой связи. Тройки могли получать дети с УО.