«Причина заканчивать — когда сдаёшься ты сам»: сооснователь Prisma, Capture и LF.Group Алексей Моисеенков — о стартапах и сожалениях
Выжимка беседы с основательницей The Bell Елизаветой Осетинской.
«Prisma можно было продать всем. В Apple можно? Да. В Google можно? Можно»
- В июне 2016 года Prisma Labs Моисеенкова, Андрея Усольцева, Арама Харди, Ильи Фролова и Олега Пояганова выпустила iOS-приложение Prisma, которое с помощью нейросетей переносило стили известных художников на фотографии пользователей.
- В первый месяц количество установок достигало 300 тысяч в день. В том же году Prisma стала приложением года по версии Apple и Google.
- В 2018 году, по словам компании, аудитория составляла свыше 120 млн человек, но тогда же, в июне, проект покинули Моисеенков и Харди (первый в 2019-м вышел из состава акционеров, продав долю инвесткомпании Haxus).
- С конца 2018-го Prisma Labs начала развивать сервис Lensa — тоже для обработки фото. В обоих приложениях есть платные подписки.
До Prisma Моисеенков работал продакт-менеджером в Mail.ru Group и читал курс в МФТИ, где студент Илья Фролов сделал проект на базе алгоритмов переноса стиля. Технологии новыми не были, но их работу можно было ускорить — чтобы обработка фото занимала не часы, а «секунду».
Этим и занялись сооснователи Prisma. Сначала сделали прототип. Им заинтересовались Юрий Гурский и Николай Давыдов, работавшие над продажей белорусского редактора MSQRD компании Facebook*. После запуска в App Store пробовали «подлить» трафика в Индии в качестве эксперимента, но в первые дни «ничего не происходило».
Потом ни с того, ни с сего — никто [из нас] не делал особо направленных движений, чтобы оно полетело, — мне звонит редактор TJournal**.
— Алексей, здравствуйте, расскажите про приложение.
— А что случилось вообще?
— У меня все вокруг скачали, сидят, обрабатывают.
Наутро весь Instagram* был завален этими фотками. Буквально за несколько дней мы долетели до [первого места в App Store] и, наверное, держались там органически дней 90.
Тогдашний глава Mail.ru Group и основатель фонда Grishin Robotics Дмитрий Гришин говорил Моисеенкову: «Надо продавать, когда надо продавать». Тот не прислушался к совету, «и это основа того, почему не получился быстрый [выход из бизнеса], хотя возможности были», — говорит предприниматель.
На вопрос о том, кто мог купить приложение, Моисеенков сказал: «Весь S&P 500 — всем можно было продать. В Apple можно? Да. В Google можно? Можно». Переговоры были, но с кем — неизвестно. А покупали бы не технологии или приложение, а, прежде всего, людей, которые их развивали.
Я не думал, что это миллиардная корпорация, но это стартовая точка, из которой можно попробовать прийти в другую. <...> На тот момент я думал, что можно было бы построить что-то модифицированное — технологическую или b2b-историю.
[Связь между b2b и потребительским приложением для обработки фото] очень простая. Есть телефон, у него внутри — встроенный редактор, самый используемый редактор в мире. Все [сторонние] приложения используются меньше, чем он.
[Производители] это рекламируют и продают, правильно? <...> Ты приходишь к ним и говоришь: «Мы умеем это делать. Знаем, как оптимизировать [работу]». Вот пример некой b2b-продажи.
По словам предпринимателя, именно потребительские приложения — это часто показатель того, на что способна команда: что она знает, как держать нагрузку, соблюдать график релизов и создавать технологии Проблема в том, что одного «инжиниринга» недостаточно — ещё нужно минимизировать отток пользователей и монетизировать трафик.
Есть энное количество компаний, которые смогли решить эту проблему. Например, Flo. Почему? Потому что следить за здоровьем нужно постоянно. [Вот] у тебя и складывается мысль: если я всё время пользуюсь Flo, буду платить. То же самое с Netflix. Ты постоянно что-то смотришь. Новые фильмы всегда выходят.
А за что платить в приложении, которое постит фильтры? За фильтры? Вот простой вопрос. За что бы вы охотно отдали $10 в месяц? Представь, что нужно набрать 20 сервисов. На каждый можешь потратить по $10. В каком ряду будет подписка на фильтрики? Не в самом первом.
«Ты можешь тянуть, пока можешь»
Моисеенков решил уйти из Prisma в том числе потому, что не верил в подписочную модель. Сколько получил на выходе, не сказал, однако отрицать, что больше $1 млн, не стал. Об уходе не жалеет. Он не хотел бы заниматься фоторедактором шесть лет, потому что это «не его».
Ты можешь тянуть, пока можешь, правильно? <...> Но ты не можешь тянуть насильно, потому что эффективность тяги падает. <...> Функция «лидершипа», когда ты ведёшь за собой людей, — это, в первую очередь, когда они видят, что ты хочешь куда-то идти. А когда ты перестал хотеть, то и люди перестают идти. Ну и на фига, спрашивается?
Почему со времён Prisma не появилось ничего массового — вопрос «супербольшой», отмечает Моисеенков в разговоре с Осетинской:
- Во-первых, есть определённый способ взаимодействия человека с данными, интернетом и телефоном. На рынке смартфонов не появлялось ничего принципиально нового с 2011 года. Камеры стали лучше, экраны — больше, но на этом, по сути, всё. Из-за этого «тяжелее находить новые "юзкейсы" на одном [устройстве]».
- Во-вторых, бизнес не может увеличить количество часов в сутках. В среднем человек проводит в телефоне до пяти часов в день. Это значит, что новый сервис должен конкурировать с приложениями Google, мессенджерами, «тиктоками». Чтобы «вклиниться», нужно что-то «очень сильное».
Самый простой способ – «ждать новой технологии или нового способа взаимодействия». Пример такого кейса — выход модели GPT-4o от OpenAI, которая позволяет общаться с ботом «как с помощником»: перебивать его, просить переводить услышанное в режиме реального времени, получать эмоциональный отклик.
Почему туда заливается столько денег? Потому что все прекрасно понимают, что это что-то, что может поменять «паттерн» того, как человек работает с машиной. Это создаёт возможности для изменения крупных рынков — например, поискового.
У Google примерно $300 млрд выручки в год. Отъесть 1% — это уже «декакорн». Раньше [разговоры] об 1% какого-то рынка [звучали] смешно. А тут уже несмешно. [На протяжении] 20 лет не было ни одного момента, когда можно было этот рынок сдвинуть. То есть можно было, но мы знаем, что ни у кого не получилось.
«Причина заканчивать — когда сдаёшься ты сам»
- В 2018 году Моисеенков, Харди (вышел из проекта в 2019-м) и Олег Илларионов запустили Capture — приложение, которое анализирует изображение с камеры и предлагает пользователю релевантные чаты. От стандартных мессенджеров сервис отличала возможность знакомиться с новыми людьми из любых частей мира.
На «первичные изыскания» Capture Technologies привлекла более $1 млн от General Catalyst, Mail.ru Group, Social Capital и других.
Трудностей с привлечением инвестиций не было — помог успех Prisma. «[Я приходил и говорил]: "Я сделал Prisma, дайте денег". "На". Разговор длился секунд 30. В каких-то случаях, у больших фондов, чуть дольше», — вспоминает Моисеенков.
Приложение работало, однако возникли проблемы с дистрибуцией. «Мучались достаточно»: пробовали продвигать его среди групп по интересам, меняли стратегию и сам продукт, но «всё время не могли дожать».
Каким бы «классным» ни был проект, он оказался «никому не нужен», так что через три года его свернули. Это «супертипичная история» на рынке потребительских сервисов, говорит предприниматель.
Причина заканчивать — когда сдаёшься ты сам. Нет такого, что я проснулся и сказал: «Всё, закрываемся». Ты постепенно приходишь к тому, что не понимаешь, что делать дальше. Может быть, не я, а кто-то другой мог бы вырулить. Можно вообще всё что угодно, но ты не понимаешь как.
«Хочу заняться чем-то, что мне суперблизко»
- В 2022 году Моисеенков, основатели игровой платформы Overgear Дмитрий Беседа и Александр Каретин и сооснователь сервиса аналитики стримов eStreams Стас Капинус запустили LF.Group.
- Компания разрабатывает инструменты для игрового сообщества, которые помогают игрокам находить сокомандников, а блогерам — обеспечить себе дополнительный источник прибыли. В том же году она привлекла $1 млн от Grishin Robotics.
После Prisma и Capture Моисеенков хотел заняться чем-то, что ему «суперблизко, где он понимает базовые проблемы и может быстро ориентироваться в рынке». Выбор пал на рынок массовых онлайн-игр.
Я жёсткий игроман, всю жизнь в сообществе. Ещё в школе мы ходили на сходки, делали форум. Я стримил на Twitch, когда он только появился. <...> Двигаться начинали по чуть-чуть — делать в Discord бота, который помогает тебе искать, с кем поиграть. Такая проблема называется LFG — looking for a group (ищу группу).
На вопрос о том, почему товарищи по играм не находятся сами, Моисеенков сказал: «Онлайн-игры — это соревновательная дисциплина. <...> Ты всё время ищешь кого-то надёжного, с кем приятно играть и достигать новых рейтингов». Но ни одного «нормального» решения на рынке нет.
Уже в процессе возникли сложности: наборы критериев, по которым можно отсеивать напарников, «настолько сильно сужают аудиторию, что просто нет возможности всю эту аудиторию пригнать к себе». Это причина, по которой «первая версия продукта не совсем пошла».
Представим абстрактную ситуацию. Ты хочешь найти кого-то с рейтингом выше 3000. Чтобы создать нормальный выбор, тебе нужно загнать в свой сервис хотя бы половину этих людей, иначе какой смысл? Вот это очень тяжёлая задача. Они рассредоточены и между собой никак не пересекаются.
Поэтому мы начинали постепенно. Поработали с инфлюенсерами. Увидели, что блогерам средней категории сложно зарабатывать. У суперкрутых всё понятно, особенно в США — их заваливают рекламой. А когда ты маленький, ты никому не нужен. У тебя 500 зрителей. Что с ними делать? Но эти 500 зрителей очень вовлечённые.
Стали думать, как монетизировать вовлечённость, и поняли, что могут заняться другой проблемой — проблемой игрового издателя, которому «тяжело приобретать» подорожавший трафик.
Так родилась идея — предлагать игровым блогерам открывать свои мини-магазины с внутриигровыми товарами, по договорённости с издателями (к июлю 2024 года LF.Group открыла блогерам около 100 таких магазинов).
По оценкам Моисеенкова, в год игроки тратят примерно $150 млрд на внутриигровые покупки. Именно через LF.Group продаётся товаров «наверное, на $10-12 тысяч» в день. С каждой такой сделки компания получает комиссию — 5-20%, а иногда и 0%, если в сотрудничестве есть маркетинговая выгода .«Работает отлично, прекрасно, очень хорошо», — заключил Моисеенков.
«На раннем этапе самое важное – люди. Остальное — вообще пофиг»
Моисеенков не считает провалом выход из Prisma и закрытие Capture. Он признаёт: время, затраченное на оставленные проекты, снижает «толерантность» к риску. Однако не исключает, что всё равно будет рисковать.
У меня есть склонность к определённому продуктовому риску. Я верю, что только смелые движения могут давать очень высокий коэффициент вознаграждения.
Главное для предпринимателя — заниматься тем, что нравится. Пока это продукты, которыми пользуются люди: игроки или фотографы — неважно.
В остальном Моисеенков считает, что важно «делать на максимум» («быстро, дёшево и хорошо»), «отрубать», если дела не идут, и помнить: успех во многом зависит от команды.
На раннем этапе, когда вы только начинаете что-то делать, самое важное – люди. <...> Всё остальное — вообще пофиг. Если вы развалитесь как команда — развалится всё. И неважно, сколько у вас денег и какие продукты.
*Facebook и Instagram принадлежат Meta, чья деятельность на территории России запрещена.
**TJournal — проект «Комитета» (развивает vc.ru и DTF). 14 марта 2022 года Роскомнадзор заблокировал его по требованию Генпрокуратуры из-за публикации «фейков об операции России в Украине». В сентябре проект завершил работу.
А Поличка пишет про Лёшу Моисеенко))
Тили тили тесто, жених и невеста))
Помню как оно взлетело.
А я так и не стал их пользователем из-за terms of use на их сайте, где было сказано, что они получают права на все созданные изображения, на их публичную демонстрацию и передачу третьим лицам.
Как же у меня тогда подгорело с этого.
Норм
Добрый день, Полина. Как можно с вами связаться по поводу сотрудничества?