Издательство Individuum перевело книгу на русский с помощью машинного перевода: фрагмент до и после редактуры человеком
«Яндекс.Переводчик» справился с 352 страницами меньше чем за минуту. Но говорить о замене человека машиной рано: текст всё равно пришлось редактировать, а издатели пока не сильно доверяют машинным переводчикам.
В российском издательстве Individuum вышла книга «Будущее без работы. Технологии, автоматизация и стоит ли их бояться» экономиста Дэниела Сасскинда. Текст с английского языка на русский перевели с помощью машинного перевода: алгоритм «Яндекс.Переводчика» адаптировал 650 тысяч знаков за 40 секунд, рассказали vc.ru в издательстве.
Алгоритм отлично справился с синтаксисом оригинала, практически не ошибся в словоприменении и проделал работу, на которую у человека бы ушли месяцы, меньше чем за минуту.
Как и в случае с переводчиком-человеком, над текстом как обычно поработал редактор, но в этот раз мы оставили неотредактированные фрагменты в тексте, чтобы читатель мог сам составить впечатление о сегодняшнем уровне развития технологий — и попытаться представить, каких высот они достигнут в ближайшем будущем.
Дэниел Сасскинд — экономист из Оксфордского университета. В книге он развенчивает заблуждения о скорой «замене человека роботом» из-за развития искусственного интеллекта, которому уже передают часть задач.
Как книгу перевёл машинный переводчик
Слово "политика" иногда используется в узком смысле, обозначая только суету политиков и принятие решений государством. Именно этот смысл имели в виду критики политической власти "Стандард Ойл".
Но политика, если ее правильно понимать, - это нечто гораздо большее. Речь идет о том, как мы живем вместе в обществе, о всех различных силах – а не только о людях и институтах традиционного политического процесса, – которые формируют нашу коллективную жизнь. Вот почему, когда мы называем что-то политическим, мы также имеем в виду, что это очень важно.
Например, женское освободительное движение 1970-х годов очень хорошо это понимало. Они боролись за то, чтобы мир проснулся и увидел, что личная часть нашей жизни – секс и отношения, уход за детьми и работа по дому, мода и развлечения – действительно имеет значение, что "личное-это политика". И в этом духе Джейми Саскинд пишет, что в наши дни "цифровые технологии-это политика".
В будущем большие технологии станут еще более политически мощными в этом более широком смысле. Как описано в будущей политике, эти компании будут устанавливать пределы свободы – например, подумайте о машине без водителя, которая не может двигаться выше определенной скорости.
Они будут формировать будущее демократии-подумайте об электорате, воспитанном на политических фактах, курируемых в соответствии с их личными вкусами и обслуживаемых алгоритмами. И они будут определять вопросы социальной справедливости-подумайте о ком-то, кто находит их просьбу о финансовом кредите или медицинском лечении отклоненной на основании личных данных, которые они никогда не соглашались отдать.
В двадцатом веке наша главная забота была связана с экономической мощью крупных компаний. Но в XXI веке нам все чаще придется беспокоиться и об этой политической силе. Новые технологии могут начаться на рынке, с продуктов, за которые люди с удовольствием платят и используют их в личных целях. Но их последствия будут просачиваться наружу и формировать нашу общую жизнь как политических существ тоже.
В прошлом на вопросы свободы, демократии и социальной справедливости отвечали Мы, как граждане, и наши политические представители, живущие вместе в гражданском обществе. В будущем, если мы не будем действовать, эти решения будут все чаще приниматься инженерами, выполняющими свою работу вне поля зрения крупных технологических компаний.
Короче говоря, угроза заключается в "приватизации" нашей политической жизни.
Этот же отрывок после того, как его отредактировал человек
Слово «политика» иногда используется в узком смысле, обозначая только деятельность политиков и процесс принятия решений государством. Именно это имели в виду критики политической власти Standard Oil.
Но при правильном понимании политика представляет собой нечто гораздо большее. Речь идет о том, как мы живем вместе в обществе, о всех различных силах, — а не только о людях и институтах традиционного политического процесса, — формирующих нашу коллективную жизнь. Вот почему, называя что-то политическим, мы подразумеваем, что речь идет о чем-то очень важном.
Например, это прекрасно понимали участницы движения 1970‑х годов за права женщин, которое боролось за то, чтобы мир увидел, что наша личная жизнь — секс и отношения, уход за детьми и работа по дому, мода и развлечения — действительно имеет значение, что «личное — это политика». С тем же посылом Джейми Сасскинд пишет, что в наши дни «цифровые технологии — это политика».
В будущем большие технологические компании приобретут еще больше политической власти в этом широком смысле. Как описано в «Политике будущего», эти компании будут устанавливать пределы свободы — здесь можно вспомнить о машине без водителя, которая не может двигаться выше определенной скорости.
Они будут формировать будущее демократии — подумайте об электорате, воспитанном на политических фактах, курируемых в соответствии с их личными вкусами и обслуживаемых алгоритмами. И они будут определять вопросы социальной справедливости — подумайте о человеке, чей запрос о финансовом кредите или медицинском лечении отклоняется на основании личных данных, которые он никогда не соглашался передавать.
В ХХ веке больше всего опасений вызывала экономическая мощь крупных компаний. Но в XXI веке нам придется беспокоиться и об их политической силе. Новые технологии могут появляться на рынке в виде продуктов, которые люди с удовольствием покупают и используют в личных целях. Но их последствия будут просачиваться наружу и формировать нашу общую жизнь как политических существ.
В прошлом на вопросы свободы, демократии и социальной справедливости давали ответ граждане и политические представители — все мы жили вместе в гражданском обществе. В будущем, если мы будем бездействовать, эти решения будут все чаще приниматься инженерами крупных технологических компаний, выполняющих свою работу без какого-либо контроля.
Короче говоря, угроза заключается в «приватизации» нашей политической жизни.
Джейми Сасскинд — брат Дэниела Сасскинда, юрист, политический теоретик, автор книги «Политика будущего».
Главный редактор Individuum предположил, что из-за развития технологий в ближайшие годы рынок книжных переводов «ждёт серьёзный передел». Но касается это пока только нон-фикшна.
Мы подходим к неизбежным бинарным оппозициям — хорошо это или плохо, что работу переводчика нон-фикшна в ближайшие годы на себя возьмут нейросети? С художественной литературой придётся ещё подождать.
Я считаю, что это безусловное благо. Не про всю грядущую автоматизацию можно утверждать с такой уверенностью. По Сасскинду, такое использование новых технологий можно считать образцовым примером дополняющего труда машин — ведь потребность в человеке не исчезнет. Переводчик станет редактором машинного перевода, оставляя всю чёрную работу алгоритму, который, впрочем, с английским синтаксисом — слабым местом многих переводных книг — справляется просто блестяще.
Это позволит выполнять её быстрее и, в конечном итоге, зарабатывать за себя и за того парня и больше заниматься художественной литературой, развивающей совершенно иные профессиональные качества. Стоимость машинного перевода в 250 раз ниже услуг квалифицированного специалиста и мы уж точно не планируем урезать доходы компетентных людей.
А с другой стороны, это выкинет с рынка бездарных бракоделов, неспособных переводить лучше, чем «Яндекс.Переводчик» — и, честно говоря, этому я могу только обрадоваться: есть много вариантов чем заняться, кроме порчи чужих книг.
Благодаря использованию нейросетей машинный перевод в последние годы действительно стал лучше справляться с переводом литературных текстов, считают исследователи из компании AppTek, которая разрабатывает технологии понимания человеческой речи и машинного перевода.
Несмотря на это, книжные издатели пока вряд ли готовы доверить машинному переводу с использованием нейросетей адаптацию литературы, заключили в AppTek. Пока нейронный машинный перевод можно использовать как инструмент дополнительного контроля качества перевода, который поможет заметить ошибки в адаптированном тексте.