«Пир в доме Левия»: как Веронезе перехитрил инквизицию
Или как «Тайная вечеря» с пьяными немцами прошла цензуру.
Венеция XVI века. В трапезной монастыря Санти-Джованни-э-Паоло – пепелище. Пожар 1571 года не пощадил даже «Тайную вечерю» самого Тициана. Доминиканцы в панике: чем же украсить огромную стену? Их взор пал на Паоло Веронезе – мастера пышных феерий. Сразу же появляется заказ: новая «Тайная вечеря». Художник, чья любовь к масштабу была не меньше, чем у его персонажей к яствам, с радостью взялся за дело. И вот, 20 апреля 1573 года, он являет миру свое творение...
...Творение, которое больше напоминает роскошный венецианский банкет, чем скромную трапезу в Иерусалиме. Пять с половиной метров в высоту, почти тринадцать в длину – это вам не картина, это целая площадь под крышей! Под величественными аркадами (будто перенесенными прямиком из палаццо какого-нибудь дожа) Веронезе усадил не скромную дюжину апостолов, а целую толпу – больше сотни персонажей. В центре, конечно, Христос с учениками. Но главное действо – вокруг. Слуги несут горы дичи и фруктов, важно шествует мавр с кувшином, стоят на посту бравые ландскнехты с алебардами (те самые будущие «пьяные немцы» инквизиции), карлик демонстрирует яркого попугая (непременный атрибут роскоши эпохи!), а один слуга... отчаянно пытается остановить носовое кровотечение (видимо, переволновался от масштаба мероприятия). Под столами снуют дети, собаки и даже кошка. А в левом углу, скромным свидетелем, вероятно, пристроился и сам мастер – Паоло Веронезе. Тайная вечеря? Скорее, грандиозный прием в лучших венецианских традициях!
Монахи, надо полагать, слегка опешили. Но заплатили. А через три месяца, 18 июля 1573 года, Веронезе получил менее приятное приглашение – в трибунал Святой инквизиции. Главный инквизитор, брат Аурелио Скеллино, был строг: как художник посмел превратить священную трапезу в светский балаган с «шутами, пьяными немцами, карликами и прочими глупостями»?
Сохранившийся протокол допроса – настоящий шедевр абсурда и творческой защиты:
- Инквизитор (с подозрением): Эти люди с алебардами... одетые как немцы... зачем они тут?!
- Веронезе (спокойно): Мы, живописцы, вольны как поэты и сумасшедшие. А у богатого хозяина дома должны быть такие слуги. Логично же?
- Инквизитор (не сдается): А этот шут? С попугаем?! На Святой Вечере?!
- Веронезе (пожимая плечами): Украшение. Так принято. [Подтекст: «Вы что, достаточной насмотренностью не обладаете?»]
- Главный аргумент художника: «Мне заказали украсить большую картину. Она большая – вот я и украсил!»
Когда Веронезе робко напомнил, что Микеланджело в Сикстинской капелле тоже позволял себе многое, главный инквизитор отрезал: «А знаешь ли ты, что у Микеланджело нет ничего, что не было бы духовным?» («non vi e cosa se non de spirito»). Аргумент, против которого, увы, не попрешь.
Приговор был суров: за три месяца «наилучшим образом исправить» картину, убрав всех «неблагочестивых» – шутов, солдат, карлика, беднягу с носом... Но Веронезе нашел гениально простое решение. Он не стал переписывать ни единого немца или попугая. Он просто... сменил название! «Тайная вечеря» волшебным образом превратилась в «Пир в доме Левия» (по Евангелию от Луки, гл. 5). А на карнизе появилась изящная надпись-цитата: «FECIT D.COVI.MAGNU.LEVILUCAE CAP.V» («И сделал для Него Левий в доме своем большое угощение»). Блестящий ход конем! Ведь на пир у мытаря Левия (сборщика налогов, грешника!) как раз и собрались «мытари и грешники». Так что все персонажи внезапно стали абсолютно каноничными. Инквизиция, поперхнувшись, проглотила.
Дальнейшая судьба гигантского полотна была не менее драматичной: пожар в XVII веке, путешествие в Париж в качестве наполеоновского трофея (где оно изрядно пострадало), и наконец, возвращение в Венецию в 1825 году. Теперь «Пир» – гордость Галереи Академии.
Наследие же этого «Пира» – не только в его феерической красоте, вдохновлявшей Давида («Коронация Наполеона» – прямая наследница его размаха), Делакруа, Ренуара и, конечно, Тьеполо, перенявшего его декоративный блеск. Это – манифест творческой свободы в красках и отстоянный с невозмутимым венецианским спокойствием. Веронезе доказал, что против таланта и находчивости самая строгая цензура бессильна. Ирония? Инквизиторы придирались к шутам и немцам, но проглядели собаку на переднем плане. А ведь это мог быть самый дерзкий намек на самих заказчиков-доминиканцев («domini canes» – «псы господни»)! Видимо, тонкость аллюзии Веронезе превзошла понимание его судей. Так что в следующий раз, глядя на этот буйный, роскошный, чуть бесшабашный пир, вспомните: вы видите не просто шедевр. Вы видите триумф искусства над догмой, случившийся потому, что художник просто сказал: «Картина большая, фигур надо много». И оказался абсолютно прав.
Титры
Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично»
Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды. Также можете заглянуть в мой личный телеграм-канал «(Не)критичная Ника»: в нем меньше теории и истории искусства, но больше лайфстайла, личных заметок на полях и мыслей о самом насущном.
Еще почитать: