Негативные новости, рост цен, пропажа поставщиков, отъезд части постоянных клиентов, продолжающиеся проверки госорганов. Зачем и как развивать бизнес в сложное время, «Коммерсанту» рассказал Никита Фомкин, владелец «Сюра», «Интеллигенции» и других московских кафе. В 2022 году он открыл три новых заведения и получил рекордную прибыль.
— Расскажи, где ты сейчас находишься и почему?
— Я нахожусь в кафе «Ясно» на Китай-городе, это Москва. Я никуда не уехал, никуда не убежал и никуда не поехал случайно отдохнуть. Остался тут. Хотя я военнообязанный, ко мне даже домой приходили. Но как я могу уехать куда-то, если мне нужно в банк ходить тупо? Сейчас я, конечно, перестраховался, я на всякий случай сделал гендоверенность, чтобы это могли делать другие…
— Это мы все проговорим позже, просто, чтобы было более системно. Чтобы читателям и зрителям было понятно то, о чем мы будем говорить, я сначала хочу тебя попросить рассказать о своем бизнесе. Ты ресторатор, у тебя есть несколько действующих баров и кафе. Расскажи, пожалуйста, о них, как эта система выстроена была до 24 февраля, как она функционировала, в том числе с точки зрения бизнеса, с точки зрения организационно-правовых форм.
— Мне нравится говорить «кафератор», а не «ресторатор», потому что «ресторатор» — это сразу ухх! Новиков и Васильчуки. А у меня всего лишь скромные кафе в Москве, не то что даже большие. Поэтому «кафератор». Новое слово! Даже не помню, от кого его услышал. Его никто не использует, но оно прям крутое.
Я всего лишь два года в бизнесе после того, как туда попал из крупной компании. Я пошел взял кредит и открыл в пандемию кафе «Сюр». Это все в Москве на Китай-городе. Кафе «Сюр» — это было маленькое кафе на 30 мест, всего 90 кв. м. И пришла такая огромная популярность. Кто только ни написал. И уже через год я открываю на 90 мест и называю его «Интеллигенция». Оно уже вместе с внутренним двором аж 300 кв. м получается. Это 2021 год был. В 2022 году… С декабря 2021-го я уже начал открывать «Сьют». Это заведение третьим должно было быть, но как раз наступило то, что наступило. В итоге поменяли концепцию и открыли «Ясно», где я сижу сейчас.
У меня еще есть, была пиццерия-кафе Bistro Parkovka. Ее через месяц у меня выкупил один известный наш хоккеист из Вашингтона. Он там живет, недалеко от Барвихи. И также я сейчас открыл один особняк большой на 11 разных проектов, один из многих проектов в том числе — мой проект «Аренда». Сейчас я еще строю «Винфак» — это «винный факультет», винный бар. А правовые формы там все разные — от ООО до ИП. Где-то в партнерах три-четыре человека, где-то два. О каждом можно отдельно разговаривать. То есть у нас нет какой-то там сети. Я отказался от того, чтобы удачные проекты штамповать. Это бизнесмены так делают. Я не про бизнес.
— Интересное заявление. А про что ты больше?
— Да потому что бизнесмены удачные проекты берут и… Ну если это пошло, почему бы не сделать их много. И зарабатывать-зарабатывать-зарабатывать. Я все-таки занимаюсь тем, что приносит реальное удовольствие, и клево, что это еще приносит денег. Как-то так получилось.
— Поскольку мы говорим о конкретном временном периоде, прошу тебя вспомнить этот переломный для многих момент, 24 февраля. Вот этот день. У предпринимателей и людей, у которых есть свое дело, обычно расписаны все дни, есть созвоны, партнеры, коллеги. Наверное, у тебя тоже были какие-то планы на этот день. Как ты его провел в связи с тем, что узнал о начале военных действий России на территории Украины, что у тебя поменялось в этот день, о чем ты думал вообще в этот день?
— Я проснулся, и мой сосед… Я до сих пор живу с соседями, как начал снимать два года назад из-за известности и определенных денег здесь, на Китай-городе, комнату в трешке, так до сих пор снимаю — как-то не знаю, мне удобно, не в этом счастье. Вот я с утра вышел, и мне сосед сказал, что началась в**** (спецоперация.— “Ъ”). И когда, конечно, ты слышишь такое, это словосочетание, сразу же что-то екает. Ну что, дальше я, как и все, два-три дня — новости, новости. Новости два года не смотрел, отказался от этого. Ввиду бизнеса не до этого.
А тут эти девять месяцев — каждый день. Только приходит обновление на «Медузе» (Минюст РФ внес издание «Медуза» в реестр иностранных агентов.— “Ъ”), ты открываешь, чтобы узнать, а не случилось ли еще что-то плохое.
У меня были жесткие три дня, когда я об этом узнал. Просто на третий день я настолько ничего не мог делать к 18:00, у меня настолько болела голова и опускались руки, что я просто пошел домой, лег и с 7 часов вечера проспал до 12 часов следующего дня. 27 февраля это было. И 28 февраля я проснулся другим человеком. Произошло принятие.
И вся та каша, что была четыре дня, просто непонимание — зачем, за что, почему мы, почему я, почему они, какого хрена на нашем веку, доллар по 500, смерти украинцев, злоба на всю жизнь между народами, то, что мы изгои… Я понимал, что мы просто будем изгоями на много лет. И почему я — тот, кто мог купить билет в Рим, поехать отдохнуть на выходные и вернуться обратно,— почему я больше так не смогу делать?
Вот проходит эта ночь, я проснулся, у меня произошло полное принятие. И как-то стало так все легко. Я ни по одному бизнесу эти три дня ни с кем ничего не обсуждал, потому что это было невозможно. Просто сразу все в тебя идет, ты с кем-нибудь встречаешься, думаешь, какая жесть…
И произошло принятие. А самое главное, в этот момент у меня уже был проект, который мы делали два месяца. Должны были открывать кафе где-то в апреле, вложив еще около 2,0–2,5 млн руб. И 28 февраля я позвонил своим ребятам, с кем мы это делаем. И мы решили, что мы не знаем, что будет уже завтра, поэтому давайте все инвестиции сейчас не то что прекратим, мы уже вложили порядка 3 млн руб., просто переиграем всю концепцию. Откроемся с тем, что есть, не будем покупать дорогую мебель, не будем брать хорошего шефа, не будем покупать дорогой аквариум, а просто откроемся с минимальным продуктом для нас. И правда открылись уже через три-четыре недели. У нас было название «Сьют». «Сьют» — это как номер люкс, там должна была быть игра на контрасте между все ободрано, но при этом черная икра, устрицы, шампанское, такое все рококо, кушаешь с этажерок. В итоге — стрит-фуд, пиво, сидр. Потому что мы тогда подумали, лучше себе долларов купим, чем вкладывать собственные деньги.
И у меня отлегло. Несмотря на то что я ходил туда, куда нельзя, наверное, говорить, три недели каждый день, пока не попал на штраф, так скажем, за то, что вышел туда, куда не было разрешено выходить всем. После этого у меня совсем все отлегло.