«Голод — не проблема сельского хозяйства, а синдром злоупотребления силой»

Отрывок из книги «Общество поглощения: Человечество в поисках еды» журналиста и бывшего обозревателя The New York Times Марка Биттмана, которую выпустит в мае издательство «Альпина нон-фикшн».

Ввиду неспособности человечества поддерживать здоровье почвы, добиваясь максимальной продуктивности, становилось очевидным, что в конце концов сельское хозяйство перестанет справляться с запросами растущего населения и начнется новая, ужасающая эра голода. Этот пессимистичный прогноз озвучил англичанин Томас Роберт Мальтус.

В 1798 году Мальтус опубликовал «Опыт закона о народонаселении» (An Essay on the Principle of Population), где предсказал, что количество людей на Земле скоро начнет удваиваться каждые 25 лет, тогда как сельскохозяйственное производство сможет расти лишь в арифметической прогрессии. Следовательно, рассуждал он, продовольственная безопасность недостижима без радикальных мер — «позитивных», под которыми он понимал увеличение смертности, или «превентивных», таких как контроль рождаемости, увеличение возраста вступления в брак, половое воздержание и аборты.

Внимательное чтение Мальтуса показывает, что необязательно относить его к пессимистам. Его работа представляла собой убедительный и проницательный анализ реалий сельскохозяйственной экономики конца XVIII века. Действительно, сельскохозяйственное производство не могло угнаться за ростом населения на тот момент, по крайней мере не при тех методах производства. И правда, глобальный голод был стабилизирующим фактором, в значительной мере контролирующим рождаемость.

И по сей день искаженная мальтузианская риторика используется в качестве костыля для поддержки своих взглядов сторонниками той точки зрения, что лишь интенсивные инвестиции в сельское хозяйство способны предотвратить голод . Всякий раз, услышав, как кто-то стенает: «Как же мы прокормим 10 млрд человек?» — знайте: это наследие Мальтуса .

Вопрос кажется обоснованным, но ответ несравненно сложнее, чем примитивное раздувание объёмов производства.

Даже во времена Мальтуса это быстро становилось очевидным.

Истина заключается в том, что еды хватало бы всем, если бы фермерство ставило во главу угла здоровье человека и почвы.

Напротив, за последние пару веков некогда устойчивые и процветающие общества уменьшились в разы из-за нехватки пищи.

В отличие от большинства случаев голода в доколониальную эпоху, являвшихся результатом недостаточного производства сельскохозяйственной продукции или экологического бедствия, эти последние участившиеся периоды дефицита продуктов питания были вызваны враждой, насилием, расизмом, жадностью и небрежностью государства.

Неудивительно, что Великобритания, в начале XX века контролировавшая четверть мира, страдала от голода чаще всего, хотя и другие правления, особенно Сталина и Мао, впоследствии вызвали редкие, но еще более катастрофические случаи нехватки продовольствия. Первый случай массового голода в Новейшей истории, имевший природные корни и значительно усиленный политикой, произошел в Ирландии, но это был далеко не единичный инцидент.

К моменту наступления «картофельного голода» (1845-1849 гг.) Ирландия была частью Великобритании, то есть формально не являлась колонией. Но её католический народ обрабатывал земли, которыми не мог владеть, выращивая растения и животных для того, чтобы платить ренту английским землевладельцам. И у него было гораздо больше общего с населением колоний, чем с колонизаторами.

Люди не имели ни денег, ни запасов пищи, поэтому, хотя катализатором голода оказалась картофельная гниль, истинным убийцей являлась экономика, основанная на торговле и вывозе почти всех производимых в Ирландии продуктов питания за пределы страны, причем прибыль шла в карманы землевладельцев, даже там не проживавших.

Потеря урожая — это всегда плохо, но ситуация становится гибельной при системе настолько извращенной, что община не имеет вообще никакого запаса на черный день и люди больше не могут помогать друг другу. В отсутствие всякой помощи извне потеря урожая приводит к голоду.

Реакция Британии на кризис в Ирландии опиралась на идеологию Мальтуса и Адама Смита, одного из основателей современной политэкономии, прославившегося введением в оборот термина «невидимая рука», описывающего чудеса рынка.

Особенно циничные прочтения теорий Мальтуса и Смита содержали рассуждения, что люди, «заслуживающие» того, чтобы жить, найдут способ выжить и что смерть от голода — это смерть «от Бога» или в силу «естественных законов», сообщающих нам, что мир не в состоянии прокормить своё теперешнее население.

Подобные рассуждения использовались для оправдания жадности и жестокости. Английские законы о бедняках, адаптированные для «ленивых» ирландцев, утверждали: тот, кто обрабатывает больше 10 соток земли, слишком благоденствует, чтобы рассчитывать на помощь. И это несмотря на то, что эти крестьяне с трудом выплачивали ренту и их земля лишь всё больше истощалась. Сотни тысяч ирландцев в конечном счёте бросили свои фермы ради наёмного труда на общественных работах.

Эти общественные работы представляли собой ужасы вроде тех, которые описывал Диккенс. Поскольку британцы оказывали давление на ирландцев, чтобы тех финансировали местные муниципалитеты, ирландские города все глубже увязали в долгах, и высшим приоритетом стало снижение затрат.

В результате никому из участников этих финансируемых государством программ не платили достаточно для того, чтобы они имели возможность прокормить семью. По стандартам Смита, даже эти программы предполагали слишком серьезное вмешательство государства, не позволявшее свободному рынку явить свои чудеса.

Если вам это кажется знакомым, то причина в том, что с той поры господствующая экономическая теория почти не изменилась.

Изначально работникам платили суточные, но вскоре перешли на сдельную оплату. Иными словами, голодающие люди были вынуждены делать больше, только чтобы хватало на пропитание. Это напоминает требования к получателям продовольственных талонов, за которые давно выступают оппоненты системы социального обеспечения.

Если бы ирландцам было позволено выращивать урожай для своих семей на земле, которую они обрабатывали, то утраченный вследствие болезни картофель заменили бы другие культуры. Однако их земля, труд и скот — все это кормило Англию, а сами ирландцы были списаны как обоснованные жертвы естественного закона.

По словам историка Джеймса Вернона, это даже не скрывалось: «Чарльз Тревельян, удостоенный рыцарского звания за решение проблемы голода в бытность помощником секретаря Казначейства, рассуждал, что картофельная гниль являлась "прямым ударом мудрого и всемилостивого Провидения", предоставившего перенаселенной Ирландии "острое, но действенное средство, с помощью которого, вероятно, будет достигнуто излечение"».

Итак, голодающие ирландцы бросали свои фермы, чтобы строить дороги и мосты в почти рабских условиях труда, способствовавших появлению дизентерии и тифа (называемого «ядом голода») — самых распространенных причин смерти в то время.

Наконец, в 1847 году, когда программы общественных работ были переполнены голодающими ирландцами, британские власти организовали суповые кухни, чтобы кормить людей напрямую и бесплатно. После всех страданий оказалось, что бесплатная помощь — эффективное средство уменьшения смертности и заболеваемости. Подумать только! Однако урон уже был нанесен. Около миллиона человек умерло, еще миллион эмигрировал.

Более того, британцы, похоже, не сделали из случившегося никаких выводов. Напротив, они использовали эту стратегию как руководство к действию в случае гибели урожая в других странах, находившихся под их владычеством.

Эта схема глобальна. Количество смертей растет, пока миф о свободном рынке оправдывает массовую гибель людей тем, что изображает бедняков немотивированными, склонными жаловаться, ленивыми, тупыми (или всё это, вместе взятое), игнорируя условия, созданные колониалистами.

#история #экономика #голод