Доктор Чаран Ранганат и Эндрю Губерман. Сознание, память и фокус внимания. Часть 3. СДВГ и гиперфокус

Мы уже выяснили, что дофамин не работает как непосредственно сам источник мотивации. Он скорее поддерживает изначальную искру любопытства, помогает ей разгореться в пламя, охватывающее личность человека, направляющее мотив наших мыслей. И осознание, как именно опыт прошлого, действия в настоящем и видение будущего складываются в единую картину – формируют такой пласт как память. Но как нам сконцентрироваться в настоящем, чтобы удерживать течение мыслей более-менее в стабильном ключе?

Материал написан как адаптивный перевод лекции-подкаста докторов Чаран Ранганата и Эндрю Губермана. Первая часть статьи доступна здесь. Вторая часть здесь. Больше подобного контента про мозг, его возможности и пути прокачки – читайте в материалах сообщества. Подписывайтесь, чтобы не пропустить свежие статьи!

Первая часть статьи, про сознание, мозг и внимание.

Вторая часть статьи, про сознание, мозг и внимание.

Стоит начать с того, что есть отдельная теория, объясняющая природу СДВГ низким уровнем дофамина и норадреналина. Не так давно эта теория подтвердилась в генетическом мета-анализе. Размер определенных участков мозга, связанных с дофаминергической активностью, и обусловленный генетическими факторами, напрямую влиял на развитие Болезни Паркинсона или СДВГ.

Однако, что касается СДВГ, то это расстройство напрямую помогает проследить роль дофамина. Для этого обратимся к детям с СДВГ, как наглядному примеру. Не секрет, что ребенок с СДВГ ужасно непоседливый, не способен к устойчивой концентрации и сосредоточенности. Однако, если дать такому ребенку интересное для него занятие, он буквально провалится в него с головой.

Это заметно по популярности тех же компьютерных игр и феноменальной «залипателньости» детей на этом процессе. То есть, мы не можем говорить о том, что ребенок «физически неспособен к концентрации внимания». Просто, по пока еще непонятным причинам, нам неизвестны ключевые паттерны для управления вниманием детей в конструктивном русле.

То есть, исследуя активность мозга ребенка с СДВГ, мы можем нащупать подход к распределению стимулов. Ведь обучаемость и контакт с внешним миром строится не только вокруг тех вещей, которые интересны именно нам. А именно из нашей готовности и открытости к новому опыту и новым возможностям. А за это отвечает состояние нашего сознания.

Открытость миру, это процесс, который куда сложнее поверхностного и утрированного примера из фильма «Всегда говори Да». Речь идет о том, что именно человек замечает в повседневной жизни и что он делает с получаемой информацией.

Реакция на какофонию громких звуков, когда вы идете дворами, может сопровождаться как вспышкой агрессии и страха «что там происходит? Нужно быть осторожнее?», так и реакцией любопытства: «что это там такое творится, походу какая-то туса?». А микродозинг мухоморами или жидкие экстракты там есть?

Именно готовность обращать внимание вместе с готовностью строить цепочку выводов о возможностях – вот, что отличает человека с повышенным зарядом дофамина от людей, у которых дофамин в минусе. И как раз медитация и осознанность помогают, нет, не выбросить дофамин, а быть организму готовым к синтезу дофамина.

И когда после 10 минут медитации, вы выходите из дому или идете по офису и слышите какой-то новый для себя звук или что-то непривычное, то вы реагируете на это как «о, что это там такое интересное?». То есть, первичным стимулом будет не защита и попытка укрыться от стимула, а именно готовность к новому опыту и встреча вызова с распахнутыми глазами. Это немаловажные факторы саморазвития.

Итак, степень интереса к чему-то новому определяется открытостью человека. И это два взаимообусловленных процесса. Чем больше дофамина выделяет наш мозг, тем охотнее мы познаем что-то новое. Чем больше мы сталкиваемся с чем-то новым и непонятным, тем активнее в ответ на это синтезируется дофамин.

Наш мир рекомендательных алгоритмов, нейросетей и стримингов, умных лент – подкладывает человечеству огромную свинью, замыкая каждого из нас в культурном вакууме, подсовывая лишь тот контент, который похож на наш предыдущий. Да, эффект новизны может быть, но только в рамках жанра или схожих вкусов целевой аудитории, частью которой мы и являемся.

Одновременно с этим, мы скармливаем алгоритмам только тот контент, который снова и снова подпитывают наше Эго, а алгоритмы еще теснее связывают и закупоривают его, анализируя, как долго мы задерживаемся на конкретном изображении, что на этом изображении, что нам релевантно и т.д.

Было бы здорово, если бы разработчики рекомендательных сервисов или менеджеры ,которые стоят над процессами, внедрили бы момент «неожиданного поворота», когда 5-10% контента рекомендовалось бы случайным образом. Ведь мы с вами приходим в этом мир с врожденным любопытством, как и все приматы. И подавлять любопытство, окружая человека копиями-копий – бессмысленно.

Очень многое строится вокруг связей между гиппокампом и префронтальной корой. Получаемая нами информация из обоняния, наше распределенное и глубокое зрение, связывающее разные объекты в единую картину, высокоуровневые способности в управлении смыслами, тем самым семантическом знании… Все это то, что делает нас людьми.

Гиппокамп – это словно проводка, которая настроена на то, чтобы не понимать, но передавать все то, что происходит. Поэтому наиболее простое объяснение того, что такое гиппокамп — это то, что мы можем назвать «Простая память». Её проще всего объяснить через наглядный пример:

Вы на первом курсе универа. Приходите на студенческую вечеринку к кому-то в квартиру. Вы видите лампу, проектор, крутой ноут, играет конкретная композиция. Среди всех людей на вечеринке есть девушка с красными волосами. Вы запомнили все эти факторы, так как они вызвали у вас эмоциональный отклик. А через 5 лет вы знакомитесь с девушкой в кофейне, и это та самая девушка с вечеринки, с красными волосами.

То есть, вы помнили весь набор факторов, но они шли отдельно друг от друга. И часть вашего мозга, которая держала в голове «красные волосы», не знала про часть «такая-то музыка», а та не была связана с «такой-то квартирой». То есть элементы есть, но не связаны друг с другом. И лишь вместе они формируют воспоминание: «аааа, та самая девушка с вечеринки у приятеля!». Когда паззл складывается в эпизод вашей жизни – это уже Эпизодическая память.

Вокруг эпизодической памяти строится канва событий, в духе: был на вечеринке, потом пошел домой, по дороге зарулил в клуб, там посидели с приятелями, был Саня и Денис, у Дениса новый айфон, а у Эпла же сейчас Тим Кук всем заправляет, и всё это в Кремниевой долине, кстати прикольный сериал…

То есть здесь уже речь идет об осмыслении и способности системно и осознанно расширять контекст и создавать нарративы и истории. Это процесс, в который включается префронтальная кора, и это огромная область, которая занимает примерно треть мозга примата. От её активности и зависит то, насколько хорошо масса людей из разных профессий справляются со своими задачами и работой. Одновременно с этим у префронтальной коры есть глобальная функция – когнитивный контроль.

Чтобы прийти к пониманию этих функций, ученые обратились к людям с поврежденной префронтальной корой. Изначально теория строилась вокруг того, что префронтальная кора важна для рабочей памяти, и её активность отлично видна на фМРТ сканировании, когда человек или животное что-то держит в уме, например номер телефона. В этот момент нейроны дают четкий и ясный сигнал, и активность МРТ будет повышена все то время, пока люди держат в уме конкретную комбинацию. Более того, если у человека отлично развита префронтальная кора, то вы можете сказать ему 5-7 цифр, а после попросить повторить их в обратном порядке. И он отлично с этим справится. Такому человеку натуральные ноотропы помогут не просто быть умнее, а еще эффективнее достигать поставленных целей.

Но если добавить к ситуации отвлекающие факторы? Создать условия, в которых внимание контролируется окружающей средой. И здесь мы приходим к эксперименту, известному как Висконсинский тест сортировки карточек. Его принцип в следующем:

Чем быстрее участник адаптируется к новым правилам, тем адаптивнее он, как личность. И люди с целой префронтальной корой, рано или поздно, но меняют поведение и понимают новые паттерны, ориентируясь только на маркеры «верно» и «не верно». Но люди с поврежденной префронтальной корой продолжают гнуть свою линию. И чтобы повлиять на них, чтобы они сменили свою стратегию, нужно задавать им наводящие и уточняющие вопросы. Подталкивать их к верному направлению. И это все равно не даст никакого результата.

Префронтальная кора нужна нам для того, чтобы трансформировать убеждения, абстрактные верования, правила поведения – в реальные конкретные действия. В противном случае то, что вы делаете, вы делаете безответственно, не являясь субъектом в полной мере этого слова.

Причина таких суждений в том, что мы завалены информацией. Наш мозг хранит в себе около 35 терабайт и эта цифра только растет из года в год. То есть, мы буквально растворяемся в информации, и сосредоточиться в этом океане решительно невозможно. Ориентироваться помогают базовые понимания, что такое датаизм.

Поэтому так важно полагаться на работу префронтальной коры и осознанность? Чтобы в любой момент времени четко и ясно понимать: я делаю то-то и то-то, ради вот такой цели, и вот что мне нужно для лучшего достижения желаемого. А все остальное – шум, который мне не нужен. Причем не только не нужен, но и опасен!

Обратным примером служат пожилые люди, которые плохо справляются с большинством тестов на память. Такой подход к измерению интеллекта пожилых людей часто критикуется, так как эти тесты достаточно сложные и практически никак не связаны с когнитивными нагрузками и задачами, с которыми пожилой человек сталкивается каждый день.

Учитывая это, Карен Кэмпбелл и Линн Хэшер, когнитивные психологи, провели классный эксперимент, в котором было несколько условий. Фактически, люди должны были справляться с ворохом информации. Нужно было как запоминать новую информацию, так и игнорировать определенные данные. Так вот, между молодыми и пожилыми людьми есть одно огромное различие:

И здесь мы подходим к тому, что любопытство и готовность разбираться в информации одинаково плохо проявляются у пожилых людей. Они больше готовы двигаться привычными кругами, зацикливаясь на привычных для них паттернах поведения. И разгон мозга, в этом случае, будет бессмысленным.

В основе развития мозга и когнитивной деятельности лежит любопытство и стремление достигать новые цели. Без зачаточной искры любопытства, без желания меняться в ответ на получаемый опыт – человек не получает ровным счетом ничего нового. А наш мозг консервируется в рутине повторяющихся смыслов и паттернов.

Поэтому так важно держать мозг и организм в подвижном состоянии. Узнавать новое, ковыряться в деталях, переживать новый опыт и ощущения. И адекватно поддерживать при этом работу мозга. Чем и способствуют инструменты, подробнее о которых рассказываем в материалах телеграм канала. Подписывайтесь, чтобы не пропускать свежие статьи!

Следующий выпуск уже скоро)